Еще одним ярким примером именно спецтерроризма оказывается знаменитый "плутониевый скандал", в котором высокие функционеры БНД организовали "разоблачение" нелегального экспорта в Германию якобы "российского" плутония. Заметим, что провокация, стоившая должности шефу БНД, раскрылась благодаря "проколу", совершенному агентами террора в спецслужбах, не постеснявшимися торговать не только военным снаряжением, но и ведомственными секретами. Хотя дела такого рода, в отличие от поимки шпионов-Эймсов, по понятным причинам не афишируются, в прессе США также встречаются сообщения о выявлении террористической агентуры в ЦРУ и ФБР.
В результате взаимодиффузии и глубокого смешивания агентур спецслужб и террора в рамках "общего дела" – крайне важным приобретением терроризма на этом этапе развития оказывается возможность легально влиять не только на экономический сектор, но и на государственную политику (рис. 6).
Рис.6. Становление спецтерроросреды
Одновременно существенно повышается и способность интегрированной спецтерроросреды к социальному управлению. Оказываясь в результате такой интеграции в положении посредника между террором и адресатом и одновременно, в силу статуса спецслужб, имея существенное влияние на СМИ, альянс спецслужб с идеологическим ядром террора постепенно оседлывает функцию управляющего транслятора в цепях прямой и обратной связи террор-общество-адресат (рис. 7).
Рис.7. Спецтерроризм как актор социального управления
Функция управляющего транслятора открывает перед спецтерроризмом широчайшие возможности манипуляции, ставя его, по сути, в почти монопольное положение конструктора огромной части предъявляемых социуму событий, то есть в одного из главных Субъектов социального управления. Нет нужды объяснять, чем это может быть чревато для общества.
Поскольку "операционные пространства" спецтерроросред различных государств как субъектов управления всегда географически и политически пересекаются, и поскольку почти каждая терроросреда в своем "бизнес-измерении" имеет межгосударственный характер, сама логика эффективного развития тайных операций обязательно диктует взаимопроникновение спецтерроросред и приводит к явлению, которое уместно назвать региональными и глобальными спецтеррористическими интернационалами (СТИ).
Один из характерных примеров возникновения такого регионального СТИ – война в Анголе, где на едином операционном поле и в едином спецтеррористическом процессе под управлением спецслужб ЮАР, США, Великобритании, СССР, Кубы и т.д. действовало множество разнообразных этнических и смешанных банд террористов. При этом, по ряду экспертных оценок, для самих спецслужб нередко было непонятно, кто является чьей агентурой, кто реально контролирует какую банду, и какие задачи решаются в действительности: обеспечение политических и экономических интересов собственных государств или регулирование потоков контрабандных алмазов на те или иные рынки мира.
Другой очень яркий пример СТИ этого рода – война в Афганистане, где, по весьма достоверным данным, и собственно военно-террористической, и криминально-наркотической деятельностью нередко на принципах "раздела сфер влияния" управляли в каком-то смысле совместно спецслужбы США, СССР, Великобритании, Германии и исламских государств.
Во второй половине 1995г. в мировой (в частности, британской и французской) прессе появились публикации об очень специфической роли спецслужб в Боснийской войне и подготовке "Дейтонского мира". Публикаторы утверждают, что по крайней мере некоторые крупные теракты в Боснии, и в том числе пресловутые взрывы на рынке в Сараево, послужившие поводом для широкомасштабных военных действий НАТО против сербов, были подготовлены спецслужбами США, Германии и Турции и выполнены исламскими боевиками из разных стран мира. То есть – работал типичный СТИ.
В последние месяцы, в связи с убийством И.Рабина и взрывами в Иерусалиме и Тель-Авиве, а также ожесточенным военным противостоянием Израиля и "Хезболла" на юге Ливана, в мировой прессе прозвучали обвинения в адрес западных (в первую очередь британских) и израильских спецслужб в том, что они согласованно и совместно с исламскими террористами дестабилизируют региональную ситуацию. В свете сказанного и с учетом высокого фона террористической активности в регионе, такое "сопровождение" ближневосточного мирного процесса со стороны СТИ в преддверии выборов в Израиле представляется очень правдоподобным.
В описанных процессах интегрированная спецтерроросреда из инструмента тайной войны внутри государства и между государствами начинает превращаться в субъекта-посредника межгосударственной и мировой политики. В силу секретности такой политики и специфики своей посреднической роли, СТИ постепенно обретают полуавтономную или даже автономную роль, вплоть до подчинения государственных интересов собственным целям спецтеррористических интернационалов.
Однако, из-за невозможности устойчивого существования структуры спецтерроросреды на базе сложно переплетающихся, неоднородных и изменяющихся интересов, любой СТИ должен для собственной устойчивости предъявлять для своих участников эти собственные цели как яркие, долговременные и привлекательные идеалы, оправдывающие столь двусмысленную и "грязную" деятельность, какой является террор.
При этом, во первых, выстраиваются и консолидируются новые глобальные идеологические ядра, служащие объединительными центрами различных СТИ и чаще всего представленные достаточно мощными параструктурами. Во-вторых, в ряде случаев происходит идеологическая перевербовка части спецслужб в русле наиболее накаленных идеалов интернациональной терроросреды, с дальнейшим выполнением этой частью не директив собственного государственного руководства, а политического заказа держателей соответствующих идеологических концептов.
В результате сквозь легальную структуру мировой политической власти, зафиксированную международным правом и разнообразными договорными обязательствами, прорастает нелегальная структура власти крупных идеологизированных СТИ. Подобно государствам, такие образования обрастают собственными функциональными институтами – банками, фирмами, предприятиями, транснациональными корпорациями, разведками, учебными заведениями, СМИ и т.д., и становятся, по сути, Антисистемой параллельной спецтерроро-государственности (рис. 8).
Puc.8. Спецтерророинтернационал
Особенность спецтерророинтернационала заключается в том, что он интегрирует несколько спецтерроросред, заставляя их полуавтономно, под различными идеологическими лозунгами и знаменами, но синхронно работать на свои собственные цели. Излишне говорить, что эти цели вовсе не обязаны совпадать со стратегическими интересами хотя бы одного из существующих государственных субъектов. Спецтерророидеология, спецтерророполитика, спецтерророэкономика, спецтерророкультура, спецтерророжурналистика, спецтерроронаука, спецтерророобразование – вот главные приметы развития спецтеррора до уровня спецтерророинтернационалов.
При этом не следует полагать, что террор является самоцелью подобных образований. Он – лишь средство, одно из многих, лишь иногда, "по мере необходимости", выходящая на поверхность массового сознания верхушка огромного айсберга экономических, политических, дипломатических, информационных и прочих акций. А цель, главная цель – конечно же, ВЛАСТЬ.
В 30-х годах нашего века в этом качестве спецтерророинтернационала (хотя и на очень зачаточной, "детской" стадии) называли военно-разведывательные структуры Коминтерна и фашизма. В настоящее время, после раздробления и полураспада структур, наследующих Коминтерну, к наиболее мощным СТИ такого рода эксперты относят фашистский ("Черный интернационал"), радикально-исламистский ("интернационал Джихада") и радикально-экологический ("Зеленый интернационал"), причем многие данные говорят о давних и успешных поисках этими СТИ точек взаимного соприкосновения. Называют и зоны возможного стратегического "идеологического консенсуса" упомянутых СТИ: "арийский" расизм, "экологизм", антикоммунизм, антилиберализм и радикализованное и расширительно трактуемое "арийское язычество".
