Он был парторг, оратор и политик.

     "Товарищи, нас Родина зовёт!"

     Он был речист, когда он шел на митинг.

     Он был плечист, когда пускал завод.

     Все знали, что его глухой басок

     Звучит не только в телефонной трубке.

     В целинном поле трогал колосок,

     На Балтике стоял в военной рубке.

     С ним познакомились в воюющем Кабуле.

     Мы пили виски в номере отеля.

     За окнами посвистывали пули

     И трассы автоматные летели.

     Он говорил, что здесь метро построят.

     На салках возведут многоэтажки.

     И этот труд нам будет строить крови,

     Сей благородный труд, хотя и тяжкий.

     За стенами всю ночь стреляли танки.

     Им вторила грохочущая "Шилка"

     И двух десантников кровавые останки

     Лежали на брезентовых носилках.

     Он стал советником и другом Президента.

     Стал правою рукой Наджибуллы.

     Мы сталкивались в редкие мгновенья,

     Раз — у посла, в другой раз — у муллы.

     Его "ми-восемь" потерпел крушенье

     И сел у Кандагара под огнем.

     Он избежал в Кабуле покушенья, —

     Его машину обстреляли днём.

     Война тянулась долго и несчастно.

     И в ней была победа не близка.

     Поразмышляв, кремлевское начальство

     Решило вывести усталые войска.

     Мы с Камергером встретились в Саланге.

     Колонны шли, стоял мороз жестокий.

     Десантники вели бои на фланге.

     "Вот так уходят русские с Востока".

     Мы с ним стояли в солнечном сверканье.

     Висел ледник — гора замерзших слез.

     Механик танка голыми руками

     Крепил к скобе обледенелый трос.

     Он был суров, он не утратил веры.

     "Коль будем живы, значит, не умрём".

     Он продолжал партийную карьеру

     И стал в Баку большим секретарём.

     Страна всё больше скатывалась в хаос.

     Чечетку танцевали на гробах.

     В Кремле не Президент, а Микки Маус.

     И вот как буря грянул Карабах.

     Там, где был сад, теперь там крови лужа.

     Сожжен Агдам, разрушены Шуша.

     Еще недавно братья по оружью

     Друг в друга пулю выпустить спешат.

     Я Камергера встретил в Карабахе.

     Звучал орудий яростный вокал.

     Сидел он в окровавленной рубахе,

     И на столе его лежал "АК".

     Он появился здесь, в Степанакерте,

     Чтоб убедить стреляющий народ.

     И лишь случайно он избегнул смерти,

     Когда в него пальнул гранатомет.

     Кругом звучали пулеметов трели.

     Машина привезла патронов груз.

     Глаза его затравленно смотрели.

     Он мне сказал: "Нам не спасти Союз".

     Потом мы с ним уехали в Баку

     И день прожили на приморской даче.

     Там райский сад цветет на берегу

     У синих волн среди камней горячих.

     Мы облачились в белые туники.

     У наших ног клубилось море пеной.

     Мы обратили к морю наши лики.

     Над нами райских птиц звучало пенье.

     В кустах летали радужные птицы.

     Блестел фонтан и розы пахли сладко.

     Мы были с ним, как римские патриции,

     Сыны империи времен упадка.

     Упали на песок кариатиды.

     Разрушились коринфские колонны.

     Тонула в море наша Атлантида.

     В пучину погружалась неуклонно.

     Мы пили с ним печальное вино.

     Пустел стакан, мы наливали снова.