Он все еще стоял на коленях, но отодвинулся от нее. Она не сделала попытки приблизиться, лишь внимательно посмотрела на него и сказала:

— Ты думаешь, это сделала Рета…

Он отшатнулся, встал и стиснул руки.

— Я ничего не думаю. Я не могу думать. Я только вижу факты, и ничего не могу с ними поделать. Если выложить эти факты тысяче людей, девятьсот девяносто девять из них скажут, что Рета не могла этого сделать, а значит, сделал я. Нам не придется собирать тысячу мнений, у нас их будет двенадцать. Они выскажутся единогласно.

Ее мягкий безмолвный протест только раззадорил его.

— Что толку? Выбор между нами двумя. Если не я, то Рета. Я не делал — значит, что?

— Карр, но ты же не думаешь…

— Я сказал тебе, что не могу думать! Как только начинаю, получается одно и то же: Рета или я, я или Рета.

— А когда не думаешь, Карр?

— Появляются обрывки разумных мыслей, что она не могла этого сделать.

— Я рада, что ты называешь их разумными.

Карр снова помрачнел.

— Но кто из нас может считаться разумным, дорогая, — мы живем в страшном сне. A la guerre, comme a la guerre[3]. Как назвать эту чертовщину, этот кошмар, где нет места разуму?

Элизабет встала и подошла к нему.

— Дорогой, я думаю, все будет в порядке.

— Будет?

— Да, будет.

Он с такой силой сжал ее руку, что позже она обнаружила на этом месте синяк.

— Если бы я был уверен насчет Реты, я бы обо всем рассказал и покончил с этим.

— Я в ней уверена, — спокойно сказала Элизабет.

— Почему?

— Ну, потому что… — послышался не то смех, не то рыдание. — О, Карр, пожалуйста, проснись! Только в страшном сне ты мог подумать, что Рета может подкрасться к человеку со спины и ударить его по голове кочергой! Если бы ты не спал, ты ни на секунду бы в ней не усомнился! Проснись! Это так глупо, что я не нахожу слов!

Мисс Силвер шла вдоль дороги. Воздух действительно был очень приятный. Конечно, холодный, но она была тепло одета — ее горжетка такая уютная, а пальто из такого хорошего, прочного материала. Она испытывала признательность и к своей одежде, и вообще к счастливо сложившейся судьбе. Было время, она думала, что всю жизнь прослужит в чужих домах без какой-либо перспективы на безбедную старость. Провидение помогло ей сменить профессию, и она стала независима. У нее хорошая квартира, заботливая и преданная служанка и страховой полис, который позволит сохранять этот комфорт и дальше.

Дорогу окружали деревья. Под ними было темно, но не настолько, чтобы включать ее прекрасный фонарик, подарок восторженного почитателя из Скотленд-Ярда, сержанта Фрэнка Эбботта, недавно произведенного в инспекторы. Этот кустарник слишком разросся. Она подумала о печальном запущенном состоянии сельских мест, вызванном низкими заработками и непомерными налогами. За прожитые ею годы изменился уклад жизни, общественные блага стали распределяться равномернее, но грустно было видеть, что многие прекрасные вещи ускользают в прошлое.

У двух высоких столбов, отмечавших вход в Меллинг, она свернула направо, по узкой мощеной дорожке прошла к Гейт-хаусу и позвонила. Катерина Уэлби открыла дверь и удивилась — она ожидала увидеть кого угодно, только не эту безвкусно одетую женщину, школьную подружку миссис Войзи. Она терялась в догадках, с чего бы это мисс Силвер нанесла ей визит — пожилые экс-гувернантки не входили в круг ее знакомств. Она приготовилась скучать и не пришла от этого в восторг.

Впоследствии оказалось, что скука — не то чувство, которое вызвал в ней разговор с мисс Силвер. Пройдя впереди нее в гостиную, мисс Силвер с интересом огляделась. Окружение человека передает его характер. Она отметила парчовые шторы, акварели на стенах, качественную мебель — кое-что очень ценное. Круглое голландское зеркало над камином в раме из граненого стекла отражало комнату. Оно отразило и Катерину в голубом платье, подчеркивавшем цвет ее глаз.

Мисс Силвер села и степенно сказала:

— Вы удивляетесь, что привело меня к вам, миссис Уэлби.

— О нет! — Катерина бросила эти слова так небрежно, что это было похоже на грубость.

Ослабив узел горжетки на шее, мисс Силвер сказала:

— Я думаю, это так.

Катерина ничего не ответила. Она тоже села. Ее прекрасные голубые глаза сохраняли вопросительное выражение, брови были слегка приподняты. Весь ее вид говорил: «Какого черта вам от меня надо?»

Мисс Силвер не заставила ее ждать.

— Я пришла потому, что мисс Крей попросила у меня профессионального совета.

— Вот как? — Брови поднялись чуть выше.

— Да, миссис Уэлби. Вы ведь старые друзья с мисс Крей?

— О да. — Катерина взяла сигарету из черепаховой коробочки и чиркнула спичкой.

Мисс Силвер покашляла в той манере, которой учителя призывают класс к порядку.

— От вас не укрылось, что смерть мистера Лесситера поставила мисс Крей в очень сложное положение.

Катерина выпустила клуб дыма. Засветился кончик сигареты.

— Это ни от кого не укрылось.

— Вы совершенно правы. Как старый друг мисс Крей вы, конечно, захотите сделать все, что в ваших силах, чтобы освободить ее от подозрений.

— Боюсь, я ничего не смогу сделать.

— Думаю, сможете. Без сомнения, вы знаете, что в среду в двадцать минут девятого кто-то позвонил мисс Крей. Она проговорила десять минут и почти сразу после этого разговора отправилась в Меллинг-хаус, где имела беседу с мистером Лесситером. Это вы ей звонили, не так ли?

Катерина затянулась. Когда она заговорила, ее тон был откровенно грубым.

— С чего это вам пришло в голову?

— Мне кажется, с вашей стороны было бы неразумно это отрицать. Без сомнения, телефонистка вспомнит тот звонок. Возможно, ей знаком ваш голос и голос мисс Крей.

Облако дыма между ними сгустилось. Размеренным голосом Катерина сказала:

— Раз она говорит, что я звонила, значит, звонила. Я ей часто звоню. Я живу одна и так коротаю время. Все равно вы уже спрашивали Рету. Она наверняка все сказала.

Мисс Силвер сидела на кушетке. В комнате было тепло, горел камин. Она сняла пожелтевшую горжетку и по дожила ее рядом с собой. Катерина чисто по-женски возмутилась этим жестом. В уме она уже обозвала горжетку драной кошкой и с отвращением восприняла ее контакт с родным диваном. Женщина, которая носит подобную гадость, вторгается в ее дом и устраивает допрос по поводу ее личных разговоров — это запредельно!

Ответ мисс Силвер не усмирил ее гнев.

— Мисс Крей под подозрением. Следовательно, важно подтвердить каждое показание, которое она дает.

— Очень хорошо — дайте мне ее показания, и я их подтвержу.

От такого заявления было мало толку, поскольку мисс Крей решительно отказалась изложить содержание их беседы. Мисс Силвер применила испытанный прием — изменила тему разговора.

— В показаниях есть ссылки на документ, который оставила сыну миссис Лесситер для ознакомления. Как я понимаю, в нем были распоряжения насчет ее имущества.

— Я ничего об этом не знаю.

Между ними висела дымка, но мисс Силвер видела: что-то произошло. Трудно сказать, что это было — напряжение мускулов, короткая задержка дыхания, слабое шевеление пальцев. Мисс Силвер всегда придавала особое значение рукам, когда человек, которого она расспрашивала, был склонен к скрытности.

Рука, державшая сигарету, оставалась неподвижной. Лишь на какой-то миг пальцы чуть сильнее сдавили сигарету и дрогнул мизинец. Мисс Силвер это заметила.

— Как я понимаю, все дело в этом. Я была бы рада, если бы вы, миссис Уэлби, были со мной откровенны.

— Откровенна? — Катерина засмеялась. — Я вас не понимаю!

— Тогда я вам объясню. Мистер Лесситер отсутствовал более двадцати лет. В вашем доме он встретился с мисс Крей и пошел ее провожать. Темой их разговора были распоряжения матери относительно ее имущества. В вечер убийства вы беседовали с мисс Крей. Касался ли этот разговор распоряжений миссис Лесситер об имуществе?