Она остановила свой взгляд на золотом шнурке с кистью, свисающем из под купола балдахина, очевидно, он поддерживал занавески, но по мере того, как она любовалась им, на ум стали приходить некоторые догадки. Приподнявшись на подушки и дотянувшись до кисти, она с силой дёрнула её. Тут же кровать вздрогнула и медленно поползла вниз. Нет, эти чудеса никогда не кончатся! Затаив дыхание, она сидела, как принцесса на горошине и боялась даже пошевелиться. За прозрачными занавесками таинственно высвечивалось другое помещение. Отодвинуть занавеску не поднималась рука, мешало волнение и страх. Наконец, любопытство взяло верх. Осторожно высунув голову наружу, Ольга увидела точную проекцию спальни сверху, с теми же ленточками и бабочками. Но эта спальня отличалась тем, что была чрезмерно залита светом. Осторожно она выбралась из кровати.

— Кто вы? — прозвучал чёткий без эмоций голос.

Испугавшись, Ольга оглянулась в другую сторону. Она ясно почувствовала шевеление своих волос, её широко открытые глаза отражали безумие и страх. Перед ней стояла Итея Флокки, вся яркая и красивая, облачённая в свой свадебный наряд. Именно такой много лет назад Ольга видела её по Инфо. Словно получив порцию электрошока, Ольга, теряя сознание повалилась на пол, но ударившись о край мягкой постели, не успела полностью отключиться. Попытка подняться с первого раза не удалась, и трясущимися руками, Ольга зацепила шёлковое полотно, полагая, что это и есть твёрдая опора.

— Кто вы? — повторила Итея тем же тоном.

Сидя на полу, Ольга не сводила с неё завороженных глаз, спрятав часть лица за тканью. Сама Итея! Лёгкая, как бабочка, она походила на ангела. Лицо её было спокойным и умиротворённым. Глаза не выражали ни гнева, ни радости, ни удивления, ни страха. Но её вид не вязался с ситуацией и обстановкой.

— Я Ольга, — еле прошелестела Ольга пересохшими губами, боясь назвать свою нынешнюю фамилию.

— Как вы сюда попали?

— Я…случайно.

— Случайно в постели моего мужа, — совершенно без эмоций произнесла она.

Но Ольга приняла их безоговорочный смысл. Будь, что будет.

— Я жена Аристокла.

Итея замолчала. Тогда, осмелев, Ольга задала свой нетвёрдый вопрос:

— Я не понимаю, как вы?

— Чтобы понять меня, Ольга, вы должны выключить освещение.

— Зачем?

— Сделай это, — упрямо отозвалось у Ольги в ушах. От этой фразы её обдало холодом, стало ясно, что в этих магических словах заложен определённый смысл.

— Это? — тихо переспросила она и поднялась на ноги. — Я сделаю это, но сначала вы расскажете мне всё по порядку, ведь официально вас нет в живых, и теперь я жена Архивата, а я не желаю быть игрушкой в чьих либо руках. Что за всем этим кроется? Я хочу знать.

— Я расскажу, — последовал пустой ответ, — если вы поклянётесь, что сделаете это.

— Это для вас так важно?

— Четыре года я жду этого момента.

— Какого?

— Смерти.

— Но, зачем?

— Если вы пойдёте в мой склеп и найдёте там урну с прахом, то вы не ошибётесь, там и в самом деле мой прах.

Прищурившись, Ольга подошла к Итее поближе. Так вот, в чём дело. Тело Итеи издавало незаметный, при таком освещении свет. Она была голограммой, но только очень яркой, не излучающей тот обычный голубой, неоновый свет. Скорее всего, эта голограмма была взята из свадебного шара, но как она может так разумно общаться? Ольга подошла к Итее ещё ближе и протянула к ней руку.

— Не советую трогать меня.

— Почему? Если ты голограмма… ай! — Обжегшись высоким током, Ольга отдёрнула руку.

— Я не совсем голограмма, но не это суть важно. Что тебе нужно от меня?

— Расскажи, Итея, что произошло? Поверь, я твой друг. Я всегда уважала тебя и равнялась на твои поступки. Твои успехи в предсказании будущего всегда поражали меня.

— Мои успехи ничего не стоят по сравнению с успехами профессора Правикова.

— Ты знаешь о трудах Правикова?

— Знаю. И это привело к печальным результатам.

— Как я жалею, что не знаю о них.

— Ты счастливый человек.

— Итея, ты обещала рассказать мне всё.

— Тогда, слушай. Когда-то ещё на Земле я, Аристокл и маленький Игул увлеклись модными исследованиями в области моночастиц, в современном мире это звучит, как одинология. Аристокл через свои властные каналы достал труды Правикова. А потом мы нашли самого учёного, к тому времени бывшего в опале, и тайно переправили на Марс. Оборудовав лабораторию, здесь на Марсе мы занялись опытами уже вплотную.

Итея остановилась, и так молчала, пока Ольга не подтолкнула её:

— И это всё?

— К сожалению, эти опыты оказались на грани бесчеловечности, поэтому я не буду тебе рассказывать их суть.

— Тебе что-нибудь говорит о том, что я кандидат наук именно в этой области?

— Ольга, ты говорила, что преклоняешься предо мною. Что тебе стоит сделать это, ничего не спрашивая?

— Сначала рассказ, — не сдавалась Ольга.

Итея молчала с минуту, но Ольге почему-то не было жаль её, хотя она не могла уличить себя в жестокости. Если, конечно дело не касается одинов. Ради них Ольга может заключить сделку даже с самим дьяволом. Если не сейчас, то когда ещё она узнает сразу обо всём. У Итеи нет выхода. Да, она преклонялась перед ней, как перед богиней, восхищалась её талантами, но так распорядилась злодейка- судьба, что именно Итея стала её соперницей. Это чувство, почти на уровне низменного инстинкта, тихо поселилось в её дальнем уголке души и оттуда предательски высовывало свою самолюбивую головку.

— Хорошо, Ольга, если на то пошло, теперь ты хранитель его жизни.

— Я хранитель его детей, — исправила её Ольга.

— Извини, но от меня трудно скрыть потайные чувства.

Щёки Ольги запылали от стыда.

— Ольга, дай слово, что знания, которые я тебе передам, ты будешь использовать только во благо, а ещё лучше, если ты забудешь о них.

Ольга всё ещё переживала по поводу своих потаённых мыслей, которые Итея видела, как на ладони, поэтому молчала.

— Это очень важно, Ольга, в противном случае, я готова и дальше жить в аду. Достаточно того, что об этом знают Аристокл с Игулом. Ты должна понять, что именно, я вкладываю в твои руки.

— Я постараюсь забыть о них.

— Что-то мне подсказывает, что ты не сдержишь своё слово.

— Что ты, Итея!

Установилась некоторая тишина.

— Ты правильно думаешь, у меня нет выхода. Но есть выбор.

Итея вновь замолчала, лишь слышался тихий шорох излучения. Последующий её голос казалось, звучал на пол тона ниже.

— Прописные истины нашего столетия по сути незыблемы, но человечеству лучше всего взять тайм аут, достаточно того, что вы знаете в данный момент, а знаете вы уже не мало. Маленькие частички, одины есть носители разума вселенной. Они, это та часть информации, благодаря которой строится всё сущее — огромный гармоничный, закрытый организм, который создаёт нас. Мы, переработав и усовершенствовав эту информацию, создаём его, а, уходя в прошлое времени, делаем его идеальнее. Итак, Вселенная разумна, а человек, как губка, только что, родившись, впитывает этот разум в себя и использует в своём развитии. Всё человечество, как единый сосуд накапливает эти знания и исподволь эволюционирует под их влиянием. Каждое поколение вбирает в себя знания более высокого качества, и теряет при этом уже ненужные признаки и инстинкты. Такова теория профессора Правикова.

Хотя существует множество сомнений. С другой стороны, во все времена мыслители пытались найти загадку в смерти человека. "Не может быть, — думали они, — чтобы, уходя из жизни, пропадало и то, что было накоплено за целую жизнь". И вот ответ Правикова: одины разума, при этом высвобождаются, хаотично заполняя Вселенную новыми знаниями высшего порядка. Они просто необходимы Вселенной, для её дальнейшего развития. Другими словами, не было бы смерти, не было бы самой Вселенной.

На основе трудов профессора Правикова современная наука научилась, путём усиливания волн восприятия, собирать этот разум и концентрировать для какой-нибудь полезной цели, но всё это делается чисто механическим путём. Никто ещё не знает, что Правиков пошёл дальше. Он сделал возможным собрать разум конкретного человека, а именно умирающего. Это то, что ты сейчас наблюдаешь. Тело не вернуть к жизни, этот закон незыблем, но одины живы. Он нашёл способ не растерять их в этот момент, а собрать в некий сосуд. Умирая, он попросил проделать с ним этот эксперимент, а его результаты вписать в его труды. Всё было сделано правильно, но его голограмма не прожила и года. Он просто умалял нас умертвить его, то есть распустить его одины.