Да, нельзя сказать, что ты совсем не в форме. — Ее рука дошла до диафрагмы. — Вот здесь начинаются самые лучшие места.

— Все от хорошего питания.

Рука медленно двинулась ниже. — Высший сорт, — сказала Вирджиния спустя мгновение. Некоторое время они молчали. Она убрала руку и потянулась назад за сигаретами, лежащими на столике у кровати с ее стороны.

— Дать?

— Дать.

Она зажгла обе сигареты, вдохнула дым от своей и выпустила его в квадрат света на потолке.

— Я способна видеть такие вещи, каких не видит ни один простой смертный, — заявила она.

Палмер улегся поудобнее, вытянувшись на кровати во всю длину. Он чувствовал слабую, приятную боль в ногах и усталость в мышцах живота.

— Расскажи.

— Я вижу, что для тебя это совершенно ново.

— Не определишь ли ты «это» немного полнее?

— Эта… ситуация. Эти… отношения.

— Не ново, — ответил он. — Непривычно.

— Как непривычно? С каких пор?

— Ты ведь ясновидящая, — напомнил он.

— Магический кристалл затуманен. Но вот образ проясняется. Дата видна все еще очень смутно. Но это случилось незадолго до женитьбы.

Он отвернулся и взглянул на зеленоватые цифры часов. Потом закрыл глаза. — Черт побери этот проницательный магический кристалл, — признался он.

— Прости меня.

— За что?

— За то, что расстроила тебя.

— Как ты догадалась?

— Сама не знаю, — грустно вздохнула она и потушила сигарету. — Я не очень сильна в таких вещах, — сказала она. — Ни опыта, ни тренировки. — Она дотянулась до его сигареты и сделала короткую затяжку.

— Я бываю остра на язык и находчива в вертикальном положении, но в постели я занималась этим недостаточно, чтобы приобрести необходимую сноровку.

— Ну вот, — сказал он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее, — наши постыдные секреты теперь зафиксированы.

— Какие?

— То, что это моя первая измена и что ты тоже не очень крупный специалист в таких вопросах.

Она скорчила гримасу и вернула ему сигарету.

— Вы, банкиры, всегда спешите поставить точку над «i».

— Конечно.

— Но ты должен признать, — задумчиво произнесла она, — что мы оба блестяще исполнили свои роли. А теперь что?.. — Она замолчала и нахмурилась, думая о чем-то.

Он выдохнул дым на свои ноги. — Я все еще жажду произнести речь, — сказал он. — Я не могу найти для нее слов, но чувствую необходимость высказаться.

— Что за речь?

— О том, что произошло.

— Я не нуждаюсь в речах.

— Зато я нуждаюсь, — настаивал он. — Ты можешь подождать?

— Сколько угодно.

— Хорошо. — Он погасил сигарету и, лежа на спине, сполз еще ниже, его голова оказалась на матраце.

— Пожалуйста, не спи, — попросила она.

— Не буду.

— Кажется, ты вот-вот заснешь. Сейчас ты такой слабый, ленивый и пассивный.

— Не я, а мой лучший кусок.

— Ужасно смешно!

— Я просто думаю, и все тут, — заверил он ее.

— От дурных привычек трудно избавиться. — Она повернулась на бок, чтобы наблюдать за ним. — Ты не думаешь, — сказала она, — ты мучаешься.

— Совсем нет.

— Чувство вины закрадывается в тебя.

— Нет еще.

— Скоро начнет.

— Думаю, да, — согласился он. — Это всегда так?

— Да.

Он открыл глаза. — Правда?

— Да.

— А почему ты должна чувствовать себя виноватой? — спросил он.

— Причин много.

Он посмотрел на нее и обнаружил, что лежит так низко, что ее голова оказалась выше его собственной. Он смотрел, как поднимаются и опускаются ее груди. Слабое колебание покачивало коричневато-розовые соски. Он медленно протянул руку и дотронулся до одного из них. Сосок набух под его пальцами.

— Мы всегда можем заняться размышлениями позже, — сказала она.

Он резким движением прижал ладони к ее груди и почувствовал, как их теплая мягкость вслед за твердыми сосками потянулась к его пальцам. Она придвинулась.

— Умер тот, холодный, человек, а не горячий, — прошептала она ему на ухо.

Его руки скользнули вдоль ее тела, и снова, судорожно хватая ртом воздух, он начал тонуть в пряном таинственном море ее тела.