Американский режиссёр Тони Скотт пристрастился... к рельсам. Блестящая колея заворожила автора "Голода" и "Настоящей любви", загипнотизировала его стальным совершенством линий. Увела за предел. Как кокаиновая дорожка. Иначе как объяснить, что после его недавних "Опасных пассажиров поезда 123" (2009) на экраны уже в этом году вышел "Неуправляемый". Очередной фильм о локомотивах. Но уже не о скромно порыкивающих экспрессах в темноте нью-йоркского метрополитена, а о почти самостоятельно вырывающихся из депо многосоставных гигантах.

     При этом картина основана на реальных событиях. В 2001 году, в городе Толедо, штат Огайо, один из поездов местного депо оказался без управления и проехал не одну сотню миль, прежде чем его сумели остановить. На его борту, правда, не было токсичных отходов — этот ход для большего устрашения добавил в свое кино лично Скотт. Ранее в фильмах подобного рода в качестве врагов человека и его стального товарища чаще всего фигурировала зловещая фигура террориста — даже в "Опасных пассажирах поезда 123" мы видим тот же штамп. Или можно вспомнить японскую ленту "109-й идет без остановки" (1975) с пронзительным Кеном Такакурой в роли не лишенного благородства, отчаявшегося организатора преступления — фильм даже каким-то чудом прилетел в советский прокат.

     В новой же постановке Скотт делает невероятный для себя кульбит — он возвращается к американским фильмам-катастрофам 70-х, жанру напряженно-динамичного действия, где мужская работа по спасению общества доверялась обычно Чарльтону Хестону или Стиву Маккуину. Невероятным данный кульбит назван потому, что ветеран кино слишком полюбил в последнее время невыносимый для глаз мельтешащий монтаж — достаточно глянуть одну только картину "Домино", чтобы расхотеть смотреть фильмы этого режиссёра в ближайшем будущем.

     И вот нежданное чудо — вместо ужаса новых технологий, использованных с дурным вкусом и странным ажиотажем вокруг их постоянного применения, "Неуправляемый" следует всем необходимым стандартам прошлой эпохи. В сценарии также нет ничего освежающего. Впрочем, подобное кино — стремительное, быстрое — и не должно содержать в себе никаких нововведений. В любом случае мир должен быть спасён. Как говорится, матч состоится в любую погоду.

     В начале фильма мы видим, как молодой машинист Уилл (Крис Пайн) прибывает на новое место службы в железнодорожное депо Пенсильвании и становится напарником афроамериканца в летах, его зовут Фрэнк (Дензел Вашингтон). В первый же день совместной работы мужчины сначала мягко выясняют отношения (и тот, и другой испытывают серьезные проблемы в семье), а затем оказываются втянуты в смертельно опасный переплёт. По халатности нерадивого машиниста поезд под номером 777, в вагонах которого 30 тысяч тонн токсичных отходов, отправляется в путь самостоятельно. И несётся по штату без руля и ветрил. Если сорвавшийся с тормозов состав достигнет города Скрентона, он рискует сойти с рельс на повороте, упасть с моста и учинить большой "бум". С радиусом в 60 километров. Ясное дело, мы сразу же понимаем, что остановят свихнувшийся локомотив наши парни. А Пенсильвания будет следить за развитием событий со слезами на многочисленных глазах с разным разрезом.

     Ситуация знакомая, развитие событий идёт своим чередом — всё это посещало экраны десятки раз и было проиллюстрировано и старыми, и новыми методами киносъёмки. Но как мы уже упоминали выше, Тони Скотт решил отказаться не только от "бешеного" монтажа, но и от компьютерной графики. Поставить сцены, как говорится, "вживую". И то, что на этот раз режиссёр не создаёт ничего принципиально нового, прекрасно укладывается в схему. Скорый поезд, несущийся поперёк рельсов, уместен только в яростных песнях Алексея Фомина.

     Сами же герои, хоть и пытаются предстать перед зрителем неудачниками, скучными трудоголиками, предпочитающими работу семье, всё равно списаны с тех самых крутых ребят, что крутили баранки грузовиков в знаменитом "Конвое" (1978) Сэма Пекинпа. Разве что теперь они менее харизматичные, ординарные — одним словом, наши с вами современники. Мир, к сожалению, не стоит на месте. В нём больше не осталось полубогов.

     А вот с машинами дела обстоят лучше. В "Неуправляемом" техника куда интереснее людей. Настоящие, реальные поезда — железные монстры на службе у человечества — здесь куда более ощутимые герои повествования, чем недавние "звери-паровозы" в диком фильме Алексея Учителя "Край". Звук, с которым неподконтрольный состав мчится сквозь пенсильванские равнины, скорее схож с ревом первобытного чудовища — этакая мистическая машина, передающая привет Стивену Спилбергу времен "Дуэли" (1978). В таком антураже душевные переживания "настоящих мужиков" кажутся мышиной возней на фоне вечности. Тони Скотт сам явно симпатизирует 777-му: удел локомотива быть просто остановленным, а не спущенным под откос в безопасном месте. Красивое механическое существо не должно быть уничтожено из-за глупости толстяка-машиниста, который впоследствии будет уволен и отправится торговать фаст-фудом.

     Конечно, перед нами сказка. И пусть это слишком по-американски — решать личные проблемы посредством подвига, но "Неуправляемый" и не претендует на философскую драму. Это подростковое кино в чистом виде. Претензии на высказывание о жизни и её смысле заботливо оставлены другим режиссёрам. При этом "Неуправляемый" — даже не Эммерих, у которого под откос летит вообще вся планета, и который способен убедить зрителя увидеть в этом лишь сногсшибательное зрелище, порой в ущерб всякой логике.

     В детстве советские подростки откровенно скучали на вдумчиво-трогательной первой серии "Экипажа" Александра Митты. Зато на второй серии, когда на экране развернулся не свойственный нашему кино взрывоопасный экшн, отрывались по полной. "Неуправляемый" — одна сплошная вторая серия фильма "Экипаж". Но еще более облегчённая. Наивно-зрелищная. Напряжение, скорость и драйв присутствуют. Примитивное, но действенное удовольствие гарантировано. Стоит ли ожидать чего-то иного от картины, в которой поезд сравнивают с бурундуком?

     Напомним, что для взрослых, серьёзных ценителей фильмов-катастроф существует фильм "На берегу" (1959) Стэнли Крамера. Тот редкий, но достоверный случай, когда никто никуда не мчится, ничего не взрывается, а многочисленные персонажи мало походят на героев боевиков. Каждому — своё. Иллюзия продолжается, и это главное.

"Смерть — это то, в чём человек не имеет никакого личного опыта", — сказал в своё время Евгений Всеволодович Головин. В конце текста, который оказался последним из написанного им, стоит вопрос: "Это смерть?"..

     Тексты, подобные "Эгоцентрику", стали появляться у него во время работы над серией эссе, посвященных мифу. Он называл их гротески. Что скрывается за внешне видимым стилистическим хаосом подобного рода текстовых построений? На поминках по Головину очень хорошо сказал Александр Дугин: "Здесь тот случай, когда мне просто нечего сказать". И действительно, кто даже из достаточно близко знавших Евгения Всеволодовича дерзнёт говорить о нём что-то определенное и фиксированное, тем более дерзнёт однозначно объяснять его творческое наследие? Поэтому я попытаюсь говорить о Головиновских "гротесках", используя его же объяснения, зафиксированные в малоизвестной статье "Касательно понимания трудной поэзии". Статья эта была напечатана в Донецком литературном альманахе "Многоточие" двенадцать лет назад. Я только заменю слово “поэзия” словом “искусство”, расширив диапазон затрагиваемой проблематики.