— Он постарел. Жарко пришлось? — голос его внезапно стал невеселым, в темных глазах появилась тревога. Бедир кивнул.

— Тьма была хуже всего. Она пробиралась в души. И Рикол нахлебался ее без нас. Грания, как я вам сказал, погибла, развеяв мглу. После этого уже казалось, что мы можем лишь только ждать. Гибель баллист крепко ударила по Риколу.

— Вы были в Андуреле? — спросил Браннок.

— Да, — подтвердил Бедир. — И Дарр сейчас должен быть на Идре. Силы Королевств спешат сюда, как могут. Надеюсь, мы разобьем Орду здесь.

— Теперь они подведут башни, — предупредил Браннок. — Стены пробиты?

— Нет, и не будут пробиты благодаря вам, — улыбнулся Бедир. — Хотя баллисты их ослабили. Как и северные ворота. Но они стоят.

— Горячий предстоит бой, — Браннок потянулся, подвинул поближе кувшин с вином и наполнил кубок. — Мои сорок — это немного, но скоро придут и другие. Сотни три, пожалуй.

— Вот уж не знал, что в Тамуре так много разбойников, — проговорил Бедир.

— Воинов вспомогательных сил, — уточнил Браннок, снова улыбаясь. — И все до единого верны Королевствам. По-своему…

Розоватый отсвет ранней зари вспыхнул на кирасе Нилока Яррума, угрюмо сидевшего на валуне и оглядывавшего Белтреванскую дорогу. Изукрашенные ножны лежали у него на коленях, костяшки охвативших рукоять пальцев побелели, а темное лицо еще больше потемнело от ярости. Позади с лицами, скрытыми в тени шлемов, стояли его гехримиты. Вместе с телохранителями других Уланов они образовывали полукруг. Баландир сидел слева от Нилока, подергивая битую сединой бороду и поставив меж ступней свою огромную секиру. Далее следовали Имрат и Дариен. Вран стоял справа от Нилока, с настороженностью в близко поставленных глазах, он поглядывал то на хеф-Улана, то на Посланца, повернувшегося к ним спиной. В нескольких шагах замер Борс, старавшийся ни на кого не глядеть. Впереди по дороге рассыпались тлеющие останки баллист, тонкие струйки дыма все еще поднимались в утреннее небо.

— Не понимаю, — прорычал Нилок, — как это могло случиться?

Кудесник повернулся к хеф-Улану, его лицо походило на холодную суровую маску, красные зрачки в колодцах запавших глаз светились яростью.

— Я думал, их будут лучше охранять.

— Их достаточно хорошо охраняли, — жестко отчеканил Нилок. — Ни один южанин и близко не сунулся бы.

— Тогда кто это был? — язвительно спросил Тоз, вызвав краску на лице дротта. — Кто перерезал глотки твоим стражам и поднес факел к орудиям?

— Изменники! — пролаял Нилок. — Проклятые Ашаром отступники!

— Из какого клана? — голова Тоза медленно повернулась, обвиняющий взгляд задержался поочередно на каждом вожде.

— Не из моего! — поспешно сказал Вран, вцепившись пальцами в торквес из золота и серебра. — Это были не яты.

— И не гримардцы, — покачал головой Дариен. Имрат произнес:

— С чего бы такое сделал хоть один вистриец?

— Мой брат говорит дело, — ровно проговорил Баландир, отвечая на взгляд Тоза. — С чего бы такое сделал любой белтреванец? Какая ему выгода?

— Награда, — хмыкнул Нилок. Баландир только рукой махнул.

— Люди Кэрока не посмели бы, и не верю, что и твои дротты могли так низко пасть. И на какую награду можно надеяться, не считая кровавого орла?

— Они ушли в крепость, — сказал Нилок совсем тихо, сдерживая гнев. — Но до того оттуда не выходили.

— То есть, — заметил Тоз, — они пришли со стороны Орды. Пошлите свои гехримы расспросить людей и доложите мне о результатах.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал прочь. Борс поспешил за ним к его шебангу.

— Хозяин? — решился спросить воин у самого входа.

Тоз склонил голову набок. Борс мучительно долго прочищал горло, не уверенный, нужно ли говорить. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы промолчать.

— Я слушаю, — Тоз отбросил в сторону входной полог и вошел в жаркую духоту шебанга. Борс прошел следом. Пот выступил на его лице и груди от жара тлеющих в горшочках углей.

— Когда ты послал меня в засаду, — начал Борс, — я видел с ними одного, который смахивал на белтреванца. Помнишь? Именно он предостерег их, что я там сижу.

— Я все помню, — сказал Тоз, вытягиваясь на ложе, длинный и угловатый. — Что ты хочешь сообщить о нем?

— А что, если он замешался среди наших? — неуверенно предположил Борс. — Его от прочих вряд ли отличишь, особенно, когда собралась такая толпа. И если Владыки Королевств ему платят, он мог найти других бродяг или разбойников, готовых ввязаться во что угодно. Может статься, в них и есть дело.

— Может статься, — мягко, но зловеще повторил Тоз. — Тогда они поплатятся. Иди сюда, Борс.

Воин нехотя шагнул вперед, чувствуя, какая ярость таится за внешним спокойствием колдуна. Тоз поманил его подойти поближе. Рука чародея метнулась вперед, и длинные пальцы ухватили Борса за щеку и подбородок, притянув его лицо к лицу Тоза.

Долгий и жуткий миг Борс глядел в алое пламя, горевшее в глубине глаз хозяина, его ноги дрожали, ибо воин с ужасом предчувствовал отнимающий душу поцелуй безгубого рта. Но нет. Внезапно у него закружилась голова, в глазах помутнело, как давным-давно, когда Тоз только вышел из лесного пожара. Затем воин опять стал видеть ясно, а когтистые пальцы отпустили его. Борс невольно отступил на шаг, порывисто и с облегчением набрав в легкие воздуху.

— Значит, — Тоз кивнул, голос его звучал тихо, — надо искать еще одного.

— Каким образом, хозяин? — спросил Борс.

— Теперь я его знаю, — Тоз улыбнулся, но до чего же безобразно! — И ты тоже. Когда настанет время, я пошлю тебя за ним. И за ним, и за другим.

— Меня? — Борс встревожился.

— Тебя, — кивнул хозяин, — ибо ты единственный, кому я могу доверять.

— Хозяин, тебе нужно только сказать хеф-Улану, и когда мы захватим крепость, он преподнесет тебе эти две головы, — предложил Борс.

— Яррум стал задирать нос, — пробормотал колдун. — Что бы он ни делал для меня, это уже окупилось тем, что я возвысил. И он не больно-то щедр. Ты, Борс, ведешь себя куда скромнее. Что ты у меня попросил? Женщину, и только. Пустяк. И все же ты ее ценишь, верно?

Борс тупо кивнул.

— Ты не хотел бы надеть торквес хеф-Улана? — спросил вдруг Тоз. — Я мог бы сделать тебя предводителем всего Белтревана, если пожелаешь.

— Нет! — Борс пылко покачал головой. — Я простой воин, Хозяин. И не больше. Мне ничего не нужно, только служить тебе.

— Послужишь, — пообещал маг. — Получше, чем Нилок Яррум, ибо кое-кто должен умереть, а это дело я могу доверить только тебе.

Борс стоял в растерянности, поражаясь, почему один человек так важен для Посланца и почему тот явно хочет скрыть это от хеф-Улана? Не может ли Нилок использовать этого человека как противовес влиянию Тоза? Не на это ли намекал Тоз, говоря о Нилоке?

— Не забивай себе этим голову, — холодный голос внезапно прервал размышления воина. — Найди хеф-Улана и скажи, чтобы собрал свой гехрим. Передай ему, что я хочу поговорить с ним у башен. С ним и всеми Уланами.

Борс наклонил голову и поспешил из душного жилища, вновь благодарный за каждый глоток чистого воздуха. Часть его сознания стонала от близости к Посланцу, избравшего его для такой службы, а другая пыталась подавить страх. Разумеется, его тоже вознаградили: он получил Сулью, ему подносят подарки те, кто желает снискать расположение человека, близкого к кудеснику. Он разбогател, и положение его пусть неопределенно, но почетно. Но вместе с почетом и богатством в его жизнь вошел и постоянный страх перед гневом хозяина. И чувство, что он не принадлежит больше себе, что его кто-то дергает за ниточки, словно куклу. Страх глодал его, но Борс знал, что не посмеет бунтовать. Возможно, когда падет крепость, все переменится. Возможно, тогда к нему вернется независимость.

Теперь же надо послушно выполнять повеление Тоза и держать неположенные мысли при себе.

Он нашел Нилока Яррума валяющимся у его роскошного жилища с рогом темного пива в руке, обозревающего черными глазами черепа на шестах — словно бы хеф-Улан искал ответы в пустых глазницах своих жертв,