Учение Маркиона быстро распространилось среди части христиан различных провинции. Сторонники Маркиона были в Италии, Египте, Сирии, Аравии. Руководители христианских общин относились к Маркиону двойственно. Они сами стремились порвать с иудаизмом, найти пути примирения с государственной властью. Но Маркион, с их точки зрения, действовал слишком решительно, выбрасывая из христианских писаний лозунги против богатых, освященные древней традицией и популярные среди христиан-бедняков. Если для какого-нибудь раба-грека или раба-перса, замученного непосильным трудом на серебряных рудниках Испании или в каменоломнях Италии, было в высшей степени безразлично, как относиться к еврейскому богу Яхве, то вера в царство божье на земле, где все будут равны и счастливы, была для него самым главным в христианстве. В середине II в. старейшины общин (пресвитеры) еще не могли пойти против основной массы верующих; они вынуждены были начать борьбу с Маркионом. Римская община исключила его из своих рядов, ему даже вернули его взнос. Но Маркион не унимался и распространял свою Библию, состоявшую из одного евангелия и десяти посланий Павла, также им переделанных. Он написал еще одно сочинение, «Антитезы», где он пытается теоретически обосновать свое произвольное обращение с христианскими источниками. В частности, он утверждал, что Евангелие от Луки подверглось переработке со стороны защитников иудейства, которые вставили туда цитаты из иудейских священных книг (Тертуллиан. «Против Маркиона», IV, 4). Это утверждение Маркиона, так же как и его «редакторская» деятельность, показывает, что разные вставки, переделки, сокращения христианских сочинений были правилом для II в. Недаром философ Цельс, один из древних критиков христианства, упрекал христиан в том, что они по многу раз переделывают свои священные книги.

Руководители римской общины вели длительные переговоры с Маркионом. В конце его жизни ему предложили вернуться в общину и вновь обратить в истинную веру своих последователей. Но Маркион умер, не успев выполнить это требование.

Влияние Маркиона и его сторонников было очень велико. В связи с его критикой Ветхого завета в ряд христианских сочинений были внесены изменения. И кто знает, сколько в «священных» посланиях апостола Павла фраз, вставленных туда еретиком Маркионом!

Учение Маркиона о Христе-духе, о Христе — слове божьем, бесплотном и нестрадавшем, не было только его изобретением. Оно было близко к целому ряду религиозно-философских учений о логосе («логос» по-гречески — слово, мысль) — посреднике между совершенным божеством и грешным миром — порождением зла. Эти учения появились еще до возникновения христианства и проникли затем в христианскую среду. В науке принято объединять их под общим названием гностицизма (от греческого слова «гносис», что означает знание). Проповеди Маркиона были во многом близки гностицизму, поэтому он сравнительно быстро нашел себе сторонников и единомышленников.

В условиях укрепления единоличной власти императора, основанной на военном господстве, когда малейшая оппозиция жестоко подавлялась, глубокая апатия охватила все слои общества. Хотя Антонины на время прекратили массовые казни и преследования, в памяти людей оставались страшные годы правления императоров I в., которые заточали, казнили, ссылали по малейшему подозрению. Историк того времени Корнелий Тацит оставил яркое описание этих преследований, достигших особого размаха при императоре Нероне. Узнав о существовании заговора против него, Нерон приказал хватать и умерщвлять всех хотя бы отдаленно знакомых с заговорщиками. «Город наполнился похоронами… — пишет Тацит, — кто потерял сына, кто брата, у кого был убит родственник, у кого друг — и все благодарили богов, украшали дома лаврами, обнимали колени Нерона и утомляли его руки поцелуями, а он принимал это за искреннее выражение радости…» (Тацит. «Анналы», XV, 74). Ничто не могло спасти — ни знатность, ни богатство, ни слава: был убит поэт Лукан, под угрозой казни вскрыл себе вены учитель Нерона философ Сенека. Это было время, когда, по словам Ф. Энгельса, даже свободные люди по отношению к государству, т. е. к императору, были так же бесправны, как и рабы по отношению к своим господам[51]. Естественно, что в этой обстановке страх, неуверенность в завтрашнем дне проникли и в высшие слои римского общества. Модной философией тогда было учение о мире как о порождении зла. Тот самый Сенека, которому его бывший питомец послал приказание вскрыть себе вены, как бы чувствуя непрочность своего положения, проповедовал, что конечным идеалом мудреца является смерть и вся жизнь должна быть подготовкой к смерти.

Казалось, никакого выхода не было…

И многие люди, которые были воспитаны на сложных рассуждениях греческой философии и которые не могли удовлетвориться примитивной сказкой об умирающем и воскресающем спасителе, искали утешения в запутанных мистических построениях, магических обрядах, тайных сборищах, куда могли проникать только избранные. Такими учениями, порожденными отчаянием, пессимизмом и крайним индивидуализмом, были учения гностиков. Но гностики стремились не к познанию реального мира и его законов, а к «познанию» потустороннего, таинственного, выдуманного ими самими «надмира».

Гностицизм не был единым течением или группировкой. Было множество различных гностических школ и объединений, организационно между собой не связанных и часто враждовавших друг с другом. Общим у них было учение о том, что мир, в котором живут люди, создан не высшим абсолютно справедливым божеством, а силами зла, которые существуют наряду с добрым началом. Ничто мирское, телесное не может спастись, только избранные люди, в которых заложена крупица божественного знания (гносиса), могут освободиться от мира и слиться с божеством. Гностики делили всех людей на три категории: телесных, душевных и духовных (пневматиков). Первые — это простые смертные, живущие заботами о своих материальных нуждах; они все погибнут. Душевные могут при помощи различных добрых дел и самоусовершенствования приблизиться к пониманию божественной сущности, но только пневматики являются избранниками бога. Помогают этим людям достичь божества различные посредники между богом и миром. У некоторых гностиков это учение было невероятно усложнено рассказами о возникновении мира: он представлялся им наподобие многоступенчатой пирамиды, на вершине которой находится благой бог, а спускающиеся ступени (различные ангелы, силы, власти — по-гречески «архонты») постепенно теряют свое совершенство. Внизу же господствует зло.

В учении иудейского философа Филона, жившего в Александрии в первой половине I в. н. э., сформулирован тезис о том, что верховное божество выше всякого понимания. Посредниками между этим богом и миром являются силы божьи — его благость, справедливость, могущество, мудрость и слово (или разум) — логос. По Филону, человек через логос достигает общения с богом в блаженном экстазе.

В христианской религии некоторые последователи гностических учений тоже увидели идею посредника между божеством и миром. Они объявили, что Христос и есть логос, слово божье, призванное спасти избранник ков и помочь их духу соединиться с божеством,

Во II в. н. э. появляется большое количество групп христианских гностиков, прежде всего в восточных провинциях— Египте, Сирии и Малой Азии, Их представление об основателе христианства резко расходилось с тем, что создали первые иудео-христиане. Прежде всего, Христос никак не мог быть сыном еврейского бога Яхве, которого они называли бессильным и даже злым началом. Немыслимо, чтобы злой мир был создан добрым богом. Были секты, почитавшие все те библейские персонажи, которые в Библии выступают противниками бога; так, была секта поклонников Каина (по библейской легенде, Каин, сын Адама, убил своего праведного брата Авеля); секта поклонников змия (того самого змия, который якобы соблазнил Еву и привел людей к изгнанию из рая). Члены этой секты считали, что именно змий и был носителем истинного познания.