5 июля.

Сверх ожидания, вчера удалось выбраться из Гульчи около

5

час. дня, с тем, чтобы к ночи быть в Кизил-Кургане. Выехали после грозы с ливнем и градом, утешая себя надеждою, что позже прояснится. На время солнце действительно проглянуло и мы любовались с одной стороны Гульчею, оставшеюся позади в ущелье, а с другой — вновь открывающимися красотами; ущелье значительно сузилось и по дну его вьется река с очень быстрым течением.

Отъехав верст 10, мы вдруг увидали по ту сторону

реки,

на крутом берегу стадо кабанов, очевидно приходивших на водопой; они спокойно, шагом шли

в

гору и скрылись в одном из возвышенных боковых ущелий, поросших лесом. В первую минуту, ни Н. П., увидавшая стадо, ни я, не сообразили ясно, какие это животные; первою мыслью было, что это домашние свиньи: очень уж странно было нам допустить, чтобы перед нами находились не чучела, а настоящие живые кабаны, притом не в зоологическом саду, а на воле.

Мы отстали от мужа, а шум реки был так силен, что наших криков ему не было слышно, и когда мы наконец догнали его и обратили его внимание на противоположный берег, стадо подошло к ущелью и вско

ре

скрылось в нем. Первым стремлением его было преследовать, догнать, стрелять; но ничего этого сделать было нельзя, так как переправиться верхом через довольно широкую и бурную горную реку в данном месте было невозможно; к тому же и темнело.

Скрепя

сердце, отправились дальше.

Тем временем нас уже давно поливал дождь, то ослабевавший, то усиливающийся, и мне пришлось очень пожалеть о том, что я не запаслась в Москве виксатиновым плащом, так как мой жиденький дождевик представлял весьма слабую защиту. Прикрыв полами его свои куржумы, я предоставила на жертву дождю свои колени, которые скоро и промокли насквозь; к тому же вода с дождевика стекала по сапогам в калоши и ноги следовательно также промокли. Трудно, не зная условий, сообразить, какой костюм наиболее пригоден для данной местности; так, вскоре же выяснились существенные недостатки нашей обуви: тонкие кавказские сапоги, которые мы до сих пор носили, здесь никуда не годны: от камней и неровности пути они ноги не предохраняют, от сырости же намокают, как губка. Н. П. пополнила этот пробел, купив в Гульче пару лишних сапог у солдатика, который пришел в них, а сторговавшись снял и тепленькими передал ей. Она не нахвалится ими.

Я

же была менее счастлива и раздобыться таковыми не мргла.

Поливало нас упорно, но было тепло и тихо, а потому терпимо. Дорога местами сильно размыта, а местами затоплена нанесенною на; нее с гор толстым слоем вязкой красной глины, из которой лошадям было очень трудно выбираться; глина здесь ярко красного

цве

та и стекавшие после дождя с гор ручьи делают впечатление текущего сурика. Любопытно, что в одном

месте

с гор течет

речка

снеговой воды, голубовато-белого

цвета

и, впадая в

реку

Гульчу, долгое время течет не смешивая своей воды с красною водою главного русла, т. ч.

река

представляется как бы разделенною на

две

половины, красную и

белую.

Наш переход был не велик, всего

18

верст,

но

уже совсем смерклось, когда мы подъезжали к месту ночлега. Около костра стояли три юртькодна наша и

две

выставленные киргизами;

обе

последние нам также пригодились, так как в одной из них поместилась наша прислуга, а в другой — сухари, ячмень изапасные кошмы: в виду сырости и дождя это было не лишним. Несколько стаканов горячего чая и шашлык согрели нас и мы расположились на ночевку.

За этот переход случилась большая неприятность: поскользнулась и упала лошадь, на которой был навьючен яхтан М. М. с склянками, пробирками и припасами для коллекций. До поздней ночи провозился

бедный

М. М. перекладывая насекомых в

цбльные

банки и вынимая осколки; он был ужасно опечален; впрочем, существенного урона не произошло. Довольно удобным способом укладки в яхтаны мелких коллекций в стеклянной посуде оказался следующий: устанавливали банки в два, приходящиеся друг над другом ряда, при чем верхний ставился на отдельную дощечку, которую и можно было вынимать целиком, чтобы манипулировать с нижним рядом; из ваты устраивалось нечто в

роде

гнезд для каждой отдельной склянки, с туго заполненными промежутками и, лишь благодаря такой

системе, за все время, несмотря на сотрясения, а иногда и падения яхтанов, было разбито самое незначительное количество склянок.

Сегодня ранним утром, напившись чаю и плотно закусивши «палау», так как завтрака нам не предстояло, выступили для перехода в Суфи-Курган, а если возможно и до Ак-Басаги на Ольгином лугу—

всего

верст.

 Погода с утра ясная, не жаркая, ехать было отлично. Дорога наша все еще идет ущельем, дно которого вместе с рекою постепенно повышается, что особенно заметно по барометрам. Характер этого ущелья постоянно меняется: горы, то мягкие, с густою зеленою травой и голубоватыми тонами, то глиняные, кроваво-красные, то скалистая и почти лишенные растительности, с залежавшимся в лощинах снегом. Дорога в общем прекрасно обработана и была бы годна даже и для колесного пути, если бы можно было избежать размывов, ежегодно портящих дорогу на десятки верст.

Сегодня я решилась попробовать надеть вместо своих, запасные охотничьи сапоги мужа; на толстых войлочных чулках они на ноге кое-как держатся. Правда, они велики и тяжелы, но в седле это неважно, зато в них я гарантирована от холода и сырости, а сегодня это было особенно кстати, так как, благодаря размыву пути, нам пять раз пришлось переправляться через реку.

И как, в самом деле, относительны наши понятия о возможном и невозможному об удобствах, даже о минимуме того комфорта, на который может добровольно согласиться человек: если бы мне несколько месяцев тому назад показали ту обстановку, в которой мы находимся в настоящую минуту, я вероятно бы струсила; если бы я увидала хотя только мою будущую постель, я вероятно не допустила бы для себя мысли о возможности заснуть на ней. Теперь же, поев «палау» из общего котла и запив его чаем, усердно прокипяченным на костре, я укладываюсь на сложенную кошму, под голову кладу куржум с ячменем и свою думку, закутываюсь не раздеваясь в чуйку и сплю, как не всегда спала на удобной пружинной кровати. Происходить это, вероятно, в большой степени оттого, что готовилась я к гораздо худшему; сознание, что

те

существенные удобства, которые мы имеем в виде всюду выставляемых юрт, баранов, молока, полной безопасности, что все это исключительно благоприятные условия для путешествия и выпадают они не на долю каждого, — заставляете меня ценить их; да и приходится наконец сказать себе, что привередничать

здесь

совершенно нелепо, так как, кроме того, что есть, ничего другого не будет, сколько бы об этом ни сокрушаться. Приспособившись же, видишь, что право эти войлока; вместо постелей, кипяченый чай, да и вообще эта бродячая жизнь вовсе не плохи, когда приходится иметь с ними дело.

Наша мужская компания, к несчастью, кажется совсем перестала умываться и жалеет лишь о том, что возит с собою лишний груз в виде мыла и полотенец. Сами они склонны объяснять это обстоятельство тем, что не могут, «как дамы», позволить себе роскоши отдельной уборной.

Дрогли мы эту ночь ужасно. Юрта наша недурна, но при сильном ветре ее все же продувает; хотя я под утро и вытащила свое запасное теплое одеяло, но согреться не могла. Хуже всего была сырость: долго шедший с вечера дождь подтек под наши кошмы и сырость эта пронизывала до костей.