До обеда судились и рядились, а после обеда бабка меня таки объегорила.

– Вот, – говорит, – тебе, внученька, площадка. Как раз четыре на четыре. С одной стороны – слива молодая, с другой – цветы. Будешь в бассейне лежать, цветы нюхать и сливы лопать. С приветом от бабушки.

Подвох был замечен только через полчаса, после того как бабулька отправилась баюкать Фасолия. На площадке, помимо цветов и сливы молодой, произрастали два пня от слив, уже поживших свое.

– Ни фига себе, шуточки, – вздохнула я.

– Фак стьюпет рашшнз, – загундосили дети.

Скажу сразу: решение выжечь сливы жидкостью для розжига углей было глупым. Очень глупым. Вместо «равномерного пламени без вспышек»

получился один большой «пшик» с вылетом пробки в астрал. Бабахнуло так, что соседи прибежали.

– Чегой-то вы тут делаете, Катерина? – интересуются.

– Да вот пеньки выжигаю, – отвечаю.

– Ааа, – сочувствуют, – а вы их лучше выкопайте лопатой. Или вообще не трогайте. Так безопаснее.

– Спасибо, – говорю. – Вот лопатой и попробую. А не трогать не могу – карма не позволяет.

Последующее действо было скучным, как ковыряние в носу, и простым, как сложение яблок. Сначала подкапываете пень лопатой, потом шатаете ломом, потом удивляетесь, что ни черта не шатается, опять подкапываете и так далее до результата. Результат появляется часа через три и, как правило, не радует. Ну правильно: до этого у меня была площадка четыре на четыре с двумя пнями, а стало Бородинское поле с двумя ямами для павших.

– Песку не дам, – сразу же объявила бабушка. – Я им буду дорожки посыпать.

– На том свете? – не выдержала я.

По правде говоря, не разговариваем до сих пор, но, может, оно и к лучшему.

Вторая часть «Марлезонского» балета была еще более тосклива, чем первая. Берешь лопату, заполняешь песком телегу, везешь груз до места, и так раз двадцать, до зеленых чертей в глазах. На двадцать первой поездке я поняла, что подыхаю, а на двадцать второй подохла. Вместо ровной площадки для бассейна на огороде появился двухметровый термитник для мутантов. Кое-как разровняв гору обратной стороной граблей, на карачках я уползла в дом и засела читать инструкцию.

Вообще всех людей, которые составляют инструкции, надо начинать бить с детства. Или даже убивать. После двадцати семи пунктов хрен знает о чем у них пошли примечания, первое же из которых поразило меня прямо в трудовое сердце.

«Бассейн должен стоять на ровной и твердой поверхности, исключая строительный песок».

Как вы понимаете, начинать таскать песок назад я бы стала только при одном условии. Угу, если бы бабка рядом дорожки посыпала и Гавриил ей крыльями махал.

Досконально изучив содержимое сарая, я таки нашла свое ноу-хау. Там в углу, рядом со старой стиральной машинкой, произлегали два рулона рубероида.

«Возьму рулетку, отмерю куски рубероида по длине бассейна и застелю эту площадку нахуй», – решила я.

Сказано – сделано. По сравнению с перетаскиванием песка и корчеванием нарезка рубероида показалась мне чем-то навроде обновления маникюра и поэтому прошла довольно быстро и безболезненно. Страшное распозналось лишь в тот момент, когда я принялась раскладывать выкройку на песке. Дело в том, что, когда бабушка советовала мне установить бассейн именно на месте пней, никто не потрудился замерить метраж получечной площадки.

Хорошо, не «никто». Я не потрудилась.

Как я ни перетаскивала эти куски и ни меняла их местами, все время выходило, что мне следует или убить себя об стену, или выкопать молодую сливу к пожившим (зная мою бабку, вы поймете, что это совершенно равнозначные действия).

Еще час был потрачен на то, чтобы придумать, как именно устранить поросль, не вызвав при этом особенных подозрений, и (трам-парам-парам!!!) уже к полудню дерево выросло за соседским забором. Да-да, оказывается, я умею не только трындеть, копать и корчевать, но еще и офигительно пересаживаю дикорастущие сливы.

И вот момент истины настал (ура-ура-ура!). Ранним вечером, хромая, побитая, но гордая, я вынесла свой бассейн и разложила его на подготовленной площадке.

Предвкушая, как сейчас выкусят Ханни с Дарлингом, а заодно и все соседи без бассейнов, я присоединила шланг к крану, открыла вентиль и стала попивать пиво, глядя на то, как емкость заполняется водой.

«Вот завтра утром прямо встану и окунусь. Водичка, наверное, чуть-чуть уже нагреется и…»

Хм… водичка…

Приглядевшись к уровню воды в бассейне, я сразу почувствовала неладное. С одного края вода стояла высоко, так что хоть топись, а с другого – едва-едва, даже харю не ополоснешь.

– Слива моя где? – рявкнул кто-то из-за спины.

– Тащи инструкцию! – взревела я.

«Наполните бассейн на уровень два с половиной сантиметра и убедитесь, что дно покрыто водой равномерно. Если результат не достигнут, значит, выбранная вами площадка недостаточно ровная и следует перенести бассейн на другое место».

– Газон кинг сайз, – улюлюкал Дарлинг.

– Что, где-то еще есть пни? – скалилась Ханни.

– Бли-и-ин! – гулким эхом понеслось над садами и потерялось где-то в лесу.

А дальше? Дальше начался позор. Поднять бассейн с водой возможности не было. Как оказалось, спустить воду тоже низя (шланг не дотягивался до канавы). Поэтому пришлось перейти к плану нумер 7, а именно: «Мы кроты, и нам виднее».

Задирая куски рубероида из-под бассейна, я принялась руками выкапывать песок, чтобы хоть как-то уровнять ландшафт.

Часа через полтора за моей спиной начались занимательные диалоги:

– Галя, у нее уже истерика. Оттаскивай.

– Как я ее вытащу, она уже совсем под дно закопалась.

– За ноги попробуй.

– Мама, ты что, не в себе?

– У тебя ребенок не в себе. Она нашу сливу соседям пересадила. Гляди еще чего-нибудь пересадит.

С этими словами меня и выдернули. В слезах, соплях и песке, с комьями земли в каждой руке.

– Полюбуйтеся, какая землеройка, – сказала бабушка. – До Америки-то не докопала?

– До Канады! – взвыла я.

– Не переживай, – попыталась успокоить меня мама. – Ну, наполним его как есть. И так искупаешься, в конце концов. Завтра погоду обещали теплую как раз, чего ты дергаешься?

На следующий день был дождь. Впрочем, даже если бы вместо дождя на нас свалился тунгусский метеорит, это не подняло бы меня с кровати. Очень хочется сказать «а зато», только пока ни одного подходящего «зато» не находится. То есть нет.

Зато Ф. целый день кораблики пускал, и бабушка рада – такая лужа для полива ей образовалась. Пожалуй, все.

Нет, не все. В следующие выходные переставлю. Я не я буду – переставлю. У меня как раз и площадка есть подходящая, и песок еще остался, и главное (трам-парам-пампам!!!) энтузиазм имеется. Остальное – мелочи, как выяснилось.

Нет худшего врага для самооценки, чем фотография.

Зеркало?

Да что зеркало… Там втянул, тут выпятил, здесь немножечко подобрал – и вроде как и ничего. Даже для самой непривлекательной части тела можно найти подходящий ракурс и убедить себя в том, что все остальное человечество видит вас только на три четверти со светом сзади и небрежным локоном за ухом… в ванной. Правда-правда. Например, мои окорока исчезают по мановению волшебной палочки, стоит только чуть-чуть повернуть корпус влево. А если при этом расправить плечи и немножко вдохнуть, то я получаюсь совершеннейшая фея с перспективами на манто из ценных пород котов.

Нет, фотография – дело другое. Тут не скроешь, не замаскируешь и не вдохнешь. И даже если снимало вас совершеннейшее чучело, без глаз, рук и с хвостом, вы все равно уверуете в подлинность результата. Ну нет, не сразу, конечно. Сразу вы скажете что-нибудь длинное, что можно свести к короткому «Блин, Боже мой», и спрячете снимок в комод, поближе к девическим трусам. Да, прятать нужно далеко и надежно, потому как что может быть гаже поиска ответа на вопрос: «Ой, а у тебя, оказывается, есть старший братик?» Спрятать-то спрячете, только, увы, в минуты тяжких раздумий над судьбами родины ваш перекошенный абрис тяжелым камнем зависнет над темечком, нашептывая: «Посмотри-посмотри, это все ты, ты, ты, ты».