Четвертое. Падение жизненного уровня населения страны все равно произойдет. Отказ от кредитов – это реально падение курса доллар/рубль до 1/75, как минимум, если удастся подавить панику. При этом более половины нашего населения может оказаться за чертой выживания. Допустить такое мы не можем вообще, а в условиях идеологической и политической мобилизации – в особенности. Это значит, что нам надо радикально сгладить рельеф социального неравенства. И падение уровня жизни должны оплатить богатые. Лучше, чтобы это произошло за счет доброй воли богатых (рузвельтовская модель). Не произойдет так – должно произойти иначе. Но мобилизация не может быть успешной, если в тылу – казино, рысаки и безумные оргии. Это показал опыт неудачной войны 1914-1917 годов. Это показал опыт удачной войны 1941-1945 годов. И это подтвердил опыт позорной чечено-русской войны 1994-1996 годов. Дальше "наступать на эти грабли" бессмысленно и смертельно опасно.

Пятое. Наш бюджет формируется прежде всего из экспортных поступлений. И в условиях мобилизационного режима мы просто обязаны вывести почти все экспортные поступления из сферы "жизненных удовольствий". Хотите иметь независимую страну – отказывайтесь от изобилия импортных шмоток и красивой жратвы. На повестке дня – создание платежеспособного внутреннего спроса и насыщение собственного отечественного рынка. Он развален. Его надо заново выстраивать в форсированном порядке. Немедленно! Даже если наша критическая ситуация прогнозируется на 2003 год.

Шестое. Мы не можем только черпать немеряно издержки из ситуации, заданной нам мировыми безумцами. Мы должны черпать из нее и преимущества. Вопрос не в том, воткнем ли мы в Белоруссию два-три десятка (или две-три сотни) "труб", начиненных ядерными боеприпасами. Настоящее решение – это когда Белоруссия входит в Россию в качестве целостного федеративного субъекта! И быстро, в течение нескольких месяцев! Принцип нерушимости границ обвален не нами!

Седьмое. Контрпродуктивно и даже комично в этой ситуации продолжать членство России в Совете безопасности ООН. Либо СБ должен снова заработать, и тогда югославская ситуация невозможна. Либо необходима новая система международного права и международной безопасности, к созданию которой нужно немедленно приступать.

Восьмое. Мы понимаем, что в ответ на перечисленные здесь меры найдется кому пытаться дестабилизировать Россию. Поэтому категорически нельзя повторять националистических ошибок Милошевича. Новая стратегия нашей страны должна быть стратегией единства и равноправия народов.

Девятое. Нам нужны "щели" в почти неизбежной международной изоляции, связанной и с разрывом отношений с международными финансовыми институтами, и с политической конфронтацией с наиболее упертой группой членов НАТО. Эти "щели" получить возможно, поскольку мир в целом далеко не безумен и далеко не един. Эти "щели" надо будет получать быстро и любой ценой. Иначе – крах реальной мобилизационной модели неизбежен.

Таковы в принципе самые минимальные параметры возможной новой национальной стратегии. Если ее нет, то все сведется к уже описанным красивым жестам после выпрыгивания из бочки с дерьмом с вожделенными "арбузами" в руках. То есть к фарсу. Еще раз подчеркнем: конфронтационный фарс в интересах США и НАТО тоже возможен. Будем в этом смысле бдительны!

И последнее. Сильный жест слабого человека – очень опасен. Но еще опаснее сильный жест тупого, хотя и не слабого, человека. Этот жест опасен тем, что он "ловленый". И тем, что эта "ловленость" заведомо предполагается и даже планируется. Поэтому все время нужно понимать неизбежность наличия расставляемых стране ловушек и срочно учиться их выявлять и обходить.

Благодарим за внимание.

Сергей Кургинян

Доклад опубликован в журнале "Россия XXI". 1999. #4

Введение

Начало военной кампании на Северном Кавказе в 1994 году знаменовало собой первую попытку победившего в 1991 году российского либерального модернизационизма выйти за рамки той дряблости и антигосударственности, которая была свойственна этому направлению в предшествующий период. Тогда же (да в общем-то и еще ранее) я обращал внимание на то, что рано или поздно победившие в 1991 году демократы начнут раскалываться на два лагеря – демократов-ликвидаторов (по-прежнему ориентированных на последовательный демонтаж государства) и демократов-государственников (действующих по логике "попала нам в руки власть над таким государством – зачем тогда это государство рушить? Оно ведь наше!").

Нечто подобное происходило и с большевиками, которые шли под лозунгом развала империи, получив ее огромные обломки, стали "чесать репу" и думать, зачем это все дальше разваливать, а в итоге создали одну из самых крупных империй в мировой истории. Так что подобный процесс в общем-то был легко предсказуем. Однако все оказалось на порядок сложнее. Хотя в действительности указанный раскол и произошел, как было предсказано, но тип раскола, его структурно-функциональные особенности – все это было подвергнуто очень непростым "политическим модуляциям". Эти модуляции тоже были, кстати, предсказуемы и предсказаны. Причем на основании достаточно простых умопостроений. Схематически их можно представить следующим образом (см. схему 1.)

В 1994 году войну в Чечне начали как бы либеральные силы (С.Шахрай и другие). В войне участвовали фигуры, достаточно прочно связывавшие себя с либерализмом и модернизационизмом как минимум на публичном уровне (С.Степашин, С.Савостьянов, Ю.Батурин и т.п.).

Войну в Чечне продолжили силы, более резко тяготеющие к почвенным, а не либеральным настроениям с разной степенью недоброкачественности и двусмысленности этой самой рекламируемой ими почвенности (П.Грачев, М.Барсуков, А.Коржаков и др.)

Продолжив эту войну и превратив ее из войны демогосударственной (якобинской) в войну, претендующую на почвенную погромность (бей этих черных, а потом и тех, кто стоит за ними в Москве!), данные силы крайне важную для России войну, мягко говоря, проиграли. Они растворили ее в собственных играх, экономических торжищах, клановых хитросплетениях. Фактически они стали заложниками неовизантийской политики Бориса Ельцина, который сначала создал из Чечни некий "сливной бачок", а потом последовательно топил в нем массу ненужных ему фигур (вплоть до генерала А.Лебедя).

Что касается указанного героя Хасавюрта, то и он, и Виктор Черномырдин, ставший на путь переговоров с Шамилем Басаевым, знаменовали собой некие альтернативы и демократам-государственникам, и почвенникам разной степени недоброкачественности (притом, что демократы-государственники и эти самые квазипочвенники запутались в собственных переплетениях, в изгибах той политики, которая сплела их в некую "партию войны").

Поражение в первой кавказской войне было для России чрезвычайным именно по своим стратегическим долговременным последствиям. Поразительным образом – именно проиграв эту войну, Россия лишилась любого приемлемого шанса на построение какого-либо евразийского проекта. Ислам уже не хотел никаких паритетов с Россией, которая не сумела дать отпор даже Чечне как микрочастице великого исламского мира.

Оговорим сразу же, что никакая новая победа России, даже если она возможна, не изменит этого фундаментального обстоятельства, ибо речь здесь идет о процессах, принципиально необратимых.

Поражение в первой кавказской войне, далее, обнажило все двусмысленности националистического почвенного движения, выделив в нем, помимо прочего, еще и особую разновидность националистов-ликвидаторов, выступающих за отделение Кавказа и фактический переход от России (всегда имперской страны) к Руси (без каких-либо гарантий стабильности данного крайне проблематичного образования в начиненном страшными макроконфликтами XXI столетии).