Везде сновали мелкие грузовые платформы, развозившие к дальним позициям богатое содержимое громадной "матки" словно улитка переросток, закрывающей полнеба необъятной тушей раковины, с удлиненными тенями бойцов третей роты, кишевших деятельностью по установке орудий на вершине "матки".

– И так бандерлоги! – пронесся в эфире рык Лося полный требовательности, агрессии и обещанием ни разу не веселого будущего, – Собрали ухи на макухе, и хвост пистолетом!

Словно заслышав охотничий рог пехотинцы не подвижно замерли, вслушиваясь в речь командира раздающего последние лирические вводные перед боем.

– Консервы промолотили хорошую просеку и дали нам время спокойно обустроиться. Сейчас им здорово достается от очухавшихся тварей, поэтому сейчас будут перекидывать китайцев с ихними хлопушками вперед, поближе к фронту. И нам предстоит прикрывать этот карнавал со свистом и плясками…

Без обычных обустройств на новом плацдарме, долгих совещаний и налаживания схем снабжения и линий коммуникаций. Бронированный кулак буквально врезался в месиво из песка и стали сотворенное тяжелыми установками "Огонь дракона". Мастодонты гигантомании и гордость ТХАНЬЮ, обеспечивали корпорации затишье и непоколебимость границ. После нескольких попыток ТЕХАСКО прорваться сквозь шахматный порядок густо понатыканных фортов, техасцы попали под небесный молот, раскатавший технику тонким сплавом на выжженных до черного кварца равнинах. Падающий с неба огонь буквально лился на головы захватчиков непрерывным потоком накрывавшим огромные площади не оставивших шансов для маневра…

И когда танки наемников влетели на вершину полого склона, перед ними открылся результат работы модифицированных кассетных боеприпасов. Начало склона предстало изуродованной многочисленными оспинами разрывов реакторов распада поверхностью еще чадившей быстро остывающими всплесками сплавленного песка. И так на протяжении нескольких километров вперед.

Такая артподготовка и позволила проткнуть границу высадки с редкими десятками ошалелых термитов, непонятно как уцелевших в гуще разверзшихся огнем небес, стальным клинком вошедшим в мягкое подреберье. И сминая катком спешно выставляемые заслоны, наемники продвигались вперед, оставляя за собой черное пепелище и развернутую пехотой оборону вдоль коридора, что своими баррикадами выполняли функцию подпорок в шахте, удерживающих стены от обвалов чудовищных масс породы.

– … Походу балета что устроили там "бешенные" термиты еще в ауте, но скоро прочухают что мясорубка перемалывающая их в труху, совсем не та мухобойка, что прихлопывает их на подходах. И как мне говорят, к нам приближаются обиженные, и еще не получавшие по мордам твари. Так что получаем данные секторов обстрела и ответственности…, – голос капитана напряженно затих, и вернулся в эфир задорным весельем, – и смотрите мне не обосритесь. И самое важное… Ряха, слышишь меня? Что бы не вздумал обзавестись теперь домашней животиной! Трофеев не брать!

Грохнувший в ответ хохот скрыл недовольное ворчание пехотинца прославившегося на всю "саранчу" одним рейдом на добывающий завод, в котором умудрился яростно отбивать и захватить пленного, рассчитывая на премиальные. И когда вскрыли безвольно мотающийся скафандр, в нем оказалась девушка смуглянка с миндалевидным раскосом глаз и восторженно лопочущая на непонятном арабском наречии. Никакой ценной информацией она конечно не обладала, а если и знала то понять ее никто не мог. А с тех пор, Ряха жил отдельной жизнью со своим Трофеем, и был целью беззлобных подколок, больше вызванных тихой завистью к простому человеческому счастью.

Успокоив своих бойцов, слишком уж увлекшихся подколками, Репа перехватил поудобнее импульсник. Непривычно утяжеленная винтовка норовила все утянуть прицел в лево, но слегка подрегулировав усилители левой руки, он добился ровного как влитого положения модифицированного ствола. Несколько раз вскинув импульсник, следил за тенью синхронных разворотов орудия, с легким гулом двигателей разворачивающих большую "подружку" над головой в нужную сторону.

Окинув любовным взглядом утолстившийся в два раза ствол, Репа едва не поцеловал верный импульсник – теперь-то его верная "старушка" будет дырявить шкуру тварям как дырокол. И хрен с тем что теперь винтарь выглядит как удав проглотивший не хилую банку консерв, и пусть разгонные катушки придется менять в два раза чаще. Он с превеликим удовольствием будет таскать потяжелевшую винтовку, но при встрече с термитом хоть будет чем всадить по самое не балуйся. А всего-то нужно было только закрепить в обрезке трубки толщиной в мизинец простейший источник питания, и доработать калибр под нужную толщину. Но зато как теперь рвались мишени, получая щедрую очередь из микробомбовых реакций распада.

– Сержант, ты спишь с ней что ли? – проворчал Листок, все никак не справляющийся с настройками экзосклета, – я свою и так и этак, а она как пьяная дрожит…

– Проверь усилители, они по умолчанию дают усилие на сорок пунктов, а винтарь тянет под шестьдесят.

Спустя минуту усердного сопения Лист удивленно прицыкнул:

– Ну ты мля и голова. Как допедрил то? В руководстве же ни слова…

– Потому что и ем с ней, и в сортир хожу.

– Точное те погоняло дал Лось, – уважительно протянул Листок, довольно проверив заработавшие как нужно усилители рук, и теперь начал рыться в ракетном комплексе.

Криво ухмыльнувшись, Репа вспомнил свое первое знакомство с командиром, тогда еще простым сержантом приехавшим в "обезьянник" за свежим мясом. И как по молодости считал себя опупительно крутым кексом, что легко сминал земляков, посмевших перечить ему во время разудального веселья. И как послал вояку в причинное место, просто из-за хренового, после перелета настроения. Ох и отдел тогда его Лось. И как бы, не пыжился в несколько подходов, вдохновляя себя криками: "ща снесу репу на хрен!" сколько не махал руками и ногами, высоченный сержант его воспитывал жестко, кроваво и молча. И только тогда в его репе встали все шарики на место. Появилось понимание необходимости еще чего-то кроме силы – мозги, что бы знать, где нужна сила, а где думать надо. С тех пор минул десяток лет, а он все мотается за Лосем по всем заставам словно за талисманом, что всегда указывал, подсказывал, направлял и просто знал, куда надо идти, что делать, если он хочет выжить в мясорубке в которой оказался по собственной молодецкой дурости.

И если ему хочется еще раз увидеть глаза матери, утереть слезы на незаслуженно появившихся морщинах, ощутить теплоту так узнаваемых рук, на склоненной к коленям голове шепчущей простые слова "прости мама, не путевого сына" ему надо выжить в последнем бое. Порвать замкнутый круг. Порвать тварей на хрен! Порвать корпорацию на хрен! И сейчас он готов рвать всех и вся.

– Идут…, – прошептал чей-то напряжены голос.

Оторвавшись от винтовки сжатой до онемения рук, Репа ощерился в горизонт. В далекой линии схождения едва розового неба с краснотой пустыни зарождались слабые завихрения бурой пыли. Насыщаясь темнотой бесчисленных шлейфов, пустыня вздымалась в небо кровавым предзнаменованием. И сквозь редкие столбы черного дыма еще чадивших останков машин искрили вспышки стальных бликов, отражавшихся от стремительного бега зеркальных тварей, желавших добраться до людей в жажде кровавой вакханалии.

– Парни, держите дистанцию, не добивайте, – давая последние указания внешне спокойным голосом, Репа едва справлялся с забурлившим в крови адреналином, готовым сорвать голос в утробный рык подымающейся из глубины ярости,- Главное не дать тварям подойти на расстояние прыжка…

Проникая сквозь толщу брони тягача, мелкая дрожь земли передавалась людям все ускорявшимся ритмом бегущих по сплавленной пустыне легионов тварей. Нарастая рваными рывками то усиливаясь то затухая, вибрация словно проверяла на прочность хлипкие укрепления едва способные сдержать несущуюся во весь горизонт мощь, заметным дрожанием, тихим звяканьем не закрепленных деталей и не плотно закрытых люков, стягивающую все нутро в тугой узел.