Было построено три больших катапульты, каждую взгромоздили на подставку с колесами.
Метательные лапы были вырезаны из цельных кусков дерева, их уравновесили с одного конца тяжелыми каменными блоками и закрепили у точки опоры плетеными шнурами из сыромятной кожи. Шкивы, которые нарисовал Тоз, опускали лапы, чтобы наполнить их корзины камнями. Каждое орудие могло метать огромные валуны высоко и далеко.
Три осадные башни поднимались над тропой, они также стояли на колесах. Каждая имела вид пирамиды, увенчанной конусом, была обшита досками, а сверху покрыта сырыми шкурами, распространявшими вонь, но зато плохо загорающимися. Внутри от площадки к площадке поднимались лесенки. Наверху торчал поднятый мостик, который можно будет опустить, перекрыв промежуток между башней и крепостной стеной.
Соорудили и три прикрытия на колесах, похожие на длинные передвижные дома с крышами из прочного дерева, покрытыми шкурами. Прикрытия предназначались для защиты людей от снарядов, летящих сверху. С высоких стоек свисали канаты для поддержки таранов.
Никто не упоминал о мертвом яте. Ко времени, когда машины были достроены, у Борса отлегло от сердца и он благодарил судьбу за то, что Тоз больше ничего не требует от него. Разве что на двадцатый день колдун велел сообщить Нилоку Ярруму, чтобы тот готовился к штурму.
Хеф-Улану понравилась новость, он даже предложил Борсу сладкого вина, пока они ждали появления мага.
Светало, хотя на юге по-прежнему властвовала ночь. Баландир, Вран, Дариен и Имрат пришли в жилище хеф-Улана, их глаза горели жаждой боя. Затем появился Тоз.
— Готовьтесь, — сказал он им. — Трубите в боевые рога. Мы выступаем под прикрытия Ашаровых чар, и скоро ворота падут.
— Хвала Ашару! — проревел Нилок, мощно и тяжело ударив кулаком по столу. — Хвала Посланцу!
— О да! — отозвались остальные, — Хвала Ашару! Хвала Посланцу!
Тоз улыбнулся своей лисьей улыбкой.
— Поставьте воинов к машинам, — указал он. — Я пошлю тьму впереди нас, и мы нахлынем на них прежде, чем они узнают, что мы здесь.
Яррум показал зубы и хищно улыбнулся. Затем крикнул, чтобы ему подали доспехи, и велел Дьюану оповестить Дротт. Уланы Кэрока, Ята, Гримарда и Вистрала воззвали каждый к своему гехриму, чтобы те разнесли весть.
За следующее утро Орда вооружилась и снарядилась. Нилок Яррум стоял на пригорке, посеребренный боевой шлем скрывал его лицо, нагрудник сверкал на солнце. Уланы стояли подле него. Он вскинул меч, которым лишил Мерака головы. Дьюан протрубил в боевой рог, и пение его разнеслось над несчетными толпами лесного народа.
Тоз поднялся перед своим костром и взмахнул обеими ладонями. Точно туман, уносимый крепким ветром, тьма начала проясняться, к югу медленно распространился дневной свет. Как только осветилась дорога впереди, военные машины тронулись с места. Сотни людей волокли их за канаты спереди, другие сотни толкали сзади. Скрипя и постанывая, метательные машины, башни и штурмовые прикрытия поползли по дороге к Высокой Крепости, скрытые от взгляда ее защитников ползущей впереди тьмой, движимые к цели пылкой волей лесного народа. Этот тяжкий труд продолжался весь оставшийся день и половину следующего, и все время тьма ползла впереди войска — пока Тоз не приказал остановиться, объявив, что крепость уже близка. Тогда были выведены вперед тележки с боеприпасами, и содержимое их сгрузили близ баллист, а бессчетные ряды лесных варваров ждали с обнаженными мечами и натянутыми луками.
В полдень началось сражение.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Кордор Демиол из сотни Варуна был первым, кто почуял начало нападения, да и то лишь на миг. Он стоял один на северной стене, глаза его покрылись красными прожилками от попыток вглядеться в непроницаемую тьму, которая все висела над крепостью. Хотя духом он был бодр благодаря снадобью Уинетт. Обходя свой участок, он остановился, опершись о выступ стены, внимательно вслушиваясь и пытаясь (пусть он теперь и понимал, что тщетно) хоть что-то разглядеть в окружающем мороке.
И услыхал. Это было похоже на свист. Демиол насторожился. Затем в последний миг жизни он увидал источник звука: валун вылетел из тьмы и, ударившись о выступ, отскочил, врезался в Демиола, смял его, покатился по каменному проходу, перепрыгнул через край и низвергся вниз, во тьму. Демиол уже не слышал воплей второго и третьего воинов, тоже попавших под удар, не слышал он и криков, раздавшихся сразу после того, как остальные кордоры прокричали приказ быть наготове, а солдаты завопили в смятении — большая часть их не понимала, что случилось.
Второй валун разбил вдребезги баллисту, убив четверых из ее расчета. Третий раскололся о стену, и осколки его рассыпались над зубцами стены, которую тут же огласили новые крики: многие были ранены и покалечены. В этот момент врагу ответили баллисты Высокой Крепости, вслепую стреляя во тьму. Летящие камни исчезали невидимо и беззвучно. Стрелки пускали стрелы, но затем прекратили, ибо теллеманы признали бесполезность стрельбы по противнику, которого пока но видно. И которого, может быть, и нет вовсе.
Рикол, как всегда обедавший в полдень, бросил ложку, услыхав шум и крики. Схватив меч и уже на бегу прицепив ножны к поясу, он поспешил наружу. И вовремя, чтобы увидеть камень, низвергшийся на жаровню — пылающие угли искрящимися дугами рассыпались во все стороны. А Рикол уже мчался к лестнице, ведущей на северную стену, ругаясь всякий раз, когда врезался в кого-нибудь, почти незримого во мраке, и одновременно во всю мощь своих легких призывая к порядку, рассылая спотыкающихся воинов на посты. Схватив первый попавшийся факел, он стал карабкаться по крутым ступеням.
Добравшись до самого верха, командир крепости громко приказал, чтобы старший дозорный сопровождал его, и услышал, как новые камни ударяются о стену. Из темноты вылетел Варун.
— Их не видно! — выпалил теллеман. — Никаких целей! И не слышно!
Дальше вдоль стены послышались новые крики. Рикол шагнул вперед, новый валун грохнулся рядом и загромыхал, скача по ступеням вниз.
— Неважно, — сказал он Варуну. — Они здесь. Настрой баллисты на самую большую дальность и тяни время между залпами до предела. И молись.
Варун кивнул и пропал во мгле. Рикол вновь выругался, когда ему оцарапали щеку каменные осколки, и двинулся вдоль парапета. Новые и новые валуны низвергались градом. Рикол наткнулся на расчет стрелков, присевших под прикрытием стены, взял за плечо их кордора и велел позаботиться о том, чтобы унесли раненых.
Стрелки из лука, раздосадованные, что от них нет никакой пользы, с радостью занялись другим делом, и Рикол вновь остался один в смоляной черноте, полной стонов раненых и свиста падающих камней. Он боролся с паникой, заставляя себя прислушиваться к вою камней, и считал их, когда они падали. Вскоре командир крепости пришел к заключению, что на его крепость нацелено не более трех баллист. Вдоль его северной стены было расставлено десять больших баллист, еще пять находилось со стороны реки, хотя, насколько он знал, с этого направления противник не проявлял себя. Судя по всему, варвары сосредоточились на Белтреванской дороге — хотя сколько их там, подсчитать было невозможно. Не знал он также, подверглась ли нападению Низкая Крепость. Тьма все еще держалась в ущелье, вестей от Фенгрифа по-прежнему не было, а все попытки переправиться в лодке кончились плачевно.
Невероятно, воистину неслыханно, чтобы дикари воспользовались баллистами. Он догадывался, что здесь не обошлось без Посланца. Впрочем, неважно, как да откуда: главное, люди после такого ни на что не будут годиться. Этого-то он и боялся: у его людей нет видимых мишеней и они даже не могут ощутить удовлетворения от эффективности своей ответной стрельбы. В криках на стене и тех, которые эхом раздавались во дворах внизу, он уже слышал отчаяние.
Рикол пошел на свет жаровни и оказался близ разбитого орудия. Лучники, с которыми он только что говорил, поднимали из груды обломков раненых и по битому камню неловко и неуверенно несли их к лестницам, спотыкаясь и бранясь. Порой они роняли свою ношу, и тогда снова раздавались крики и ругань. Рикол прошел мимо, подбадривая солдат, в отчаянии припавших к стене: ибо единственное, что предупреждало о низвергающихся камнях, — это внезапный свист из полной черноты.