И последнее: я тебе посылаю письмо <…>, чтобы ты знал мнение другого человека. Остальные твои замечания посмотрю месяца через три, когда вернусь к дому и реке.
Пока.
В понедельник уезжаю в Переделкино".
А вот письмо от <…>, на мнение которого ссылается Апостол:
"Очень субъективно, ни на что не претендую — сугубо личное впечатление, — пишет <…>. — Я принимаю только ту часть текста, которая написана короткими строками. И мне кажется, что и она ЗАСЛУЖИВАЕТ сокращения, станет плотнее, гуще, убедительнее. Там есть целые строфы, которые можно выкинуть с пользой для текста. Так мне кажется".
Словом, сколько людей, столько и мнений. А истина, как всегда, отсыпается где-то посередине…
Первый вариант стихотворения "Дом и Река" так и не будет опубликован в интернете. А дальше произойдёт вот что: через полгода мы поссоримся. Апостол сократит "Дом" ровно на 26 катренов, написанных анапестом, и разместит приплясывающие ямбом строфы на "Стихи. ру".
Лишенное образа Реки, ради которого и было написано стихотворение, второй вариант будет напоминать Всадника без головы. Или памятник Петру I без лошади. Апостол это поймёт и вскоре вновь вернётся к стихотворению.
"У меня была вторая часть, я уничтожил её, — мимоходом обмолвится Апостол в интернете. — Больше года не мог снова взглянуть на Реку. (8) А вот вчера ночью, кажется, Река открылась вновь. Буду заново писать вторую и третью часть…"
Апостол сдержит своё обещание наполовину. Он напишет вторую часть и опубликует неполное стихотворение на "Стихи. ру", слегка изменив название: к дому и реке добавит женщину и лодку. А третью часть Апостол написать не успеет. Уйдёт в лучший мир, оставив свои последние в жизни стихи оборванными на словах: "Третья часть. Побег". (9) И читатели дружно примутся гадать, что же могло быть там, в ненаписанной третьей части?
А правда, что?..
7
Опять сентябрь. Скоро два года, как нет Витьки. И год, как ушёл Апостол. Из нас троих я остался один. Мне и завершать эту историю.
…Представляю Апостола там, в большом волжском городе, на съёмной квартире. Месяц ноябрь, 22 число.
"Третья часть. Побег", — отстучал Апостол на клавиатуре. Поднялся, пошел на лоджию покурить (дома он не курил принципиально). Ночной город. Сотни домов, тысячи людей. А приткнуться, по сути, и некуда.
Дней десять назад прошла презентация очередной книги. "Сижу я, значит, у себя в деревне, копаю под окном могилку…" — рассказывал Апостол своим почитателям под видеокамеру. Для чего он это рассказывал? Чтобы объяснить однажды написанное?
Не напрасно дорога по свету металась,
Неразгаданной тайною душу маня.
Ни врагов, ни друзей на земле не осталось.
Никого, никого! — кто бы вспомнил меня! <…> (10)
Покурив, Апостол возвращается в комнату, садится к столу. "Третья часть. Побег" — напоминает ноутбук. И снова следует долгое раздумье.
Побег… А куда?
Побег уже состоялся, гораздо раньше, чем в ноябре. Он выписан ещё в первом варианте стихотворения "Дом и Река". Чтобы выбрать другой маршрут, необходима новая идея, новые образы. Но на это у Апостола нет ни времени, ни сил.
"Нельзя войти дважды в одну и ту же реку", — честно предупреждал Гераклит. Понимал ли это Апостол? Безусловно. Иначе бы третья часть была бы им написана в тот же вечер.
Однажды рождённое стихотворение "Дом и река" оставляло лирическому герою один-единственный путь для побега — по реке "Сентября", преображенной Апостолом в реку Памяти. Иного пути просто не существовало. Или надо было всё начинать с чистого листа.
Итак, "Третья часть. Побег". Достаточно извлечь из архива старое стихотворение, завершить правку — и программная вещь будет практически завершена. Но вернуться к первоначальному тексту означало бы признать собственную неправоту, приведшую к ссоре. Переступить через самолюбие Апостол не может. Или не хочет.
Круг замкнут, и выхода из него нет.
Двадцать второе ноября. Две недели до присуждения премии "Народный поэт". Почти все, что было написано за сорок лет, выложено в интернете. Свое отношение к подсчету читательских голосов Апостол уже выразил. Остается лишь дать под занавес самую сильную вещь — про дом, реку, лодку и женщину. Но эта вещь всё ещё не дописана.
Две части готовы и даже опубликованы. Третьей же части — нет.
Проходит день. И ещё один день. Молчание затягивается.
Третий день. "Третья часть"…
Инфаркт. Смерть.
"Как жалко, что нет третей части!" — теряя от волнения мягкий знак, пишет на "Стихи. ру" одна из поклонниц Апостола. "Как жаль, что продолжения уже не будет!.." — печалится другая. И добавляет, усиливая эмоции явно лишним восклицательным знаком: "Но я всегда верила и буду верить, что душа бессмертна, а значит, мы обязательно ещё услышим Вас!!!!"
Душа и в самом деле бессмертна, как дружба и проза, любовь и поэзия. И Булгаков, безусловно, прав: рукописи не горят. Не тонут. И не исчезают бесследно в просторах интернета.
По праву давнего друга, которому было доверено первопрочтение стихотворения "Дом и Река", я открываю лирическому герою путь для побега. Вещь, которую Апостол считал главной в своём творчестве, должна быть завершена. Иначе, зачем её надо было начинать? Тогда, давно? Когда нас ещё было трое?
Вот эта недостающая часть. Я представляю её читателю — с молчаливого согласия Апостола.
Третья часть
Побег
1
Я мостки оттолкну, словно помощь последнего друга,
Я веслом разобью на осколки зеркальную плоть,
И опять по реке, по изгибу сакрального круга,
Поплыву, чтобы страх, чтобы ужас земной прополоть.
Я ударю веслом, и другим от бессилья ударю,
И глаза мои станут цепляться за домик родной,
Словно путь мой лежит на допрос к самому государю,
Словно это не месяц, а меч занесён надо мной.
Скрип уключин, как скрип для менязаготовленной дыбы,
Звон цепи носовой словно кованый звон кандалов,
И глядят из реки золотые и красные рыбы,
И иные созданья моих очарованныхснов.
"Это сны, это бред! Это память раздором чревата!" — ,
Я подумаю так, выбираясь из петель узла,
И весло подниму, и как капельки гомеопата,
Будут падать и падать гремучие капли с весла.
И опять я скажу: "Это память, конечно же, память!
На черта тебе то, что прошло по земле без следа?
Надо к берегу плыть, надо всё, как и было, оставить,
Пусть горит надо мной не упавшая в реку звезда!",
Я ударю опять, я ударю, чтоб не было страшно.
"Не смотри в глубину!" — донесётся ко мне издаля.
"Не смотри в глубину! — повторят часовыена башне,
"Не смотри в глубину!" — прозвучит повеленье Кремля.
Я закрою глаза. Я подумаю: "В кои-то веки,
Ты, нечистая сила, поэта берёшь на гу-гу!"
И назад оглянусь, и скажу: "Поднимите мне веки!
Я желаю узнать, что таится в сакральном кругу".
