— Невероятно! — произнес Клайв. — Хотя, в одном отношении вы не ошибаетесь: я действительно считаю себя в долгу перед стариком и не раз давал себе слово при первой же возможности вознаградить его за заботы обо мне… Но мой кузен… тоже, вы говорите? Нет, все это кажется мне страничкой из уголовного романа…

— Он ввел вас в братство «Сыны Рагузы»? — спросил Баллот.

— Ему не удалось этого сделать, хоть он неоднократно пытался уговорить меня. Такие глупости меня не интересуют.

Билл брился у себя в комнате, когда к нему ворвался Баллот.

— Новости, интереснейшие новости, Хольбрук! — крикнул он. — Нам удалось выяснить, кто находился в автомобиле Великого Приора! Проще всего установить личность шофера, благодаря его огромному росту. Это капитан Харвей Хель. Второй — доктор Лэффин…

— А третий? — спросил Билл.

— Угадайте!

— Тоби Марш?

— Он самый! Я успел побывать у него, чтобы окончательно убедиться в его исчезновении и действительно квартира оказалась пустой! Кроме того, его видели в Бафе беседующим с Лэффином.

— Тоби Марш? — в изумлении повторил Билл.

— Да! Я жестоко ошибся в нем, — с горечью заявил Баллот. — Эти газетные писаки ругали меня за то, что я ввел в дело человека сомнительной репутации, и они оказались правы. Мне удалось установить, что тот единственный случай, когда Марш попался, связан как раз с именем доктора. Дело было так: Лэффин, как всегда, испытывал большие денежные затруднения и тогда он застраховал от кражи на большую сумму несколько своих старых книг и египетских папирусов сомнительной ценности, договорившись с Маршем, чтобы тот их похитил… Так, по крайней мере, показал Марш на суде… Доктор, разумеется, отрицал слова взломщика. Марша посадили, причем он, вроде бы, дал клятву жестоко отомстить Лэффину… Ну, а потом они, видимо, вновь спелись…

Наступило длительное молчание. Вдруг Баллот спросил:

— Кстати, вы едете со Стоунами в Америку?

Билл отрицательно покачал головой.

— А я на вашем месте поехал бы, — заявил Баллот, — тем более, что я тоже еду…

— Да, но это вовсе не значит, что и я должен ехать за океан. К тому же, вы знаете, что Паутер сейчас занят реорганизацией братства «Сыны Рагузы», и я хотел бы ему помочь.

— И тем не менее, вам следовало бы поехать.

Хольбрук все утро провел в редакции, занимаясь описанием облавы в Приорате. Около одиннадцати Билла вызвали в приемную, где его ждала мисс Флоретт.

Она была крайне возбуждена, плакала, смеялась и бранилась отборнейшими словечками портовых грузчиков, совершенно забыв о своих попытках казаться француженкой.

— Что, нашли этого старого черта? Нет!!! О, мистер Хольбрук! Войдите в мое положение! Ужас! Ужас!.. Он дал мне всего пятьсот фунтов!.. Он обещал прислать чек на следующее утро, но я не получила больше ни пенса… Поставщики осаждают меня! Надо заплатить около двух тысяч!.. И во всем виноват Ван Кампе!.. Это он уговорил меня согласиться на предложение Лэффина… Что делать?.. Что делать?! Что делать!!!

— Прежде всего успокойтесь и постарайтесь толком объяснить, чего вы хотите, — перебил ее Билл.

— Ах, я и сама не знаю! — воскликнула танцовщица. — Я хотела, чтобы никто не узнал, что этот дом не мой. Вы, конечно, знаете, зачем его снял Лэффин? Он хотел узнать что-то от сэра Ричарда Пакстона из государственного казначейства… Я очень мало смыслю в этих делах… Так вот, доктор хотел знать что-то такое о послевоенных расчетах. Представьте, он говорил, что мы должны большие деньги Америке!

— Невероятно!.. — притворно ужаснулся Билл.

— Да, да… И он говорил еще, что каждые полгода мы посылаем туда кругленькую сумму. И ему важно было узнать, как именно будет сделан очередной платеж: золотом или кредитками… И мне стоило большого труда выяснить этот вопрос…

Билл насторожился. Загадка дома на Портландской площади начинала разъясняться.

— А в тот вечер сэр Ричард был еще любезнее, чем всегда… И он рассказал мне, что очередной платеж будет произведен бумажками и что он будет отправлен двадцать девятого июля на пароходе… простите, забыла… на каком пароходе…

— Может быть, на «Эскуриале»? — спросил Билл.

— Совершенно верно! Какое странное название!.. Пятьдесят миллионов долларов! Какая глупость — посылать такую уйму денег этим американцам!.. А у меня на лестнице стоят двадцать поставщиков, и я не знаю, как мне с ними расплатиться! Ужасно, ужасно, мистер Хольбрук!

— Погодите! — перебил он ее. — Успели вы передать доктору Лэффину эти сведения?

— Конечно! Я позвонила ему немедленно, как только получила их!

Больше Биллу ничего не требовалось выяснять, и он постарался поскорее избавиться от Ла Флоретт, пообещав на прощанье немедленно известить ее о поимке доктора и о состоянии его финансовых дел.

Хольбрук вышел из редакции через несколько минут после ухода Ла Флоретт и отправился домой пешком.

Вернувшись домой, Билл застал экономку за генеральной уборкой.

— Где мистер Баллот, спрашиваете вы? Разве вы не знаете, что он уехал?

— Уехал? Куда?

— Да в Америку! Не можете же вы этого не знать!

— Когда?

— Сегодня утром.

— Разве сегодня суббота?

— Разумеется, сэр. Мистер Баллот очень надеялся, что вы вернетесь до его отъезда. Он оставил вам записку на столе.

Билл бросился к себе в комнату. Записка была чрезвычайно краткой, но весьма выразительной:

«Если будет хоть какая-то возможность — постарайтесь попасть на „Эскуриал“. Происходит нечто весьма странное».

Билл посмотрел на часы. Было одиннадцать. В субботу в этот час в редакции не могло быть никого, но он знал, где искать редактора, и через несколько минут говорил с ним по телефону.

Редактор быстро принял решение.

— Поезжайте в американское консульство, объясните положение и убедите немедленно завизировать вам паспорт. А я договорюсь, чтобы вам оставили место на «Эскуриале». В котором часу он покидает порт?

— В полдень, то есть, через час.

Подумав, редактор сказал:

— Я вызову автомобиль, который отвезет вас в Саутгемптон, и распоряжусь, чтобы там ждал гидроплан. На нем вы доберетесь до Шербурга. Оттуда «Эскуриал» уйдет не раньше шести вечера. Есть ли у вас деньги?

— Нет, сэр.

— В таком случае вам будет передана необходимая сумма в американском консульстве.

В половине четвертого Хольбрук прибыл в Саутгемптон. Здесь он потратил некоторое время на поиски конторы авиационной компании, так что гидроплан поднялся в воздух только в пять. Билл уже начинал опасаться, что «Эскуриал» успеет выйти в море раньше, чем он прибудет в Шербург.

В половине седьмого впереди показались четыре гигантские трубы парохода. В тот же миг взвыла сирена. Это был сигнал к отправлению. Гидроплан стал снижаться и опустился на воду в тот момент, когда на «Эскуриале» поднимались сходни.

Билла, видимо, ждали, так как на самолет немедленно был брошен конец. Хольбрук с отчаянием ухватился за канат, и матросы благополучно втащили его на нижнюю палубу.

— Недурно!

Билл оглянулся. Ему протягивал руку улыбающийся Баллот.

Они вместе прошли в приготовленную для Хольбрука каюту, и молодой человек подробно рассказал Баллоту о посещении Ла Флоретт.

— Не думаю, — заметил Баллот, — что они предпримут попытку захватить деньги до прибытия парохода в Нью-Йорк. Во всяком случае, капитан и офицеры предупреждены о возможности нападения, а к кассе приставлены два вооруженных матроса.

— А среди пассажиров нет подозрительных субъектов?

— Пока трудно сказать, — ответил Баллот. — Кстати, вы еще не осмотрели пароход! Великолепное судно!..

«Эскуриал» действительно был лучшим кораблем из всех когда-либо пересекавших Атлантический океан. От гимнастического зала на верхней палубе до мраморного бассейна на нижней — все было обставлено с потрясающей роскошью. Десять лифтов. Главный зал, убранный коврами и обставленный чудесной мебелью, не имел себе равных.