— Остатки больших листов! — громко произнес Холмс. — Жаль, что осталось так мало! Ровно ничего нельзя разобрать!..

Он внимательно стал просматривать маленькие обгоревшие клочья бумаги, уцелевшие от огня, выбрасывая их один за другим.

— Гм!.. вот это, может быть, пригодится, — произнес он, останавливаясь над одним из клочков.

Осторожно вложив его в свою записную книжку, он вынул из кармана карту Костромского уезда и стал внимательно рассматривать ее.

Вдруг я увидел, что самодовольная улыбка едва заметно скользнула по его губам.

Но он не проронил ни слова.

— Но где же кончается подземный ход? — задал вдруг вопрос следователь, которого этот вопрос, очевидно, интересовал больше всего.

— Признаюсь, это вовсе не интересно для меня в настоящее время и я не советовал бы вам зря тратить на это время, — ответил Холмс. — Для меня важно было найти дом, к которому он подведен. Хозяев в нем нет, значит, надо их искать…

— Но может случиться…

— Ох, Боже мой! — нетерпеливо перебил Холмс. — Вероятно, он где-нибудь под полом.

С этими словами он вышел во двор.

Однако, следователь, которому подземный ход не давал покоя, распорядился поднять полы и вскоре под полом угловой комнаты мы действительно увидели свеженасыпанную землю.

— Копай! — приказал каменотесам следователь.

Интересуясь исследованиями Холмса, я и начальник сыскного отделения вышли во двор.

Мы застали Холмса склонившимся над землей и что-то рассматривающим.

Не желая мешать его работе, мы стали у забора, молча наблюдая за ним.

Вдруг страшный взрыв, от которого полетело все кругом, сбросил нас, словно былинки, на землю.

Все закружилось кругом.

Я видел, как взлетела на воздух крыша дома, но это было лишь мгновение, так как столб земли, пыли и дыма на несколько минут скрыл все от моих глаз.

Убедившись, что я цел, я быстро вскочил на ноги и бросился к тому месту, где был Холмс.

На моих глазах он поднялся из кучи песка и пыли, ругаясь и отплевываясь.

— Ну, черт возьми, мы отделались благополучно! — воскликнул он, увидав меня. — Я ведь чувствовал, что здесь что-то есть!

Между тем, шум взрыва привлек к дому всю улицу.

Народ и полиция сновали как угорелые, растаскивая по бревнам рухнувший дом.

Около нас кто-то застонал под обвалившимся забором.

— А ну-ка, Ватсон, за дело! — крикнул Холмс.

Мы бросились к забору и, подозвав несколько человек из толпы, подняли его.

— Ой, батюшки, чуть не задавило! — простонал начальник сыскного отделения, вылезая из-под досок и потирая помятые бока.

— Невредимы? — бросился к нему Холмс.

— Гм!.. Все бока обломало! — со злостью пробормотал тот. — И затылок расшибло. Ну, погодите ж вы у меня!

И он в бессильной ярости сжал кулаки.

Между тем, собравшийся народ ревностно помогал полиции растаскивать доски и балки.

Мы все трое присоединились к общей работе.

Сначала из-под обломков извлечен был пристав. Он был без сознания от сильного ушиба в голову и при освидетельствовании оказалось, что у него переломана правая нога.

Затем извлекли судебного следователя. Этот отделался лишь сильными ушибами и несколькими ссадинами на лице и руках. Освобожденный из-под обломков, он долго не мог прийти в себя и, наконец, разразился громкими проклятиями.

Позже всех освободили из под обломков обоих каменотесов.

Оба несчастные были мертвы; у одного из них оторвало руку, у другого было вырвано полбока.

Когда пристава унесли в больницу и горячка немного улеглась, Холмс обратился к следователю:

— Что такое случилось?

— Эх! Надо было послушать вас и не разрывать земли! — воскликнул он, махнув рукой. — Пристав приказал поднять пол. В угловой комнате мы увидели, что под полом в одном месте осела земля. Вероятно, ее недавно насыпали. Это и был вход в подземелье. Пристав и велел разрывать его кирками. Ну, начали копать, вдруг как ахнет! Все и полетело!

— Ага! — воскликнул Холмс. — Негодяи заложили в этом месте фугас и каменотес хватил по нему киркой. Ясно, что шнурок, который я вовремя перерезал, вел тоже к терке фугаса и, зацепи я его нечаянно, мы все были бы уже на том свете. Этого же фугаса касалась и надпись в конце хода, которой злодеи хотели заинтриговать преследователей, чтобы те не останавливались в своей работе до тех пор, пока не взлетят на воздух.

Он замолк и с минуту что-то обдумывал.

Затем, обернувшись к нам, он произнес:

— А теперь, господа, не будем терять времени, которое для нас слишком дорого. Пойдемте прямо в кузницу, в которой чинился их экипаж.

Предоставив полиции разбираться в развалинах, мы вышли со двора и направились к кузнице.

Кузница Михеича была за углом, и мы нашли ее без труда.

Старик Михеич был дома.

Он был перепуган насмерть взрывом и забился в самый дальний угол кузницы, где сидел, ни жив, ни мертв.

Мы еле-еле разыскали его.

Не теряя времени, Холмс приступил к расспросам, кратко рассказав старику о том, что во взорванном доме жили разбойники, которых ищет полиция.

— Так это я, значит, разбойникам бричку чинил! — воскликнул с отчаянием старик. — Ах, чтоб им! Все расскажу, хоть и мало про них знаю!..

— А что же именно?

— Нелюдимы они больно были! Один из них черный, высокий и стройный, — настоящий, можно сказать, барин; а другой попроще будет: русый, среднего роста, с рыжеватыми усами.

— Каких лет?

— Лет сорока. Чернявому-то не более тридцати пяти. Бричка у них черная, рессорная… Шина у них на правом переднем колесе лопнула, так я им на нее гайку ставил..

— Гайку, говорите? — переспросил Холмс.

— Гайку-с. Собственно говоря, это гвоздь с широкой шляпкой.

— Может ли эта шляпка оставить след?

— При тихой езде — обязательно.

— Долго ли стоял у вас тарантас?

— Два дня. Они хотели, чтобы я исполнил им работу накануне, да я не успел. Ну, они и сердились.

— Вероятно, торопились?

— Страсть как!.. Раз десять приходили. Потом велели всю срочную работу бросить и два рубля лишних за это дали.

— Прекрасно! — проговорил Холмс. — А не видали ли вы, когда они выезжали?

— Как не видать! Случайно только вышло. Я на дворе топор забыл, да ночью и вспомнил. Выхожу во двор, гляжу — они вдвоем и едут. Прямо мимо меня, вон в ту сторону проехали.

Старик махнул рукой влево.

Поблагодарив Михеича, мы возвратились к месту катастрофы, где теперь собрался почти весь город.

— Можем ли мы достать сейчас же две легких одноконных брички? — спросил Холмс начальника сыскного отделения.

— Конечно! — ответил тот живо. — Вы намерены ехать сегодня же по следам?

— Да, чем скорее, тем лучше.

— В таком случае я сейчас же распоряжусь.

С этими словами он исчез в толпе и через минуту появился снова.

— Лошади будут через пять минут! — проговорил он, подходя к Холмсу.

Поблагодарив его, Холмс вынул снова карту Костромского уезда и долго водил по ней пальцем.

Только когда лошади были, наконец, поданы, он оторвался от своих занятий.

— Не смотрите на то, что эти лошади стары, — произнес, между тем, начальник сыскного отделения. — Это — лучшая пара из артиллерийского брака. Они прекрасно втянуты в работу, скоры на ходу и совершенно не пугливы.

— Прекрасно, — ответил Холмс. — Вы, Ватсон, поедете со мной.

И, обернувшись к начальнику сыскного отделения, он спросил:

— Надежны ли кучера?

— Я думаю! — улыбнулся тот. — Ведь это мои же агенты!

— О, в таком случае нас едет целый отряд! — весело воскликнул Холмс. — Надеюсь, они вооружены?

— Еще бы!

— Значит, не о чем больше и говорить. Итак, господа, вперед.

Мы заняли места в тарантасах, согласно распределению Холмса.

— Поезжайте по тракту на Галич, — скомандовал Холмс.

— Почему вы направляетесь именно на Галич? — удивился я.

Вместо ответа Холмс вынул свою записную книжку и, открыв ее на середине, подал мне тот самый обгорелый кусочек бумаги, который нашел в печке взорванного дома.