Привязанная лошадь была вся в мыле.

— Отсюда они бросились по этому ручью. Но куда? — задумчиво произнес Холмс.

И, обернувшись к агенту, он приказал:

— Идите вверх. Сборный пункт здесь. Если заметите выходящие на берег следы — возвращайтесь. А мы, господа, пойдем вниз.

Мы втроем бросились бежать по течению.

Прошло с полчаса.

Лес снова начал редеть и, наконец, мы выскочили на обширную прогалину.

— Гм… пасека… — пробормотал следователь.

Действительно, посреди поляны было разбросано десятка три ульев, а около шалаша сидел старый седой старик высокого роста, точивший на точиле топор.

Увидав нас, он приставил ладонь ко лбу и снова принялся за прерванную работу.

— Не даст ли нам дед каких-либо указаний? — спросил начальник.

— Весьма возможно, — ответил Холмс. — Но… негодяи могли воспользоваться его шалашом, чтобы устроить нам, без его ведома, в нем засаду. Держите оружие наготове и подходите к шалашу с трех сторон!

Вынув револьверы и держа их за спинами, мы отделились друг от друга и стали быстро подходить к деду.

— Дедушка! — крикнул вдруг Холмс. — Не проходил ли сейчас кто-нибудь здесь?

Старик тихо поднял голову, отложил в сторону топор и тихо покачал головой.

— В траву! — громко крикнул вдруг Холмс, падая на землю.

Едва мы успели исполнить это приказание, как откуда- то раздался выстрел.

Старик испуганно оглянулся.

Холмс исчез в высокой траве и несколько минут царило мертвое молчание.

И вдруг я увидел, как из густой травы взвилась веревка.

Лассо, пущенное умелой рукой Холмса, упало на голову старика и, сдавив ему горло, повалило на землю.

Холмс неистово тянул к себе по земле свою жертву.

— Стреляйте по шалашу! — раздался в ту же минуту его повелительный голос. — Цельтесь во все места!

Едва успел он выкрикнуть эти слова, как из шалаша выскочил человек.

Быстрым взглядом окинув окрестность и выстрелив наудачу в нашу сторону, он бросился на землю и исчез в густой траве.

Мы бросились за ним.

Видя, что гибель неизбежна, он вскочил на ноги и поднял револьвер.

Но в ту же секунду начальник сыскного отделения выстрелом из револьвера уложил его на месте.

Покончив с этим, мы бросились на помощь к Холмсу.

Было как раз вовремя.

Несмотря на то, что ременное лассо чуть не удушило старика, он нашел в себе достаточно силы для того, чтобы выхватить из кармана нож, которым он, после долгих стараний, успел перерезать ремень.

Вскочив на ноги, он с быстротою молнии расстегнул на своей шее петлю и, выхватив револьвер, бросился на Холмса.

В ту же секунду подскочивший к нему неслышно сзади начальник сыскного отделения изо всей силы хватил его рукояткой револьвера по голове.

Раздался выстрел и пуля, направленная в Холмса, полетела в небо.

С глухим стоном старик повалился на землю, но тут же вновь оправился и снова поднял револьвер.

— Поздно! — задыхаясь, крикнул Холмс, отчаянным прыжком бросаясь ему на грудь и одним ударом выбивая у него из руки револьвер. — Борис Карцев, я долго искал тебя, но теперь ты не уйдешь от меня!

Потеряв револьвер, негодяй выхватил нож, но в ту же секунду мы все навалились на него, так что нож лишь скользнул по боку Холмса, оставив на нем кровавую царапину.

Через минуту преступник уже лежал, связанный по рукам и ногам.

— Ну-с, а теперь, я думаю, маскарадный костюм ваш ни к чему! — произнес насмешливо Холмс, срывая с Карцева седой парик и бороду.

— Мы еще посчитаемся с тобой! — яростно прошипел преступник.

— Вряд ли! — ответил Холмс.

— О, да! — со злобой крикнул преступник. — Ведь нас не двое. У меня достаточно товарищей, чтобы отправить тебя на тот свет!

Между тем, мы подняли труп убитого разбойника и подтащили его к шалашу.

После этого, войдя в шалаш, мы разгребли валежник, под которым нашли шкатулку.

Открыв ее отмычкой, мы вскрикнули от удивления.

Кроме похищенного у Хоменкова, в ней оказалась еще целая горсть крупных бриллиантов, похищенных в разное время в разных местах.

— Вы славно поработали на своем веку! — произнес Холмс, глядя на сокровища.

Карцев бросил на него взгляд, полный бешеной ненависти.

Между тем, начальник сыскного отделения внимательно разглядывал убитого.

— Так-так! — проговорил он наконец. — Наконец-то я вспомнил это лицо! Недавно я получил из московского сыскного отделения его фотографию. Это — знаменитый громила, Андрей Сирнягин, бегавший раз пять из острогов.

И, обернувшись к Холмсу, он горячо пожал ему руку.

— Сегодняшняя добыча — редкая добыча, и мы исключительно обязаны ею вам!

— Э, пустяки! — ответил Холмс. — Пойдемте-ка на сборный пункт, да понемногу и домой.

И, весело разговаривая, мы все вместе отправились назад, ведя за собою связанного Карцева, не перестававшего грозить Холмсу.

Водворение знаменитого преступника, Бориса Карцева, в Костромскую тюрьму носило торжественный характер.

Как человек интеллигентный, притом бывший помещик, Карцев возбудил к себе всеобщий интерес, а целый ряд крупных, из ряда выходящих, преступлений создал ему ореол своеобразной славы.

Красивый и статный, он возбуждал к себе наибольший интерес среди прекрасного пола.

Поэтому неудивительно, что при водворении его в тюрьму присутствовал почти весь род.

Каждому и каждой хотелось взглянуть на него хоть глазком, когда его подвезут к тюремному двору.

Еще с раннего утра к тюремным воротам стала стекаться многочисленная публика, словно перед тюрьмой в этот день должно было быть дано даровое и интересное представление.

Наконец, около двенадцати часов дня показался давно ожидаемый кортеж.

Бориса Карцева, скованного по рукам и ногам, везли в простой извозчичьей пролетке, окруженной со всех сторон конными полицейскими и жандармами.

Вместе с ним в пролетке также сидело двое городовых.

Преступник держался гордо и вызывающе, насмешливо поглядывая на собравшуюся толпу и кивая по временам головой своим знакомым.

Подъезжая к воротам тюрьмы, он вдруг повернулся к публике и громко, отчетливо крикнул:

— Надеюсь, господа, что через несколько дней мы увидимся!

Это было настолько неожиданно и так эффектно, что несколько дам не выдержали и захлопали в ладоши.

Мы с Шерлоком Холмсом стояли около самых тюремных ворот и, как только они растворились, вошли внутрь двора, куда, следом за нами, ввезли и Карцева.

Он сразу заметил Холмса и, вежливо сняв шляпу, проговорил:

— А, вот этому я рад, что мне приходится еще раз повидаться с вами!..

— Вы знаете, — чистосердечно произнес Холмс, дружески протягивая ему руку, — с таким человеком, как вы, приятно иметь дело, и я серьезно горжусь тем, что вышел победителем из нашей борьбы!

— Ну, говорить о победе еще рановато! — ответил преступник, улыбаясь. — Уж не думаете ли вы, что я долго засижусь здесь, в этих стенах?

— Надеюсь, вы не исчезнете, как дым?

— Кто знает? — пожал плечами Карцев. — Во всяком случае, я от души жалею, что судьба послала мне в лице вас не сотоварища, а врага.

— О, эту же фразу и я сказал бы вам! — воскликнул Холмс.

— Ну-ка, нечего тут разговаривать! — произнес, подходя, смотритель тюрьмы. — Посмотрел бы я, как ты убежишь! Конвойные, ведите его!..

И, обращаясь к своему помощнику, он добавил:

— Камера № 18. Скажите часовому, чтобы почаще заглядывал в глазок и вообще усильте над этим арестантом надзор.

Карцев еще раз кивнул нам головой и исчез за тюремной дверью.

— Пойдемте домой! — произнес Холмс, дотрагиваясь до моей руки.

Мы вышли за ворота и уже собрались нанять извозчика, как вдруг знакомый голос окликнул нас.

Оглянувшись, мы увидели начальника сыскного отделения, торопливо шедшего за нами вместе с полицеймейстером.