— Беду? — переспросил Бедир. Садрет кивнул.

— С сигнальных вышек все летят и летят послания, и хотя я их азбуку не учил, но знаком с более обычными средствами передачи вестей. Итак, пахнет бедой. Помимо этого, я много путешествовал в жизни. И как-то раз посетил Кайтинову Твердыню, Владыка Бедир.

Кедрин напрягся, не зная, как поведет себя отец, но тот не шелохнулся, а лишь потягивал вино и поглядывал на речника, как бы оценивая. Наконец, Бедир сказал:

— Я предпочел бы, чтобы ты не оглашал мое имя.

— Как тебе угодно, — улыбнулся Садрет, его лысая макушка заблестела, когда он ее наклонил. — Можно только спросить, не принц ли Кедрин этот юноша? Среди моих явных достоинств затесалась такая слабость, как любопытство.

— Это он, — подтвердил Бедир. — И, как я, путешествует тайно.

Садрет кивнул еще раз, изучая Кедрина.

— Славно иметь такого сына, сударь. И, будьте уверены, я никому не раззвоню, кто вы и что. На команду тоже можно положиться.

— Если тебя прислал Рикол, я тебе верю, — сказал Бедир. — И остается договориться только о плате. Речник дружелюбно просиял и сказал:

— Честь везти Владыку и принца Тамура слишком велика, чтобы упоминать о таких пустяках. Вы едете бесплатно.

— Спасибо, — проговорил Бедир, то же повторил и Кедрин. — Когда отчаливаем?

Садрет взглянул на окно и заметил, что вода уже просочилась между плотно закрытыми ставнями.

— Когда немного поутихнет, сударь. Сударь? Мне так тебя и звать, или ты что-то предложишь?

— Мое имя Бедир, моего сына — Кедрин, — последовал ответ. — Или этого достаточно, чтобы твои люди нас узнали?

— Некоторые слышали эти имена, — пожал плечами лодочник. — Но поверят, если я намекну, что вас просто-напросто назвали в честь вас.

Кедрин с минуту поломал голову об этих словах и решил, что вряд ли кто-нибудь подумает, будто Владыка Тамура и его наследник станут путешествовать без огласки, в то время как использование настоящих имен упростит общение.

— И надолго это? — спросил он, указав на течь в окне.

— Думаю, ненадолго, — ответил Садрет. — Лето кончилось, и осень заявляет о себе, не более того. Маленькое предупреждение. Хотя, если вы не против, я бы подождал, пока ливень уймется.

— Я не лодочник, — согласился Бедир. — Тебе решать.

— Великолепно, — просиял Садрет. — Посидим пока в этом уютном местечке и еще немного подкрепимся. Служанка!

Его кружку наполнили в третий раз. Бедир заказал еще вина. Кедрин почувствовал, что слегка захмелел, расслабившись в тепле таверны и в обществе лодочника. Садрет же потчевал их бесконечными байками о жизни на Идре, не упоминая более о предстоящем плавании до Андурела или событиях, которые привели их в Высокую Крепость. Бедир потребовал еды, они подкрепились. Свежий хлеб и острое жаркое вобрали хмель, но сами стали оказывать усыпляющее действие, так что принцу не хотелось уходить, когда Садрет насторожился и объявил, что буря близится к концу. Принц так и не понял, как он это угадал. Но Бедир поднялся, запахнул плащ и закинул на левое плечо сумку с кое-какой запасной одеждой, а в правою руку взял ножны с мечом. Кедрин последовав его примеру, а Садрет двинулся впереди их, подобрав по дороге свой плащ.

Дождь снаружи превратился в морось, которая в свой черед пропала, пока они шли к воде. Тучи рассеялись, и показалось не по-летнему бледное солнце, придав небу стальной блеск. Принесший непогоду ветер ослаб, но все еще дул, метя мусор и громыхая ставнями, он то хлопал, то скрипел оснасткой судов, причаленных вдоль берега. Идре была сумрачно-серой, почти как небо, поверхность ее наморщилась, бегущие от каменных швартовочных быков круги пересекались с мелкой речной волной.

Садрет указал на барку, пришвартованную у самого откоса, и с гордостью произнес:

— «Вашти» — лучшее судно на реке.

И поспешил объяснить, что управлять таким судном целое искусство. Кедрин почти ничего не знал о лодках, но «Вашти» действительно выглядела примечательно. Она глубоко сидела в воде, от носового украшения, изображавшего древнего духа вод, до длинной рулевой лопасти насчитывалось добрых двадцать шагов. Обводы корпуса были плавными, заостренными и намекали на недурную скорость. Корма была поднята над мокрой от дождя обшивкой палубы и укрыта балдахином из ярких зеленых и желтых полос. На судне имелось две мачты: грот со свернутым прямым парусом и вторая, поменьше — в сущности, это был бушприт, на котором ставился парус, чтобы, как сказал хозяин, идти галсами, если не повезло с погодой.

Длинные весла, числом десять, лежали вдоль бортов. Тяжелые латунные уключины указывали, где они встанут, когда понадобится грести. Люки были задраены в связи с недавней непогодой. Но видя, как тяжело барка сидит в воде, Кедрин догадался, что трюм уже нагружен. «Вашти» выглядела ухоженной, чистой и нарядной, борта были обшиты внакрой и позолочены, над ними виднелись ярко-алые поручни, а украшение на носу сияло лазурью.

— Ну разве не красавица? Видели вы другую такую? — спросил владелец. — И, не даст соврать Госпожа, ей не страшен самый мощный шторм, а бежит она быстрее боевого коня. Во всех Королевствах нет корабля лучше.

— Да, красивая, — согласился Кедрин, булькнув горлом. Он поднялся по трапу, и мир преобразился. Теперь твердь под ногами сменилась колеблющейся палубой, а то, что с надежного причала казалось лишь мелкой рябью, стало могучими волнами, на которых вверх-вниз покачивалось судно.

— Привыкнешь. И довольно скоро, — усмехнулся Садрет. — Вещи кидайте сюда. — Он указал на нечто вроде низкого сундука между мачтами, добавив: — Мечи тоже. Они вам на борту только мешать будут.

Кедрин взглянул на отца, затем положил меч в деревянный ларь, когда Бедир ответил кивком на его немой вопрос. Оглядевшись, юноша увидел, что на борт уже входят матросы. Их было всего одиннадцать, одеты они были кто во что горазд, общим у всех был только знак трезубца на груди. Они окинули отца и сына безразличными взглядами и разбрелись по местам, как люди, давно привыкшие к своим обязанностям. Садрет улыбнулся им и прошел на корму, поманив за собой Бедира и Кедрина.

— У нас пассажиры, — объявил он, голос его разнесся по палубе и за ее пределами. — Два благородных господина, следующие в Андурел. И не стоит тратить время на расспросы. Зовут их Бедир и Кедрин в честь, как они мне сказали, нашего милостивого Владыки Тамурского и его сына. У них королевское дело, так что с вопросами лучше не суйтесь.

С этими словами он занял место у руля и обеими мускулистыми руками ухватился за рукоять. Двое матросов, один с носа, другой с кормы, соскочили на берег и отдали швартовы. Затем они запрыгнули обратно с проворством, которому Кедрин позавидовал. Когда «Вашти» отделилась от причала, юноша заковылял к поручням и вцепился в ярко окрашенное дерево, чтобы удержаться. От смущения его избавило зрелище Бедира, ухватившегося за опору балдахина и съехавшего на узкую скамью, огибающую корму, с внезапно обесцветившимся, а затем и слегка позеленевшим лицом.

Садрет выкрикнул приказ. Прямой парус развернулся, наполнился ветром и мягкими прыжками понес судно от берега на быстрину. За кормой забурлила белая пена.

— Прямо летит, ага? — рассмеялся лодочник.

— Еще бы, — согласился принц, забыв о неудобстве, в то время как «Вашти» с каждым мигом набирала скорость. Как и обещал владелец, она мчалась по реке быстрее иного скакуна.

— Ох, — простонал Бедир и, свесив голову за борт, изрыгнул сытный завтрак в Идре.

— Бедир! — бодро крикнул Садрет. — Ты не сказал, что твое брюхо не пригодно для плавания.

— Нет, — хмыкнул Владыка Тамура. — Не сказал. — Он с жалким видом вцепился в шест, глядя, как ходит ходуном скамья. Скорбь на его лице громче любых слов заявляла, насколько не по нраву ему такой способ путешествовать. Кедрин сочувственно улыбнулся. Затем, впервые после того, как в него угодила стрела, рассмеялся от души.