— Это сообщение было сегодня разослано с курьером редакциям газет и телеграфным агентствам, — сказал он.
Палмер развернул лист, оказавшийся бланком «Юнайтед бэнк», напечатанным золотыми буквами.
Аккуратно отпечатанный заголовок размноженной на ротапринте информации гласил:
Палмер вступает в компанию, чтобы возглавить борьбу против сберегательных банков
Палмер с удивлением поднял глаза на Бернса. — Никто не согласовал этого со мной. Официально я приступаю к работе лишь через месяц.
— Вуди, мы, как говорится, плывем в одной лодке. Я взял эту копию со стола высокой блондинки, сидящей при входе на верхнем этаже.
— Но ведь вы же советник ЮБТК по вопросам рекламы? — вызывающе спросил Палмер. — Разве такого рода материалы рассылаются без вашей визы?
— Никому не известно, что это входит в мои обязанности. Вот почему было так важно, чтобы Лен Бэннон увидел нас вместе.
— Тогда кто же, черт побери, рассылал это сообщение? Отдел рекламы? — спросил Палмер, начиная злиться.
— Ну да, кто же еще!
— Даже предварительно не согласовав со мной! Что за бесцеремонность, черт возьми.
Бернс развел руками, подняв ладони вверх, и незастегнутые обшлага его рубашки виновато затрепетали, словно крылья. — Вам что-нибудь не нравится в этой информации? — спросил он.
— Не знаю, — буркнул Палмер и, спохватившись, что еще не прочел содержание сообщения, снова взялся за него:
«Лэйн Бэркхардт, президент и председатель правления ЮБТК, крупнейшего американского банка, объявил сегодня, что известный чикагский банкир, Вудс Палмермладший, бывший президент…»
Рядом с локтем Бернса снова тихо, но настойчиво зазвонил телефон.
Палмер прервал чтение.
— Вероятно, Каракас, — виноватым голосом сказал Бернс. — Хэлло? -
Но его рот, твердо и жестко произнесший букву «о», внезапно смягчился.-
Это вас вызывают, — сказал он и передал трубку Палмеру.
— Хэлло?
— Мистера Палмера, пожалуйста, — ответила телефонистка.
— Палмер у телефона.
— Вас вызывает междугородная станция, подождите, пожалуйста.
Палмер подождал. Линия безмолвствовала. Тогда он сказал: — Говорите же, пожалуйста.
— Вудс? — прозвучал необычайно взволнованный голос Эдис. — Хэлло, Вудс?
— Эдис, откуда ты?
— Я звоню с дачи. Без конца звонит телефон, газеты хотят знать. Вудс?..
— Да, да, я слушаю.
— Вудс, это верно?
Несмотря на то что ее манера говорить, привитая ей в колледже Уэллсли, надежно скрывала какие бы то ни было внутренние переживания, Палмер достаточно хорошо знал ее и сразу почувствовал, что в созданном ею вокруг себя и своей семьи искусственном мирке что-то сместилось. Как будто кто-то кинул в окно кирпич и осколки стекла разлетелись по ковру.
— Что верно, Эдис? — спросил он, не понимая, почему его радует возможность немного ее помучить.
— Про твою новую работу? Говорят… представитель «Чикаго трибюн» спрашивал меня и были люди из бюро «Сан-Таймс» в Нью-Йорке, Вудс?
— Разве Джерри не сказала тебе?
— Джерри? — Голос Эдис немедленно утратил оттенок обиды и зазвучал собственнически. Дети — это уже ее забота. В разговоре он коснулся детей. — Какое отношение имеет ко всему этому Джерри?
— Эдис, я же звонил сегодня утром.
— Звонил? Сюда к нам?
— Ну да. Тебя не было, и я просил Джерри…
— Меня не было сегодня утром? Когда же это было? — спросила Эдис.
— О, черт. Может быть, в восемь или в восемь тридцать по вашему времени.
— Чепуха, — возразила Эдис, снова почувствовавшая твердую почву под ногами. — Я была дома до десяти часов.
— Я попросил Джерри отыскать тебя. Она по своей милой привычке куда-то запропастилась, а потом сказала, что не могла тебя найти.
— Ну, дорогой мой, этого следовало ожидать от девочки ее возраста. — В голосе Эдис зазвучала привычная уверенная интонация. — С ней сейчас происходят всякие перемены. Это естественно.
— Ну, ладно, — сказал Палмер. — Скажи, как у вас там дела?
— Ничего, жить можно.
Палмер понял, что она снова чувствует себя в своей тарелке.
— Что же мне все-таки говорить представителям прессы, милый?
— Скажи, чтобы они звонили в Нью-Йорк. Сообщение было преждевременно передано прессе без моего согласия, и меня это здорово разозлило.
— А что, разве это неверно?
— О нет, в общем-то все верно.
— Хорошо, я…— Ее голос вдруг пропал, так как она отвернулась от телефона и разговаривала с кем-то рядом с ней. — Ну будь здоров, милый, — сказала она снова в трубку.
— А как тебе удалось найти меня здесь?
— О, конечно, — ответила она кому-то по ту сторону провода, — непременно… Милый, а в Нью-Йорке жарко?
— Эдис, я спрашиваю, как ты нашла меня здесь? — повторил Палмер, ощущая поднимающуюся в нем ничем не оправданную волну гнева.
— Я позвонила в клуб «Юнион лиг», там мне дали номер банка, а девушка в банке соединила меня с этим номером. У нас уже совсем прохладно.
— А я здесь задыхаюсь, — саркастически произнес Палмер. — Я позвоню тебе сегодня вечером или завтра. Всего хорошего.
— …примерно полфунта, миссис Кейдж…— И затем снова громко: — Что ты сказал, милый?
— Я сказал: всего хорошего.
— Всего хорошего, милый.
Разговор был окончен. Палмер положил трубку на рычаг и жадно глотнул из своего стакана. Когда он взглянул на Бернса, то увидел, что тот наблюдает за ним с легкой усмешкой на губах. Улыбка эта была чуть-чуть асимметрична и казалась весьма загадочной.
— Итак, что же дальше? — вызывающе спросил Палмер.
— Дочитайте до конца информацию для печати.
— К черту информацию.
Бернс ничего не ответил. Затем, уже без улыбки, поднял свой стакан и потянулся через стол, чтобы чокнуться с Палмером. — А теперь тост, — сказал он, и в углу рта, сбоку, что-то дрогнуло. — Я не могу предложить тост за здоровье, богатство, друзей или деньги. Все это у вас есть.
— Можно обойтись и без тоста, — ответил Палмер, все еще сердитый на Бэркхардта и Эдис.
— Когда в первый раз пьешь с другом, без тоста нельзя, — настаивал Бернс. — Итак, за что же мы выпьем? Вряд ли у нас будет другая возможность позавтракать столь непринужденно после того, как мы начнем эту кампанию.
