– Ты увидишь мисс Хардвик на приеме у Уолтема. Она приедет вместе с леди Форбс-Хаммонд.

– Это произойдет только через месяц, – заметил Ратбоун. – А пока что ты свободный мужчина. Так почему бы тебе не воспользоваться своей свободой и не поехать вместе со мной в Бат?

Грэнби не знал, что ответить. Ему совершенно не хотелось спать с другими женщинами, и в то же время он не хотел показывать, что его чувства к Кэтрин были гораздо глубже, чем предполагал виконт. Граф сказал приятелю, что оказался в затруднительном положении, и долг чести требовал, чтобы он женился на девушке. Ратбоун мог согласиться с долгом чести, мог расценить такой поступок как благородный и оправдать подобный брак. Но как объяснить виконту, что он просто не хотел спать с другой женщиной? Ведь это походило на любовь, а в соответствии со сводом правил Ратбоуна такое состояние являлось полным поражением мужчины.

Грэнби не хотелось сейчас думать о том, что Кэтрин изменила всю его жизнь, все перевернула в ней, во всяком случае, он не собирался признаваться в этом Ратбоуну.

– Тебе придется обойтись без меня, – сказал граф. – У меня слишком много дел.

– Много дел? – усмехнулся виконт. – Ты уверен? Это больше походит на капитуляцию. Только не говори мне, что ты влюбился в эту девушку. У меня было достаточно потрясений за один день.

Пока граф принимал своего друга в Фоксли, его невесту все еще мучили сомнения. Хотя за окном был чудесный летний день, Кэтрин сидела в своей комнате и вспоминала то последнее утро, что граф провел в Стоунбридже. Она тогда проснулась с твердым намерением положить конец фарсу, именуемому их помолвкой, но вместо этого отдалась графу на поляне и еще раз подтвердила, что принимает его предложение.

Да, она не сопротивлялась, она сдалась. Тогда казалось, что это замечательно, но сейчас... Сейчас Кэтрин начала в этом сомневаться.

Она не относилась к тем девушкам, которые непременно потребуют обручальное кольцо взамен потерянной девственности. Ее взгляды шокировали бы и отца, и тетю Фелисити, но Кэтрин твердо их придерживалась. К тому же прошло достаточно времени, чтобы она поняла, что беременность ей не грозила.

Кэтрин вновь перечитала письмо Грэнби. Он беспокоился о ее здоровье, и это являлось недвусмысленным напоминанием о том, что произошло между ними перед его отъездом.

И тут Кэтрин вдруг почувствовала, как на нее накатилось невыносимое ощущение одиночества.

Она скучала по нему.

Будь проклят этот мужчина за то, что завладел ее сердцем!

Несмотря на все усилия, которые Кэтрин прилагала, чтобы насладиться последними днями лета, Грэнби всегда был с ней – скрывался за каждой ее мыслью, даже приходил к ней во снах. Женщина, которую он пробудил в ней, желала еще раз испытать то, что испытала в его объятиях. И конечно же, она скучала по его улыбкам и его смеху.

Кэтрин со вздохом закрыла глаза. Когда же она их открыла, оказалось, что мир за окном не изменился. Птицы все так же пели, зеленые силуэты деревьев по-прежнему вырисовывались на голубом небе, и лошади щипали сладкую летнюю травку. А она была все так же одинока.

«А не прокатиться ли к замку Садли, чтобы встретиться с Эммой Дент и поболтать с ней до вечера? – подумала Кэтрин. – Нет, пожалуй, не стоит». Если бы она спустилась вниз, тетя Фелисити непременно завела бы разговор о свадебных приготовлениях, так что ей пришлось бы до конца дня слушать ее упреки.

Кэтрин хотела успокоиться, хотела покончить с сомнениями и мучительными вопросами, но каким образом? Впрочем, она прекрасно знала, что все ее сомнения исчезнут, как только Грэнби посмотрит на нее.

В конце концов, она все же решила спуститься. Кэтрин подумала, что ее настроение, возможно, улучшится, если она проведет какое-то время в конюшне.

Она вышла из комнаты и тотчас же увидела Гэбса.

– К вам посетительница, – сообщил дворецкий.

– Кто именно?

– Леди Данвейл.

– Сара здесь?! – радостно воскликнула Кэтрин; она не видела подругу уже несколько месяцев. – Сара в гостиной?

Дворецкий кивнул:

– Да, я сразу же провел ее туда, но леди Форбс-Хаммонд решил не беспокоить. Я заметил, что она дремала в кресле у себя в комнате.

– Очень хорошо. Пожалуйста, подайте нам чаю в гостиную.

Гэбс молча кивнул и направился к лестнице. Кэтрин ненадолго задержалась в коридоре, чтобы успокоиться, потом посмотрелась в зеркало. Впрочем, глупо было предполагать, что кто-нибудь при взгляде на нее мог догадаться о том, что произошло между ней и Грэнби. Фелисити никак не отреагировала, хотя она на редкость проницательная.

Сделав глубокий вдох, Кэтрин изобразила улыбку на лице и, шагнув к двери, вошла в гостиную, залитую в эти часы солнечным светом. Сара была в элегантном голубом платье; этот наряд явно свидетельствовал о том, что ее портниха живет в Лондоне, а не в маленьком городке Фармкотт, где пришлось поселиться самой Саре.

Гостья, миловидная брюнетка, тотчас встала с дивана и обняла подругу.

– О, Кэтрин, я так по тебе соскучилась.

– Я тоже соскучилась, дорогая. Но почему ты не написала и не предупредила, что приедешь? – спросила Кэтрин.

Подруги уселись на диван, и Сара проговорила:

– Я узнала, что смогу приехать, всего несколько дней назад, а карета Сайласа движется быстрее, чем почтовая. Он поехал по делам в Брокхемптон и спросил, не хочу ли я сопровождать его до Уинчкома. Мы прибыли вчера. Он уехал утром и оставил меня погостить у родителей до следующей недели.

– Как ты поживаешь? – спросила Кэтрин.

– Лучше, чем прежде, – с улыбкой ответила Сара. – Во всяком случае, мне так кажется.

Тут в комнату вошел Гэбс с чайной тележкой. Подруги ненадолго умолкли. Когда дворецкий удалился, Сара вновь заговорила:

– Да, жизнь моя действительно изменилась к лучшему. Я кое-что переделываю в доме. Не во всех комнатах, разумеется. В основном в детской.

Намек был настолько прозрачный, что Кэтрин не могла его не понять. Кэтрин радостно воскликнула:

– У тебя будет ребенок?!

– Да, моя дорогая. Думаю, это произойдет незадолго до Рождества. Сайлас, конечно, очень рад. Он хочет мальчика, но я уверена, что у нас будут еще дети, если я разочарую его на этот раз.

«Необходимый наследник», – промелькнуло у Кэтрин.

Судя по всему, Сара или простила мужу измену, или решила игнорировать ее. Как бы то ни было, говорить об этом не стоило. Тем не менее Кэтрин заметила:

– Ребенок не должен приносить разочарование вне зависимости от его пола.

– Да, конечно, – пробормотала Сара. – Но мне действительно хочется порадовать мужа и подарить ему в первый раз мальчика.

Кэтрин мысленно улыбнулась. Похоже, ее подруга верила, что ребенок способен волшебным образом изменить характер мужа. Кэтрин очень в этом сомневалась, но вслух свои сомнения не выразила. Она поздравила Сару и сказала, что будет с нетерпением ждать известий о радостном событии.

Сара же с улыбкой продолжала:

– Ты не можешь себе представить, насколько по-другому я себя теперь ощущаю. Мама была права, когда говорила, что дети – это подлинная радость замужества.

Кэтрин же подумала о том, что подлинной радостью замужества должна быть прежде всего любовь. Однако поведение Сары не удивило ее. Подруга просто делала то, что делали почти все женщины, – примирялась с тем, что выпало на ее долю.

– Ты слышала что-нибудь о Веронике? – спросила Кэтрин. – Я написала ей, но ответа пока не получила.

Улыбка Сары угасла.

– Лорд Кертли обращается с ней так же жестоко, как и раньше. Вероника ничего не может с этим поделать. Он даже вскрывает ее письма. Я была у нее в прошлом месяце, и она уверяет, что скоро все наладится. Ее внимание теперь обращено на благотворительность. Это ее единственное занятие, в котором лорд Кертли не находит изъяна.

– Хотела бы я, чтобы в жизни Вероники было больше счастья, – сказала Кэтрин, понимая, что она не имеет власти над сердцем лорда Кертли, так же как и над сердцем лорда Грэнби.