– Мои? – эхом повторила она. – Нет, нет. Мы должны сделать так, как он хотел. Неужели ты думаешь, что я не исполню его последнюю просьбу?
Мы так и сделали. Я взял те жалкие несколько тысяч долларов и поместил их в акции как раз во время декабрьского спада. Вы помните, как стремительно взлетели весной цены, словно стремясь вернуться назад в 1929 год, тогда как на самом деле депрессия лишь устроила короткую передышку, собираясь разразиться затем с новой силой. Я чувствовал себя как цирковой клоун. Я получил прибыль и снова вложил деньги, а 27 апреля мои вклады увеличились в пятьдесят раз. Я все продал и со стороны наблюдал за очередным спадом.
Совпадение? Возможно. В конце концов, большую часть времени Аврор де Неант находился в здравом уме. Многие экономисты говорили о весеннем подъеме деловой активности. Возможно, он тоже его предвидел. Возможно, он затеял все это с одной целью: вовлечь нас в биржевую игру, потому что сами мы на это не отважились бы. И поняв, что его планы могут рухнуть из-за отсутствия денег, он избрал единственно возможный способ их достать.
Возможно. Это рациональное объяснение данного феномена, и все-таки… меня постоянно преследует картина разрушенного Термополиса. Я снова вижу холодную серую пустыню и плавающие в воздухе грибы. Я часто размышляю о последствиях непреложной теории вероятностей и о призрачном Джеке Андерсе, живущем по ту сторону вечности.
Возможно он… он… существовал. С другой стороны, как объяснить мое последнее видение? И те слова Ивонны на краю могилы. Мог ли он услышать эти слова и прошептать их мне? Возможно. А как же быть с теми двумя слезинками, которые, сверкая, соскользнули с ее щеки?
Как быть с ними?
Предел бесконечности[20]
Жизнь профессора математики в Восточном университете не богата приключениями. Многие считают, что преподаватели влачат жалкое существование в мире книг и ученых премудростей, а учителя математики вообще жуткие зануды и сухари, и их предмет самая скучная наука. И все же даже в мире бездушных цифр есть свои мечтатели: Максвелл, Лобачевский, Эйнштейн и многие другие. Великий Альберт Эйнштейн был одним из немногих, кто сумел соединить философскую мечту с экспериментальной наукой и разрушить прочную связь математических символов.
И не забудьте, что «Приключения Алисы в Стране Чудес» написал мечтатель, серьезно занимавшийся математикой. Конечно, я не ставлю себя в один ряд с ними. Я мыслю достаточно приземленно, и не предаюсь пустым фантазиям. Преподавание – моя профессия. По крайней мере мой основной заработок. Иногда, когда подворачивается случай, я занимаюсь обработкой статистических данных для промышленных корпораций. В телефонной книге обо мне так и написано: «Абнер Ааронс – статистика и математические консультации». Эта сфера деятельности дает дополнительный доход. Бывает, что среди прочего попадается интересный материал. Но в основном приходится вычерчивать графики изменений в сфере потребления для производителей и высчитывать прирост населения для предприятий коммунальных услуг.
Временами предприимчивые рекламные агентства просят подсчитать, сколько понадобится банок сардин, чтобы заполнить Панамский канал. Они используют такого рода информацию как наживку для покупателей. Работа эта не очень увлекательная, но весьма прибыльная.
Вот почему я не удивился, когда в одно июльское утро мне позвонили. Университет был закрыт уже несколько недель. Летний семестр должен был начаться без присутствия моей драгоценной персоны. Я собирался отдохнуть пару дней на речке в штате Вермонт, где отлично клевали речные форели. Причем вне зависимости от того, кто вытаскивал их на берег: боксер-профессионал, президент или профессор математики. Я хотел поехать один. Три четверти года, проведенные перед аудиторией безмозглых головастиков, которых называют студентами колледжа, отбили всякое желание видеть людей. Потребность в общении временно притупилась.
Однако я не настолько расточителен, чтобы пренебречь возможностью получить лишний пенни. Звонок с предложением работы оказался весьма кстати, ведь уже тот скромный отдых, который я планировал, грозил пробить брешь в скудном бюджете преподавателя, к тому же условия звучали заманчиво: простое и прибыльное дельце.
– Меня зовут Курт Строун, – представился звонивший. – Я химик-экспериментатор. Только что закончил серию опытов и хочу, чтобы вы свели результаты в таблицы и сделали выводы. Вы ведь беретесь за такую работу?
Я дал утвердительный ответ.
– Необходимо, чтобы вы зашли за материалами, – вещал слащавый голос. – Я не могу выходить. – За этим последовал адрес, где-то на западной стороне, семнадцатая улица.
Обычно все данные мне доставляли с посыльным или присылали по почте. Но иногда я забирал их и сам, так что в просьбе не было ничего необычного. Я согласился и сказал, что скоро буду. И действительно не стал затягивать дело. Чем скорее я справлюсь с этой работой, тем скорее получу возможность отдохнуть.
Я поспешил на метро, такси для профессора роскошь, а личный автомобиль – недостижимая мечта. И вскоре уже входил в подъезд одного из невзрачных коричневых домов, еще встречающихся на Западной авеню. Строун впустил меня. Я сразу понял, почему он просил меня приехать. Он был страшно искалечен: обожженная левая сторона тела напоминала иссохшую шишковатую кору старого дуба. Из-за увечий он с трудом ковылял даже по квартире. Еще я отметил его маленькие пронзительные глазки и темные жесткие волосы.
Он довольно любезно меня поприветствовал, пригласил войти в маленькую библиотеку. Там он устроился за столом, заваленным бумагами, лицом ко мне, окинул меня своими глубоко посажеными глазами и усмехнулся.
– Вы хороший математик, доктор Ааронс? – спросил он. Это был даже не вопрос, а прямая насмешка.
– Я всегда работал качественно, – ответил я, слегка удивленный.
Он нетерпеливо взмахнул рукой.
– Конечно, конечно! Я не сомневаюсь в ваших практических умениях. Но хорошо ли вы разбираетесь в отвлеченных понятиях? В теории чисел или в пространственной математике?
Я начал раздражаться. Было в этом человеке что-то неприятное.
– Не понимаю, какое отношение это имеет к статистике? Давайте материалы, и я пойду работать.
Он усмехнулся, похоже, ситуация явно забавляла его.
– На самом деле, доктор Ааронс, сказал он, самодовольно ухмыляясь, – эксперимент еще не завершен. Точнее, он только начинается.
– Что? – я действительно разозлился. – Знаете, мне не до шуток…
Я встал, чтобы уйти.
– Одну минуту, – холодно ответил Строун, – в его руке угрожающе блеснул синеватой сталью пистолет, направленный на меня. Открыв рот от удивления, я опустился на стул. Признаюсь, что запаниковал, увидев устремленные на меня безжалостные бусинки-глаза и ствол пистолета.
– Согласно правилам хорошего тона, вы должны выслушать меня, доктор Ааронс. – Мне не нравилась приторная сладость его голоса, но что я мог поделать? – Как я сказал, эксперимент только начинается. Эксперимент – это вы!
– Что! – воскликнул я, надеясь, что он шутит.
– Вы математик, не так ли? – продолжил Строун. – Отлично! Это будет честная игра. Математики, мой друг, это дичь, на которую я охочусь.
«Передо мной сумасшедший!» – Поняв это, я попытался успокоиться. Лучше всего было не спорить с ним. Я попробовал внести в происходящее хоть какую-то ясность:
– Зачем на нас охотиться? Мы безвредные люди.
Его глаза свирепо вспыхнули.
– Безвредные? Безвредные! Благодаря одному из ваших коллег я стал калекой! – Он показал изуродованные руку и ногу. – Из-за его неверных расчетов. – Он придвинулся ближе. – Послушайте, доктор Ааронс, я химик, вернее, когда-то был им. Успешно работал со взрывчатыми веществами. Один из проклятых математиков вывел для меня формулу. Точка в десятичной дроби оказалась не на том месте и – бах! Теперь вы все – мои жертвы! – Строун замолчал, на губах заиграла злая улыбка. – Я просто восстанавливаю справедливость.
