1 июня. Воспользовавшись необходимостью проверить наши метеорологические инструменты, мы побывали на здешней метеорологической и астрономической обсерватории, где заведующий, г. Гультяев, любезно познакомил нас со всеми имеющимися в его распоряжении инструментами и приборами. Место здесь для астрономических наблюдений особенно удобно, благодаря чрезвычайно малой облачности.

Сегодня же пытались мы проникнуть в здешний музей. Нам говорили, что ничего интересного в нем нет, но мы упорствовали: и в путеводителе он числится, и на вывеске значится, надо его, следовательно, посмотреть. В здании музея нам однако сообщили, что коллекции и чучела съедены молью и уничтожены, сельскохозяйственный отдел передан гренажной станции и остался лишь минералогический отдел. — «Ну, покажите нам минералогический, приставали мы, уж он то, наверное, молью не съеден». — «А минералогически, возразили нам, закрыт впредь до распоряжения начальства». — Какого начальства, да и есть ли оно вообще у этого печального заведения, нам объяснить не могли.

4 июня. Николая Ивановича все еще нет: он производить расследования о происшедших беспорядках; не решаемся; уезжать отсюда без его советов и указание.

Побывали в селении Куйлюк, верстах в 10 от Ташкента, на р. Чирчик, где мужу хотелось осмотреть мост, частью разрушенный разливом, а также испробовать взятый им с собою прибор для измерения скорости течения воды. Течение реки, делящейся на несколько рукавов, чрезвычайно быстро и во время полного разлива действует с сокрушающею силою; в настоящем случае водою вырвано и унесено несколько устоев моста, значительная часть которого разрушена совсем. Переправа впредь до починки его, хотя бы временной, совершается на арбах, в которые впрягается по несколько лошадей: последние, по-видимому, не боятся, ни быстрого течения, ни местами значительной глубины.

6 июня. Прибыл вновь назначенный генерал-губернатор, генерал лейтенант Духовской; настроение торжественное и исполненное самых разнообразных ожиданий.

В одном лишь пожелании сходились почти все: чтобы водворилась в крае власть энергичная, которая пробудила бы к деятельности эту богатую страну, заставила бы плодотворно работать все отрасли нашего управления, а вместе с тем подняла бы в глазах туземцев русский авторитет.

Где можем собираем сведения, могущие пригодиться нам для дальнейшего нашего путешествия; очень ценные указания получили мы от В. Ф. Ошанина, ныне директора женской гимназии в Ташкенте, заслужившего широкую европейскую известность, как естествоиспытатель и опытный путешественник.

Сегодня наняли первых слуг для нашей экспедиции: повара сарта Мурзу и волонтера русского Андрея, страстного охотника, любителя путешественника (кажется, вернее праздношатающегося) и изрядно выпивающего; но в горах предаваться последнему занятию будет негде и не с кем, так что он вероятно будет нам полезен [6].

8 июня. Приехали, наконец, Н. И. Корольков, посоветовавший нам окончательно экипироваться для экспедиции в г. Ош и лишь оттуда двинуться верхом. Он же снабдил нас письмами к вновь назначенному маргеланскому губернатору ген. Чайковскому, прося, с разрешения генерал-губернатора, оказать нашей экспедиции самое широкое содействие, а также к командующему войсками в Андижане генералу Ионову.

Николай Иванович совершенно успокоил нас относительно безопасности нашего путешествия. Теперь мы можем ехать далее; не хватало только нашего зоолога, М. М. В — ва, который запоздал, задержавшись в Москве и в пути дольше, чем рассчитывал; мы решили было в Андижан ехать без него, оставив ему лишь инструкцию о том, каким образом он сможет нагнать нас. Но за несколько часов до нашего отъезда явился и он, и таким образом, наша экспедиция трогается из Ташкента в полном своем составе.

11 июня. Уезжая из Ташкента, считаю долгом выразить свою глубокую признательность Николаю Ивановичу Королькову, лишь благодаря содействию которого и могла состояться наша экспедиция. Впервые мысль о ней зародилась у нас после посещения Николая Ивановича в Москве, при чем он с такою любовью хвалил свой край, так убеждал нас, что путешествовать в нем можно безопасно и без особых лишений даже и с дамами, что мы впервые подумали о такой поездке серьезно. Затем гостеприимство, предложенное нам, указания и содействие, обещанные Николаем Ивановичем, окончательно утвердили нас в намерении проехать не только Туркестан и Фергану, но также и Памиры, хотя бы до памирских укреплений.

По приезде в Ташкент мы широко воспользовались гостеприимством Николая' Ивановича, прожив у него на даче 12 дней, так как задержались, во-первых, отсутствием нашего хозяина и руководителя, без советов которого не решались двинуться в дальнейшей путь, а во-вторых, получением наших вещей, которые мы имели неосторожность послать из Москвы «большою скоростью» через транспортную контору «Кавказ и Меркурий»: эта «большая скорость» доставила нам вещи ровно через месяц после их отправки из Москвы, да еще, как оказалось, вследствие особенно удачно сложившихся обстоятельств: нормальный срок доставки товара «большой скорости» из средней полосы России 2–2 1/2 месяца, а «малой скорости» 8—12 месяцев: обстоятельство, вероятно, мало содействующее процветанию промышленности в крае.

До Андижана нам был дань товарный вагон и из Ташкента мы выехали в и час. вечера. На следующей день, рано утром, по временному деревянному мосту мы переезжали Сыр-Дарью, широко разлившуюся и точно застывшую под лучами восходящего солнца. За Сыр-Дарьею потянулась опять степь, служащая продолжением Голодной Степи.

Наш вагон был отцеплен на станции Ховаст, от которой идет ветка на Андижан и тут простоял в ожидании поезда до трех часов дня. Места здесь носят почти такой же унылый характер, как во всей «Голодной Степи», хотя есть и обрабатываемые участки, которые засеваются ячменем и пшеницею; далее к Ходженту засеваются хлопок и кукуруза. Ноля орошаются, участки ограждены высокими стенами из глины-лесса, из которого состоите самая почва.

Весь день 12 июня дул сильнейший горячий ветер, шквалами наносивший пыльные смерчи. При довольно высокой температуре (+36 °C в тени) этот знойный ветер приводил нас в полное изнеможение; приходилось закрывать двери вагона, чтобы устранить сквозняк. Сухость воздуха была чрезвычайно велика (смоченный + 15°; несмоченный + 29,3 °C.) и весь день мы с жадностью, не переставая, пили чай. К ночи ветер еще усилился, оставаясь все таким же знойным, и лишь после рассвета слегка посвежело.

14 июня. Около 7 часов утра подошли мы к Коканду и лишь тут узнали, что дальше наш вагон не идет, что нас поставят на запасный путь, где мы и будем ожидать поезда, который должен придти не ранее вечера следующего дня. Времени у нас, следовательно, было больше, чем требовалось, и мы могли не торопясь заняться осмотром города.

Базар азиатского города, так же, как и в Ташкенте, крыт циновками и очень обширен. Коканд славится своими шелковыми товарами и медными изделиями. Здесь можно найти вещи художественной работы, исполняемые просто «от руки» с изумительной быстротой: медные кувшины, тазики для умывания, чайники, блюда, — все это покрыто мелкою, чеканного работою; кроме всякого рода современной и перенятой у русских посуды, у жителей в большом ходу так называемые «кунганы» двоякого рода: небольшие, сохранившие неприкосновенными свою древнюю форму и внешнюю отделку, употребляющееся для воды, кофе, а также, как украшение (некоторые из них отделываются, кроме чеканной работы, и бирюзой), и другие, позднейшего изобретения, приспособленные, к кипячению в них воды. Внутреннее устройство этих последних является подражанием нашему самовару, при чем сохранена форма высокого кувшина с ручкою и длинным носиком. Красотою отделки они не отличаются, но очень удобны в пути: места занимают немного, а вода закипает в них при минимальном количестве топлива через 8–9 минут; в нашем путешествии кунган сослужил нам неоцененную службу.