***

Всё бегом, впопыхах, невпопад, одиозно.

Мы в цейтноте, в плену у безумного века.

Было рано вчера, завтра может быть поздно.

А сегодня нам некогда, некогда, неко[?]

***

Амбиции, возможно, велики,

Но исторически расклад таков:

Мудрейших сказок наших дураки

Мудрее сказок наших дураков.

***

Чтобы народ повести за собой,

Нужно к нему повернуться спиной.

***

Бездонная пропасть лежит между ними.

Не следует правду скрывать от народа!

Свобода и равенство несовместимы.

Решай: или равенство, или свобода.

***

Любят выдумки и взрослые, и дети.

Только ложь вкуснее пить из яркой тары:

Вот и лучшая фантастика на свете

Называется изящно - мемуары.

***

Любой талант без силы воли - это лишь

Сухой цветок, что не полит из лейки.

Как будто в очереди первым ты стоишь,

А денег нет в кармане ни копейки.

***

Больных напомнили уехавшие наши,

Что перейти решили, и не в шутку,

В другую клинику, узнав, что, кроме каши,

Там предлагают всем ещё и "утку".

***

Цедим из жизни колодца

Капельки ада и рая.

Скорби избыток смеётся,

Счастья избыток рыдает.

***

Тот умён, кто в мелькании дней и ночей

Обнаруживать с лёгкостью может

Сокровенную схожесть различных вещей

И немое различие схожих.

***

Лечение совсем не ново -

И чтоб сказал ослепший: "Зрю!",

Опять один слепой другого

Приводит прямо к алтарю.

***

Эмансипация - вот путь забыть все драмы,

Чтоб в отношениях - ни облачка, ни тучки.

Добившись равенства во всём, однажды дамы

Получат право целовать мужчинам ручки.

***

Давайте признаемся шёпотом:

Невинность приходит лишь с опытом.

***

Из опыта знаем

(а опыт - сокровищ ценней!):

Любовь - это всё[?] Это всё, что мы знаем

о ней.

***

Бывает, что с упрёками накинутся.

Бывает, защитят в дни испытания.

Есть плюсы у родителей и минусы,

Как у любых источников питания.

Баллада о полузабытом

Собepу-ка я за одним столом - эх, хватило бы только вина! -

Тех, кто в мире ином, тех, кому за сто и кого забрала война.

И - живущих друзей, благо рядом их дом, стоит только мобильный нажать.

Позову я и тех, что ушли за кордон: мне их тоже, признаться, жаль.

Начинается пир! Где и песни, и стон, где на тризне - и слёзы, и смех.

(Может, это - явь, а скорее - сон). Как я ждал, как люблю их всех!

И встаёт во весь рост борода-тамада. Первый тост он готов сказать.

Поддержали и грохнули хором: "Да!" Первый тост, конечно, - за мать.

Поднимается юная, кудри - вразлёт, на рубашке - от пули ожог:

"Я за Родину пью, за советский народ. Пусть Россию Господь сбережёт!"

Я в сторонке сижу, завожу патефон, "Рио-рита" задорно звучит,

Но встаёт паренёк, видно - молодожён, третий тост паренёк говорит:

"Мы пришли и уйдём. Высоко-далеко. Но останутся дети... - затих, -

Пью, чтоб в новых веках им дышалось легко". И воскликнули гости: "За них!"

А ещё за кого? А ещё - за того! Пусть не будет никто позабыт.

И зелёное льётся в бокалы вино... Только утренний ветер знобит.

Ах, куда ж вы, куда? Значит, встрече - конец? А хотелось ещё говорить!

"До свидания вам!.."

                                                Опустело.

                                                                   Отец?!

Трёхлинейная лампа горит.

Он сидел и молчал, подпирая главу. Дождь по стёклам бесшумно стекал.

Я потом, я потом вам Его назову...

Утро. Стол. И - гранёный стакан.

Посол татарской культуры в Европе

ЭПИТАФИЯ

В Лондоне на шестьдесят первом году жизни скоропостижно скончался Равиль Раисович Бухараев - поэт, переводчик, прозаик, математик, философ, культуролог, знаток многих языков, а главное - наш давний друг по московской литературной жизни.

Он родился в Казани 18 октября 1951 года и осенью прошлого года красиво отмечал своё 60-летие. В Лондоне, где он жил, в родной Казани, где к его юбилею было издано сразу несколько книг, в Москве - и не где-нибудь, а в Пушкинской гостиной Музея Пушкина на старом Арбате. Весть о смерти Равиля была неожиданной и одновременно вероятной: несколько лет назад он прошёл операцию на шунтирование сердечных сосудов.

Первая книга стихотворений Равиля Бухараева "Яблоко, привязанное к ветке" вышла в Казани в 1977 году. Там же, в Казани, его приняли в Союз писателей СССР. После выхода первой книги из года в год он выпускал новинку за новинкой и удивлял своих читателей разносторонними интересами и творчеством в самых разных жанрах.

Все годы своей жизни Равиль напряжённо работал. Он не жалел себя. Ещё в советские годы выучил венгерский язык и написал на этом языке первый в истории венгерской литературы венок сонетов. Также он воссоздал этот венок сонетов на русском, английском и татарском языках! Он писал на русском, но с годами довёл до совершенства своё знание татарского языка, на котором тоже легко писал: переводил с татарского и сочинял стихи на этом, тоже родном, языке. Около пятнадцати лет Равиль Бухараев был сотрудником Русской службы Би-би-си. Естественно, прожив и проработав много лет в Англии, Равиль прекрасно знал и английский язык.

Верующий мусульманин, Равиль исповедовал ту ветвь ислама, которая называется "просвещённым исламом" и призывает к миролюбию и толерантности все религии мира. Он и был, по сути, одним из просвещённых представителей России в Человечестве. Его просветительская деятельность была отмечена орденом ООН, в которой он работал экспертом последние годы после ухода с Би-би-си.

Человеком Равиль Бухараев был замечательным: лёгким, душевным, отзывчивым. Он любил литературу, свою семью и особенно сына Василия. Смерть Васи в возрасте всего тридцати лет стала ещё одним ударом по сердцу Равиля. Вася оставил отцу любимую внучку. Равиль Раисович прожил со своей женой - известной поэтессой и культурологом Лидией Григорьевой - около сорока лет. Редкий случай постоянства в истории писательских семей.

У Равиля в течение десятилетий его творческой деятельности одна за другой выходили книги. Его стихи. Проза. Он впервые в истории российской словесности перевёл на русский язык "Поэзию Золотой Орды".

Поэт ушёл из жизни утром 24 января. Известие о его смерти стало шоком для тех, кто его знал и любил.

Равиль Бухараев останется в памяти друзей светлым и талантливым человеком. Творчество писателя будет радовать его читателей много лет на всех четырёх языках, на которых он творил.