Однако между прекращением поставок угля и открытием первых бензопроводов мог выйти краткий перерыв, в течение которого поля Беркли войск противника на Аляске оказались бы отключены. Если бы об этом стало известно американскому командованию, то армия Соединенных Штатов ударила бы как раз в это время и война была бы выиграна. Листер должен вовремя доложиться командованию. Так что он развернул катер и направился на восток.

Вскоре голландское судно исчезло за горизонтом, да и тонкая черная линия Формозы у горизонта тоже. Наконец он оказался в полном одиночестве посреди темно-зеленого совершенно недвижимого моря. Его катер несся вперед не оставляя за собой никаких следов. Вывороченные лопатками колес куски слизи тут же всасывали назад, и только птиц стало больше, так как теперь они, не боясь, могли много дальше отлетать от берега.

Для безопасности Листер проложил маршрут так, чтобы его катер описал большой полукруг, несмотря на то что сильно волновался относительно запасов топлива. Запах слизи вызывал у него отвращение и тошноту. Бесконечные рывки и раскачивание судна добавляли неприятные ощущения. День превратился в звездную ночь, а потом снова наступил день…

И все же он сделал это. На вторую ночь, когда горючего в баке осталось едва ли не меньше пинты, беглец увидел сияющие в темноте огни «Решительного».

Но убедить капитана оказалось столь же трудно, как совершить сам переход.

– Все это чертовски странно, – заявил тот. – Мы нейтральная страна в этой войне…

Но наконец лишь потому, что Англия правила в Индии и штатах Малайзии и ненавидела Азию со всеми ее традициями и политикой, он согласился удовлетворить просьбу Листера и выделил ему полный бак горючего. Листер попробовал уговорить капитана послать кодированное сообщение, но тот отказал лейтенанту и был в этом вопросе непреклонен.

Рано утром на следующий день, обернувшись, Листер обнаружил в небе самолет. Тот стремительно вылетел из туч, сгустившихся на западе над далеким теперь Южно-Китайским морем. Вскоре он начал кружить над катером, а потом стал по спирали спускаться к нему. Двуглавый золотой орел Хана сверкал на его крыльях.

Вот машина оказалась почти над головой. И рука, высунувшаяся из кабины, яростными жестами стала указывать, чтобы лейтенант повернул на запад. Пилот приказывал ему возвращаться.

Листер, прищурившись, следил за самолетом, но попрежнему гнал свой катер вперед на восток. Он не собирался поворачивать и сдаться так легко. Кроме того, он чувствовал себя очень неуютно, потому что азиатский летчик мог в любой момент сбросить на него бомбу или угостить пулеметной очередью.

Самолет же тем временем продолжал кружить. Внезапно Листер с удивлением понял, что самолет пытается приземлиться… сесть на эту студнеобразную массу вздымающихся водорослей! Но ведь это невозможно!

Но самолет собирался и в самом деле совершить невозможное. Его понтоны скользнули по предательской поверхности океана. Он сел, ну а потом случилось неизбежное! То ли самолет стал тонуть, то ли океан засасывал его. Листер так и не смог понять, что на самом деле происходит. Однако вращающийся пропеллер со всех маху врезался в зеленый студень. Тут же хвост самолета задрался, и во все стороны из под винтов полетели ошметки зеленой слизи. И пилот… мгновение Листер абсолютно четко видел его, сидящего за штурвалом… катапультировался, плюхнувшись в безразличный элгэ. И пилота, и остатки самолета быстро всосал гниющий океан.

Но лейтенант видел достаточно, чтобы сразу узнать пилота – это была Салли Амбер, и теперь девушка боролась где-то там, в глубине этого омерзительного моря. А он… он был совершенно беспомощен. Он мог бы ей помочь с тем же успехом, если бы находился в тысяче километров от места катастрофы.

Листер развернул катер. Судно повиновалось и понеслось к тому месту, где девушка скрылась под водой… Приблизившись так, чтобы не коснуться постепенно затягивающейся прогалины, лейтенант остановил катер. Быстро привязав к носу двадцатифутовую веревку, он обмотал один конец вокруг руки, а потом еще раз, посмотрел в центр углубления и прыгнул в слизь. Это напоминало попытку плавать в нефти. Перемещать руки и ноги стоило больших усилий. Листер даже не был уверен в правильную ли сторону движется. Слизь залепила ему глаза, нос, уши и даже рот, когда в какой-то момент он по неосторожности чуть приоткрыл его.

И тут его рука натолкнулась на какой-то твердый предмет. В тот же миг он понял, что это не что иное, как лодыжка Салли. Он сжал ее изо всех сил, а потом рванул веревку, обмотанную вокруг правой руки. Подъем был труден, потому что ему приходилось подтягиваться на одной руке. Один раз веревка соскользнула, и ему пришлось чуть ли не все заново начинать.

Листер едва понял, что выбрался на поверхность, настолько толстым был слой налипшей на него слизи. Он перебросил девушку через планшир и лишь потом, с трудом двигая онемевшей от напряжения рукой, очистил свои ноги и рот от слизи, чтобы нормально дышать. Только через несколько минут он собрал достаточно сил, чтобы залезть на катер.

Салли до сих пор оставалась без сознания, ее рвало и содержимое ее желудка было того же цвета, что и слизь, залепившая ей глаза.

– Спасибо, Дик, за то, что спас меня, – поблагодарила она, придя в себя. – Мне стыдно, что меня пришлось спасать.

– Почему ты тут очутилась, Салли?

Взгляд ее глаз стал ледяным.

– А ты как очутился тут, Дик? Я же сказала тебе плыть в Гонконг.

– Но ведь я тебе ничего не обещал, Салли?

– Может, и нет, но неужели ты думаешь, что я позволю тебе попасть на борт американского корабля или зайти в американский порт с той информацией, которой ты владеешь? Плохо уже одно то, что я, поддавшись слабости, дала тебе ускользнуть, но я не собираюсь предавать Азию! Ты это понимаешь?

– Как ты нашла меня?

– Мне пришло в голову, что ты мог что-то придумать. Тогда я, еще до того как Плоткин успел связать меня с твоим бегством, вернулась в Харбин и взяла самолет. Я полетала над Китаем, потом прочесала море между Тайванем и Гонконгом и убедилась, что тебя там нет. Тогда я полетела на восток. Два дня я рыскала над этими водами. Так что, как видишь, я ожидала, что ты рванешь на Гуам. Но теперь, Дик, мы отправимся туда, куда я скажу. Мы вернемся в Лазон. Филиппины – нейтральная страна, но они скорее дружественны Азии, а не Америке. Я даже могу попытаться интернировать тебя оттуда, хотя мое влияние там не слишком велико… А теперь заводи двигатель.

Лейтенант так и сделал. И катер вновь пошел курсом на восток.

– Обернись! – заверещала она. В ответ он только насмешливо улыбнулся. Тогда она запустила руку в карман свой кожаной куртки и вытащила японский автоматический пистолет девятимиллиметрового калибра, заряженный сверкающими смертоносными реактивными пулями.

– Поворачивай, Дик!

Движением настолько быстрым, что девушка оказалась пойманной врасплох, лейтенант выбил пистолет у нее из руки, и тот, описав дугу, улетел в слизь.

– Мы поплывем туда, куда я скажу, Салли, – спокойно сказал он.

– Я должна была тебя убить! – зарыдала она. – Но я не смогла. И вот результат! – резко выпрямившись, она в упор посмотрела на Листера. – Дик, ты знаешь, что случится со мной, если ты привезешь меня на Гуам? Ты же знаешь, как они поступают со шпионами. Ты хочешь, чтобы меня поставили к стенке и расстреляли?

– Боже мой! – пробормотал он. – А ведь я об этом совершенно не подумал. Острова Палау принадлежат Японии. Они недалеко и почти по моему курсу. Я высажу тебя там в полночь, только оставлю полностью связанной и заткну рот, чтобы ты не смогла организовать преследование. Ну а после войны… ты, возможно, простишь меня.

– Я прощу тебя сейчас, Дик, – проговорила он. Но что-то в ее голосе насторожило его. – Ночная Тень мертва. Теперь как шпион я потеряна для Азии. Но предупреждаю, что если мне выпадет возможность, я снова попытаюсь тебя остановить.