Неожиданно за спиной раздался гул мотора и скрип шин по подъездной дорожке. Я инстинктивно присел, спрятавшись за широкий ствол ели. К дому подъезжал автомобиль Глеба.

— Глеб, ты меня напугал, — спешно покинул я свое убежище. — Я тут, понимаешь, прогуливаюсь, и вдруг машина!

— Да кто тут кроме меня может быть, — недоуменно спросил Глеб. — А-а-а-а! — хлопнул он себя по лбу. — Старик, прости. Я уже забыл, как это бывает, когда на тебя пытаются смотреть в оптический прицел. Извини!

— Да ничего, немного потренировался в бдительности.

— Ладно, давай одевайся, и поехали.

Мы быстро домчались до города, Глеб снял со счета деньги, перечисленные отцом, а также передал мне ключи от машины своего друга. Дима держал маленький Mitsubishi Pinin для своих гостей, но сейчас был не сезон, и машина простаивала без дела. В бардачке автомобиля лежала мобила с новым номером.

— Ну что, будем прощаться? — Глеб с улыбкой протянул руку. — Удачи беглецам от правосудия! Дорогу в Пилью запомнил?

— Думаю, да.

— Если что, звони!

— Глеб, храни тебя Господь! — видимо эта фраза, сказанная от души, получилась очень искренней. Глеб подошел ко мне и обнял за плечи:

— Удачи, Денис! Береги себя и не делай лишних звонков и передвижений по городу. Будь осторожен.

На мои глаза навернулись слезы, и я поспешно отправился к машине. Каким бы оптимистичным ни было мое настроение, но я искренне не знал, увижу ли еще этого ставшего вмиг таким близким человека.

Оказавшись за рулем, я ощутил удивительно приятное чувство полной свободы передвижения, которое дает автомобиль. Первым делом я отправился за продуктами в запримеченный ранее супермаркет. Затем поехал в магазин для художников, чтобы купить все необходимое для работы. Пейзажи в Пилье сами собой располагали к творчеству.

Дорога в Пилью лежала через скоростную лимассольскую трассу, выехав на которую, я заметил подозрительный зеленый джип, плетущийся в паре машин позади меня. Впереди был очередной раундэбаут, и решение созрело само собой. Я сделал два полных круга и с облегчением отметил, что джип спокойно укатил в сторону Пафоса, я же выехал на дорогу, ведущую в горы, и спокойно поехал вверх, отмахиваясь от параноидальных мыслей.

После обеда меня сморил сон. Опять снилась мама. В этот раз она ничего не говорила, а тихо гладила меня по голове, мягко улыбаясь. На ней была очень красивая торжественная одежда насыщенного красного цвета. Этот красноватый свет, казалось, лился прямо из воздуха, заполняя собой пространство. Я открыл глаза. Передо мной за огромным окном предстала заснеженная горная долина в алых лучах заката. Не в силах удержаться, я вскочил и ринулся на улицу, по дороге сдирая обертки с покупок из магазина для художников. Руки набрасывали эскиз, а из головы не уходил мамин образ: «Мамочка, как же мне тебя не хватает! Почему ты так рано ушла. Что за нелепая смерть…»

Мы с отцом так толком никогда и не обсуждали, что же, собственно, произошло в ту роковую ночь. Нам было слишком больно, чтобы об этом разговаривать. Отец как-то пришел домой сильно пьяный и заплетающимся языком сказал, что мамино дело отправили в архив, так и не найдя преступников. Я пытался расспросить его на следующий день, но он только отмахнулся, отправившись в кухню за очередной порцией выпивки.

Солнце село довольно быстро, и продолжать работу дальше не имело никакого смысла. Я вернулся в дом, сварил кофе и набрал номер отца. Он, как всегда, ответил сразу:

— Привет, сын. У тебя все в порядке? — голос его был немного взволнован.

— Да, все нормально, а что случилось?

— Нет, ничего просто волнуюсь за тебя. Деньги дошли?

— Да, спасибо, пап. Ты такой щедрый, куда мне столько?!

— Ну, знаешь, сынок, запас карман не тянет. Пусть будут. Ты просто так позвонил?

— Па, тут мне мама снится уже второй раз за сутки. Я начал вспоминать ее и сообразил, что мы с тобой так толком и не разговаривали об обстоятельствах ее смерти. Как думаешь, может пришло время? — повисла долгая пауза. — Папа, если для тебя это все еще слишком тяжело, давай прекратим разговор, я…

— Да нет, сынок, — перебил меня отец. — Удивительно то, что мама снится и мне. И я тоже в последние дни начал задумываться о ней все чаще. Это произошло, как ты, думаю, помнишь в ночь с 7 на 8 мая 1983 года. Это совсем темная история, сынок. Я долгое время гнал даже саму мысль о маминой смерти из памяти, чтобы опять не мучиться ненужными подозрениями.

— Подозрениями?! — опешил я. — Даже так?

— Да, сынок. Если говорить кратко, то мамы в этот день не было дома потому, что она должна была дежурить. Но, когда началось следствие, выяснилось, что ее подменила напарница, и мама должна была быть дома. Вот такие дела. Тело нашли где-то за городом в лесу, обезображенное, с какими-то вырезанными на теле непонятными знаками. И самое ужасное, у нее была отрезана голова, которую нашли в нескольких метрах от тела. Следствие установило, что маму убили не там, где нашли тело. Я тебе даже не буду озвучивать, какие версии выдвигало следствие — это просто ужасно. Я в то время просто не мог с ними разговаривать, все норовил морду набить. Так дело потом и сдали в архив.

— И что, никаких концов не было?

— Да кто его знает. Я же говорю, разговаривать со следователями я не мог, да и они со мной тоже общаться не стремились. Я решил поскорее выкинуть из головы весь этот кошмар, твердив про себя как заведенный, что мама была самым честным человеком на свете, она не могла меня обманывать, я просто не должен сомневаться в ее честности и преданности. И мне удалось как-то весь этот кошмар забыть. Теперь, видно, пришло время вспомнить, — повисла пауза.

— Папа, а может нам обратиться к Александру Ивановичу?

— Денис! Пожалей человека! Он и так для нас делает столько, что даже и не знаю, как с ним рассчитаемся. Скажу откровенно, мне будет неудобно его беспокоить.

— Хорошо, пап, а я все же попробую. Я его сразу предупрежу, чтобы он откровенно сказал, если у него нет такой возможности.

— Ну ты и нахал у меня, — пробурчал отец. — Ладно, давай прощаться, тут у меня совещание намечается, пока!

Я допивал безнадежно остывший кофе, как вдруг зазвонил местный телефон, переданный мне Глебом. Его веселый голос и раздался в трубке:

— Привет беглецам! Проверка связи. Как устроился, Денис? Проблем, вопросов нет?

— Все в порядке, Глеб. Спасибо за беспокойство.

— Ты уже ужинал?

— Да рано еще, вот только собираюсь что-нибудь приготовить.

— Мне тут хозяин твоего дома Георгис позвонил. У него проблема.

— Что такое, — насторожился я.

— Ты понимаешь, у него в погребе уже места не хватает — все домашним вином заставлено. Вот он и просит слезно, можно сказать умоляет, помочь, — последние слова были сказаны с едва сдержанным смехом.

— Уф! Ну и шутки. Я уж думал что опять какие-то проблемы. И что надо сделать?

— Как что? Взять и выпить вина! Оно у Георгиса просто замечательное! Там у входной двери на стене висит ключ от сараюшки — она одна, рядом с домом. В ней, опять же у входа, висит другой ключ от двери в погреб, вырубленный в скале. Вот там и обретешь «красаки[23]».

— А это удобно?

— Еще как! Бери смело. Уверяю тебя, вино превосходное.

— Спасибо Глеб. Ты знаешь, стыдно признаться, но мне здесь, кроме приготовления еды, и заняться не чем. Да, еще я пытаюсь немного рисовать, но это занятие только для светлого времени суток.

— Понимаю, тебя, Денис. Не сочти за нотацию, но у христианина всегда есть выход в такой сложной ситуации — молиться.

— Глеб, ты, конечно, прав, — немного смутился я. — Но, понимаешь, тяжело мне это дается, очень тяжело.

— Это понятно. Как говорится, молиться — кровь проливать! Это никому не бывает легко, а особенно на начальном этапе духовного становления. Так что ты, Денис, не унывай, иди трапезничай, но и о молитве не забывай. Договорились?