Письмо от 8 марта 1812г. Х.И. Миллеру:

«Г. Канцлеру угодно, чтобы Вы, милостивый государь мой, Христиан Иванович, немедленно занялись составлением двух совершенно полных лексиконов как для шифрования, равно и для дешифрования на российском и французском языках, и чтобы Вы снеслись по сему предмету с Александром Федоровичем Крейдеманом, стараясь соединенными силами привести работу сию к скорейшему и успешнейшему окончанию.

А. Жерве»[126].

X. И. Миллер и А. Ф. Крейдеман являлись не только составителями лексиконов, т.е. словарей к шифрам, но и самих шифров. Эту работу выполняли и некоторые другие сотрудники. После составления цифири специалистом–криптографом в XVIII в. она набело переписывалась от руки специальным секретарем в нужном количестве экземпляров. Теперь цифири изготовлялись уже типографским способом. В отношении каждой цифири заведующим секретной экспедицией при этом составлялась докладная записка такого содержания:

«В Государственную коллегию иностранных дел.

От нижеподписавшегося покорнейшее доношение.

Составив по приказанию сей Коллегии новую генеральную цифирь на российском и французском языках, ею одобренную, и отобрав цены за изготовление передвижных машин, равно и за напечатание наборных и разборных таблиц и за бумагу, имею честь представить о том подробную записку, прося покорнейше помянутую Коллегию благоволить на сей расход определить сумму.

Коллежский советник Христиан Миллер.

Октябрь дня 3 1804 года.

За машины:

за 15 пар машин с двойными передвижными дощечками по 125 р. за пару — 1875 рублей.

Типографщику:

за набор разборных таблиц для российской цифири с напечатанием по 20 р. за таблицу — 40 р.

за набор двух разборных таблиц для французской цифири с напечатанием по 20 р. за таблицу — 40 р.

за набор одного листа и напечатание чисел и букв, принадлежащих к разборным таблицам обеих сих цифирей, — 10 р.

за набор 112 1/2 страниц российской наборной азбуки и напечатание по 30 р. за страницу, а за все 112 '/2 страниц — 3375 р.

за набор 122 '/2 страниц французской наборной азбуки и напечатание по 30 р. за страницу, а за все 122 '/2 стра–ницы — 3675 р.

Бумаги:

Александрийской 83 л. по 2 р. 50 к. каждая — 207,50

¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯

Итого 9222 р. 50 к. Коллежск. сов. Хр. Миллер»[127].

В начале XIX в. в МИД был организован так называемый цифирный комитет, в состав которого вошли наиболее опытные и квалифицированные криптографы. В задачи комитета входил анализ и введение новых систем шифров, контроль за их правильным использованием и хранением, вывод из действия устаревших или скомпрометированных шифров, составление заключений, отчетов и докладных для руководителей МИД и императора по вопросам деятельности шифровальной и дешифровальной службы. Этот комитет подчинялся министру, а возглавлял его «главный член цифирного комитета».

Как и в XVIII столетии, информация, полученная путем криптоанализа, то есть дешифрования переписки, продолжала служить важнейшим источником сведений для Министерства иностранных дел и военного ведомства России. Русские дешифровальщики сыграли значительную роль в первом поражении до тех пор непобедимой наполеоновской армии. Д. Кан пишет: «Этот военный гений вполне определенно не придавал большого значения криптографии, хотя и в этих вопросах он не был полностью ограниченным человеком, как его характеризовали некоторые историки». Во время своих военных походов император Франции пользовался двумя системами шифров: «большим шифром» — для связи с командующими крупными военными формированиями и «малым шифром» — для переписки с небольшими армейскими подразделениями. «Большой шифр» представлял собой код на 200 величин и был подобен «великому шифру» Россиньоля. Интересно, что французы, несмотря на имевшийся печальный для них опыт состязания с русскими криптографами в XVIII в., так его и не усвоили. Они по–прежнему считали свои шифры абсолютно надежными и не допускали и мысли о том, что русские способны их «расколоть», впрочем, как и вообще выиграть войну. Как показала история, они глубоко заблуждались. Позднее Александр I в своих воспоминаниях о войне лично цитировал переписку генералов Наполеона, в свое время дешифрованную российской криптографической службой.

Американский историк Флетчер Пратт приводит такую выдержку из разговора, состоявшегося после войны 1812 г. между Александром I и командующим одним из корпусов армии Наполеона маршалом Макдональдом: «Конечно, — сказал император России Александр, пытаясь успокоить маршала относительно поражений Франции, — нам очень сильно помогло то, что мы всегда знали намерения вашего императора из его же собственных депеш. Во время последних операций в стране были большие недовольства, и нам удалось захватить много депеш». «Я считаю очень странным, что Вы смогли их прочесть, — заметил несколько печально Макдональд, — кто–нибудь, наверное, выдал Вам ключ?» Русский был удивлен. «Отнюдь нет! Я даю Вам честное слово, что ничего подобного не имело места. Мы просто дешифровали их»[128].

В первой половине XIX в. длительное время руководство криптографической службой России осуществлял Карл Васильевич Нессельроде (1780—1862). Дипломатическую службу граф Нессельроде начал в 1801 г. в Берлине сотрудником русской миссии. В 1810 г. он становится статс–секретарем министерства, в непосредственном заведовании которого находилась канцелярия, а в 1826 г. — министром иностранных дел и вице–канцлером. С 1845 г. граф К. В. Нессельроде государственный канцлер. На этом посту он находился до выхода в отставку 18 февраля 1856 г. 

Как и в XVIII в., шифрованная переписка в XIX в. велась по политическим, военным, экономическим и другим важнейшим государственным вопросам. Прежде всего, это были русские дипломатические представители за границей. Как указывалось выше, по штатам екатерининского царствования русских «министерских постов» за границей было 21; в последний год царствования императора Александра I их было 24. Это были: чрезвычайные и полномочные послы, которые пребывали в двух городах — Лондоне и Париже; чрезвычайные и полномочные посланники в Вене (до 1822 г. здесь был посол), Берлине, Стокгольме, Копенгагене, Дрездене, Мюнхене, Карлсруэ, Франкфурте–на–Майне (с 1815 г.), Риме (с 1803 г.), Неаполе, Турине, Мадриде, Филадельфии (с 1809 г.), Константинополе; министры–резиденты в Гамбурге и Кракове (с 1815 г.); поверенные в делах в Гааге, Штутгарте, Флоренции, Берне (с 1814 г.), Лиссабоне, Тегеране.

Присвоение лицу, аккредитованному при дворе той или иной державы, званий посла или посланника в то время, так же, как и в XVIII в., не было тесно связано с международным положением державы. В царствование Александра I при дворах великих держав послы иногда сменялись посланниками, и наоборот, в зависимости от служебного положения вновь назначавшегося представителя. Так, в Вене с 1801 по 1808 г. пребывали послы, а в 1810— 1822 гг. — посланники; в Париже с 1807 по 1812 г. — послы, с 1814 по 1821 г. — посланник, а с 1821–го — посол.

Взаимные юридические отношения уполномоченных различных степеней: 1) послов, к которым были приравнены легаты и нунции, 2) посланников и 3) поверенных в делах — установили выработанным на Венском конгрессе 19 марта 1815 г. регламентом о ранге дипломатических агентов. Особый четвертый разряд дипломатических представителей, а именно министров–резидентов, установлен был на Аахенском конгрессе 21 ноября 1818 г.