Эдис Палмер откинула длинный широкий рукав голубого пеньюара и взглянула на свои часики на левом запястье. Что-то в ее движении привлекло внимание Палмера. Отставив чашку с кофе, он стал следить за игрой утренних солнечных лучей, золотивших тонкие волоски на руке Эдис, но тут же, поняв, почему его внимание привлек этот жест жены, Палмер откашлялся и спросил:

— Уже восемь тридцать?

— Да, почти. Слушай, Вудс, удели мне, пожалуйста, пять или десять минут.

— А машина уже ждет?

— Ждет, конечно. Ну опоздаешь на пять или десять минут. — Она глянула на него с плохо скрытым раздражением. — Или, наконец, можешь сказать шоферу, чтобы он ехал побыстрей.

Палмер допил кофе и поднес к губам салфетку. — А если нас оштрафуют за превышение скорости, — сказал он, подражая ее манере говорить, но так, чтобы она этого не заметила, — то Мак Бернс все для меня уладит.

Эдис нахмурилась,

— Всего каких-нибудь пять или десять минут, — упрямо повторила она.

— Ладно.

Эдис встала и повела его в комнату, служившую то ли библиотекой, то ли рабочим кабинетом, специально отведенным для них администрацией гостиницы. Сейчас комната была заставлена упакованными картинами и деревянными ящиками, в которых находилась коллекция редких книг, собранная еще его отцом. Как всегда, Палмер поморщился при виде беспорядка, напоминавшего о неудобствах их временного жилья.

— Ну, что?

— Вот взгляни. — Эдис подошла к письменному столу, стоявшему боком у окна, и стала разворачивать чертеж. Калька торжественно зашуршала, как пергаментный свиток. — Мне надо обсудить с тобой проект третьего этажа.

— Что ж тут обсуждать? Я голосую за.

Эдис на мгновение прикрыла глаза.

— Вудс, пожалуйста, не начинай с утра свои шутки.

Ее длинный указательный палец с розовым отполированным ногтем коснулся той части чертежа, где было написано: кабинет, и она взглянула на мужа.

— Это кабинет для тебя, — сказала она. — Мне важно знать, где ты хотел бы поставить письменный стол, книжные полки и все остальное. Глядя на чертеж через плечо жены, Палмер довольно легко определил, что помещение квадратное и одна стена длиною примерно 14 футов целиком отведена под книжные полки. — А письменный стол надо поставить у противоположной стены, — сказал он.

— Как бы ты хотел сидеть за столом, когда будешь работать, спиной к стене или наоборот? — спросила Эдис.

— А чем, собственно, я буду здесь заниматься?

Эдис пожала плечами:— Не имею ни малейшего представления, дорогой. Знаю только, что в Чикаго у тебя был кабинет, и могу поклясться, он будет у тебя и в Нью-Йорке.

— Эдис, какую роль я должен буду играть здесь? Добродушного старого банкира в семейном окружении? Или энергичного молодого финансового магната?

— Вся беда в том, — прервала его Эдис, — что если мы вмонтируем его с той стороны, то не получится освещения, нужного тебе для работы. Свет из окон будет бить тебе прямо в глаза.

— Эдис, — резко возразил Палмер. — Едва ли это имеет значение. Сначала следует ответить на вопрос, зачем мне вообще этот кабинет? Может быть, я буду сидеть здесь лишь иногда, и то по вечерам.

— Да, правильно, — ответила она и повернулась в его сторону. — Ну, так как же?

— Ты снова спрашиваешь меня? Мне казалось, что это я задал тебе вопрос.

Несколько мгновений она молча наблюдала за ним с присущим ей видом, будто знала не только то, что у него на уме, но и вообще все, что делается на свете.

— Разумеется, — проговорила она наконец, — дети тоже время от времени будут пользоваться этой комнатой. Ведь все справочники будут здесь.

— Ну вот, теперь мы уже сделали какой-то шаг вперед. Это мой кабинет, но и дети будут пользоваться им время от времени.

— Может быть, даже каждый день. Не забывай, что здесь у нас будут энциклопедии, словари, все книги по экономическим вопросам и банковскому делу и…— Она замолчала и снова посмотрела на него. — Что еще хотел бы ты поставить сюда? Справочник Поулка? Биографический справочник? Сборник цитат? Бартлетта?

Палмер смахнул с чертежа пыль и присел на край стола. — О господи, для чего мне вдруг понадобился Бартлетт? — недоуменно спросил он.

— Для твоих выступлений, к которым ты теперь должен готовиться.

— Я сам их не готовлю.

Некоторое время она стояла, опустив глаза, словно разглядывая паркет. Потом медленно подняла голову и в упор посмотрела своими светло-карими глазами в глаза Палмеру. На этот раз ее взгляд был не всеведущим, а удивленным.

— Как, разве ты не сам их пишешь?

— Целый отряд писак работает над ними.

— Кто же? — удивилась Эдис.

— Кто? — словно эхо повторил Палмер. — Ну, служащие банка, сотрудники Бернса. Многих из них я даже не знаю.

Почувствовав в своем признании что-то неладное, Палмер встал и направился к двери, бросив на ходу:— Твои пять или десять минут истекли, Эдис.

— Да, я знаю. — Она продолжала пристально глядеть на него. — Вудс!

— Да?

— Скажи мне: если ты сам не пишешь свои речи, то что же ты делаешь в банке целыми днями?

Палмер сделал нетерпеливый жест и сам был поражен тем, как открыто прорвалось у него раздражение и желание опередить ее и самому нанести первый удар, чувствуя, что она готовится к нападению…

— Ну, что за дурацкий вопрос, — проговорил он.

— Да, конечно. Но ты взял за правило почти ничего не говорить мне, и это ставит меня в дурацкое положение.

— Я не заставлял тебя…

— Вот как с этим кабинетом, — быстро продолжала она. — Получилось довольно глупо, не правда ли? Но будь на моем месте архитектор или декоратор, ты бы счел своим долгом все им объяснить. Может быть, для тебя будет лучше, если я устранюсь от дел, связанных с перестройкой и отделкой дома, и всем этим займутся специалисты? Может быть, для них ты найдешь время, которого не можешь выкроить для меня, и дашь им необходимые указания. Затем я смогу выспросить обо всем у них. Так по крайней мере я буду знать, что ты…— Она внезапно умолкла, закусив нижнюю губу словно для того, чтобы не прорвались еще какие-то слова.

В следующее мгновение она снова склонилась над чертежом.