Чья жизнь — разбой, икра и Куршавель?
Дай руку, брат, мы поглядим с тобою
Молитвенно в немые небеса —
И, может быть, над русскою судьбою
Счастливая прокатится гроза.
И мы с тобой, заботы не уменьшив,
На радостях — о, Господи, спаси! —
Поднимем тост за наших милых женщин
И за детей и внуков на Руси!
Александр Проханов КРАСНЫЙ КАМЕРГЕР
Посвящается В. П. Поляничко
Нам предлагали сладкие облатки,
Чтоб излечить от старых вредных версий.
Но в ход пошли саперные лопатки,
Стал мир дыряв от пулевых отверстий.
Он был бойцом из рижского ОМОНа.
Они сражались стойко, горячо.
Их победил звонок по телефону.
Так выстрелил им в спину Горбачев.
Сначала в стороне топталась группа.
Потом их собралась большая масса.
Там русских лётчиков обугленные трупы
Пугали запахом поджаренного мяса.
Мужчины встали в очередь живую,
Как будто ждали водку спозаранку.
Там, постелив кошму на мостовую,
Насиловали девочку-армянку.
Она была красоткой и смуглянкой.
Тяжелым ломом дверь её разбита.
Блестит в паху расколотая склянка.
А за окном пожары Сумгаита.
К нам хитрый лис вернулся из Канады.
В нем подкупала вкрадчивость и робость.
Он разрубил крепежные канаты,
И наша Родина упала в пропасть.
Нам показали "Маленькую Веру",
На всех углах в ночи цвели фиалки.
В программу "Взгляд" являлись камергеры,
Их увозили в Кремль на катафалке.
Я поступил в васильевскую "Память".
Мне нравился рубахи чёрный цвет.
Еврею пригрозили мы цепями.
А он достал из сумки пистолет.
Хватало крику, не хватало денег.
Мы все решали жгучие вопросы.
Из Горького вернулся академик
И с ним его подруга с папиросой.
Ревели мегафоны, как слоны.
Порой Москва вставала на дыбы.
Текли потоки пены и слюны.
Крупицу истины хотелось мне добыть.
Присел на площадь самолётик Руста.
Девица поднесла ему букет.
И кости генералов с тяжким хрустом
Ломались и валились на паркет.
Сперва Рейкьявик, а потом уж Мальта.
Генсеку говорили комплименты.
А он выделывал немыслимые сальто.
Подписывал вслепую документы.
Юродивый, слюняв и изувечен,
Не уставал на площади кричать,
Что Президент бесовской меткой мечен,
На лбу его — иудина печать.
Там мертвеца тягают из могилы.
Там чей-то памятник стараются спихнуть.
Из всех углов звучит Хава Нагила.
Их столько развелось, не продохнуть.
Войска угрюмо смотрят из-под касок.
На них бежит разгневанная рать.
Их описать у вас не хватит красок.
Их может только Босх нарисовать.
Одни за "перестройку" выпивали.
Другие за родной "Спартак" болели.
Так мы Отчизну нашу убивали.
Так мы отцов могилы не жалели.
Партийцы жгли прилюдно партбилеты.
Попрятались в чуланы "кагебисты".
Шел август, и заканчивалось лето.
Казалось, что готовится убийство.
.....
Мальчишкой он работал землемером.
Аршином измерял поля колхоза.
Потом он стал партийным Камергером,
Тяжеловесом стал, тяжеловозом.
