Джульетта смотрела на него в полном недоумении.

К нему вернулся дар речи.

– Кусочек материи от твоего платья, Джульетта. Или цветок, который ты особенно любишь носить. Что-то, что сразу бы напомнило о тебе, когда я взгляну на дар, украшающий мое копье.

Можно подумать, ему понадобится для этого какое-то напоминание!

Она подвергла серьезному испытанию его волю, начав отчаянно ощупывать себя с ног до головы: Джеффри не менее отчаянно хотелось помочь ей в этом деле. Когда руки Джульетты опустились на пояс, она облегченно вздохнула и ловко развязала узел. Воин крепко держал копье, пока она повязывала его довольно нарядным бантом, который вызвал бы у других рыцарей громкие насмешки, если бы они могли это увидеть. Однако Джеффри это сейчас ничуть не тревожило. Казалось, самим этим действием возлюбленная отметила его боевое копье – как и копье его плоти – как принадлежащее ей, по крайней мере на этот день. И Джеффри не мог спрятать радости, которую вызвала у него эта мысль.

– Изволь ко мне вернуться, – сказала Джульетта, делая шаг назад. Она хмуро смотрела в землю, словно надеялась, что найдет на ней причину своего заявления. – Мне… мне этот пояс нужен.

– Угу. – Он сдвинул брови, изображая сосредоточенность. – Я клянусь вернуть тебе твой пояс. Ты только поэтому будешь рада моему возвращению?

– О нет, хотя это очень важно. – Она отвернулась, вся трепеща. Джеффри был в восторге от того, как она смутилась. – Миссис Эббот замучит всех нас до смерти, если ты нарушишь свое обещание послушать, как она будет читать письмо от ее сына Германа.

– Ага! Неприятная ситуация, которой надо во что бы то ни стало избежать. Теперь я понимаю, почему ты хочешь, чтобы я вернулся – я должен взять на себя некоторую часть скуки.

– Джеффри… – Она явно мучилась, стараясь найти нужные слова. – Как дамы могут вытерпеть это – расставание с рыцарями, уезжающими на битву?

– Они нам верят, Джульетта. Верят в наши силы и в наше обещание вернуться.

– Но ведь не всегда можно обещать возвращение!

– Да. В тех случаях, когда рыцарь ощущает, что может больше не увидеть свою даму, он просто уезжает, не давая никаких обещаний.

Джульетта слабо улыбнулась и прикоснулась к его пальцам, сжимавшим копье. Она подняла лицо к солнцу, и Джеффри показалось, что его золотое тепло течет через возлюбленную к нему, что оно растопило лак напускного веселья на ее лице и показало ему чувства истинной женщины.

Похоже, боги все еще не перестали развлекаться за его счет.

– Сегодняшний день еще далеко не закончился, Джеффри, – сказала Джульетта. – Говоря твоими собственными словами, я прошу у тебя обещания поспешить домой.

Он провел рукой по верхушке копья так, чтобы дар возлюбленной соприкоснулся с его кожей.

– Я увижу тебя прежде, чем улетит ночь, миледи.

Джозайя не ожидал, что Робби за время их разлуки приобретет такую уверенность в себе. Или что мальчик набросится на отчима с такой яростью.

– Ты не можешь идти в бой с нами! Ты не приходил на подготовку и не помогал Джеффри строить замок! – Робби устремил взгляд на желтую тунику Джозайи с гербом и затрясся от гнева. – Не понимаю, как это ма сделала тебе тунику и шлем! Ты не имеешь права их носить!

– Знаю. Извини.

Робби изумленно ахнул, и этого звука не заглушил даже топот их шагов по жесткой земле. Они направлялись к небольшой группе деревьев, где капитан Чейни предложил устроить засаду. Джозайя поспешил объясниться.

– Я хочу извиниться за очень многое, Робби. Мы с твоей матерью… Ну, мы попытаемся, чтобы нам троим стало лучше жить. Наверное, мой приход сюда – это попытка начать. Я обо всем поговорил с Джеффри, и он согласился дать мне шанс. А ты согласен попробовать… сын?

Джозайя едва устоял на ногах, увидев, какая открытая надежда вспыхнула на мальчишеском лице. Он стиснул Робби плечо, чтобы уверить его в своей искренности, и обнаружил, что оно тоже дает ему опору, это нежное соприкосновение отца и сына.

– Иногда ты такой гадкий, особенно с ма, – прошептал Робби, снова став сбитым с толку мальчишкой. – Ты перестанешь быть таким гадким?

– Я буду стараться, – тоже прошептал Джозайя. – Беда в том, что у меня в голове живет демон ревности. Можешь спросить у Джеффри. И мне чертовски трудно будет его побороть.

– Угу. – Робби глубокомысленно наморщил гладкий лоб. Он бросил на Джозайю опасливый взгляд, говоривший скорее о том, что он боится не присутствия отчима, а его реакции. – Джеффри научил меня сражаться. Может, я смогу тебе помочь наподдать этому самому демону.

– Может, и сможешь.

Джозайя добавил бы что-то еще, но внезапно голова его раскололась от острой слепящей боли. Он прикоснулся к месту ее концентрации и резко сглотнул, едва сдержав крик в присутствии ребенка: он увидел, что пальцы его окрасились кровью.

Похоже, в засаде их кто-то опередил.

– Какой-то дерьмоголовый бандюга попал в моего па камнем! – завопил Робби. – На нас напали! И с ними краснокожие!

– Камни и краснорожие?

Джеффри подскакал к ним, настолько низко пригнувшись к шее коня, что казалось, слился со своим боевым скакуном в единое целое. Оглушенному ударом Джозайе сначала почудилось, что странные звуки, которые издает Джеффри, выражают с трудом сдерживаемую ярость, но когда он подъехал ближе, стало видно, что д'Арбанвиль смеется. Смеется – когда над их головами свистят камни и стрелы, а порой даже пули!

– Наденьте шлемы, воины! Юный Робби, ты надевай мой. Если эти дерьмоголовые разбойники хотят разбить нам головы таким оружием трусов, то пусть удары придутся не по нашим черепам.

Да, этот человек может руководить боем, успел отметить Джозайя той небольшой частью своего мозга, которую не успело охватить отчаянное стремление защитить сына. Хотя Джеффри двигался между горожанами, напоминая им, что надо принять устрашающее выражение лица и издавать пугающие крики, он успел втихую отправить тех, у кого было огнестрельное оружие, отстреливаться.

Один раз его конь громко заржал: по его передней ноге скользнула стрела. Тогда Джеффри низко пригнулся и подставил под следующий град стрел свой щит – так легко, словно видел приближение каждой стрелы. Когда все бойцы бросились на разбойников, рыцарь возглавил атаку. Метко пущенное копье Джеффри до завязанной на нем странной ленты погрузилось в грудь разбойника, который, выскочив из-под ненадежного прикрытия редких деревьев, пытался прицелиться из ружья. Меч Джеффри, направляемый сильной и умелой рукой, отсек голову еще одному незадачливому бандиту, рискнувшему попробовать сделать выстрел с более близкого расстояния. Рыцарь не удостоил обезглавленный труп даже взгляда! Его смертоносные и точные удары вызвали крики ужаса в стане врагов. Многие разбойники начали отступать.

– Вперед, рыцари! – крикнул Джеффри. – Враги в панике, а их оружие на близком расстоянии бесполезно!

Джозайя напялил на голову ведро с прорезями для глаз и присоединился к соседям, которые перешли в атаку во славу Брода Уолберна.

Чтобы ощущать ход времени, женщине не нужно смотреть на часы. Одна за другой окружавшие Джульетту горожанки замолчали, дети перестали ссориться и играть… В конце концов в доме слышался только один монотонный голос миссис Эббот, бесконечно перечитывавшей письмо ее сына Германа. С тем же успехом она могла читать наизусть всю конституцию Соединенных Штатов – Джульетта не обращала на ее слова ни малейшего внимания.

Она не могла сосредоточиться ни на чем: голова ее туманилась от ужаса, сердце переполняли дурные предчувствия. Но ощущение приближающейся катастрофы имело очень мало отношения к откровенным страхам, которые читались на лицах остальных женщин. Они-то с верой и любовью отправили своих мужчин в бой. А Джульетта отправила Джеффри, измученного несколькими часами тайной любви, с признанием, что она не до конца верит его рассказу. Наверняка эти ее слова так и звучат в его ушах! Она всем сердцем жалела, что сказала ему об этом – особенно когда всей душой хотела ему верить!