Вспоминая о вчерашнем вечере, Кэтрин сама себе удивлялась. Действительно, просто невероятно, что она так легко приняла поздравления отца, что она встретилась со взглядом Грэнби и ничего не сказала, что ни одно слово протеста не сорвалось с ее губ. Но почему же она поступила именно так? Потому что ее учили отвечать за последствия своих поступков? Или потому, что в глубине души она хотела выйти замуж за графа?

Кэтрин всю ночь пыталась разобраться в своих чувствах, но не продвинулась ни на шаг. Она по-прежнему ничего не понимала – не понимала, почему поддалась ласкам Грэнби и почему он имел над ней такую власть.

Конюхи встретили Кэтрин с улыбками. Один из них оседлал ее кобылу, и девушка, вскочив в седло, поехала в сторону Садли, на поляну, куда всегда направлялась, когда хотела побыть в одиночестве.

Она пустила лошадь легким галопом, и ее настроение сразу же улучшилось. Солнце пригревало все сильнее, и листва – ночью шел дождь – быстро подсыхала. Из всех времен года Кэтрин больше всего любила лето. Ей нравилась яркая зелень и нравились ароматы трав, витавшие над пастбищами, где почти весь день паслись породистые лошади.

Добравшись до поляны, Кэтрин остановилась и окинула взглядом ярко-зеленый травяной ковер, украшенный полевыми цветами. Спешившись и привязав лошадь к дереву, девушка направилась к реке. Усевшись на свой любимый камень – как-то раз она нацарапала на нем свои инициалы, – Кэтрин задумалась: ей снова вспомнился вчерашний вечер.

– Ты рано встаешь, – раздался вдруг знакомый голос.

Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял лорд Грэнби, смотревший на нее с веселой улыбкой.

Кэтрин нахмурилась и сказала:

– Уходи.

Граф засмеялся:

– Разве так молодой леди положено приветствовать мужчину, за которого она собирается выйти замуж?

– Согласие моего отца не гарантирует, что мы поженимся, милорд.

Несмотря на язвительность ее ответа, Грэнби не уехал. Оставив свою лошадь щипать траву, еще влажную от дождя, он подошел к Кэтрин и, немного помолчав, проговорил:

– Я уезжаю сегодня днем. Мы не увидим друг друга до приема в честь регаты.

– До свидания, милорд.

Грэнби стиснул зубы. Он надеялся, что их прощание будет более дружелюбным, но его ожидания не оправдались. Осознав это, граф решил: пора показать Кэтрин, что он не позволит, чтобы им пренебрегали.

– Дорогая, ты можешь делать какие угодно приготовления к свадьбе. Если хочешь венчаться здесь, в Уинчкоме, то церковь Святого Петра вполне подойдет. Список гостей с моей стороны будет небольшим. Это в основном друзья. У меня нет близких родственников.

– Список участников церемонии может оказаться короче, чем ты думаешь. В церкви может не оказаться невесты, – заявила Кэтрин, слезая с камня. Она невольно вздохнула – утро было окончательно испорчено.

Грэнби усмехнулся и проговорил:

– Если тебе нравится испытывать мое терпение, то предупреждаю: оно может скоро лопнуть. Имей в виду, оскорблениям и всевозможным хитростям пришел конец. Мы поженимся.

Кэтрин молча пожала плечами и снова напомнила себе о том, что сама во всем виновата. Она хотела уйти, но граф остановил ее, положив руку ей на плечо.

– Кэтрин, мы должны закончить этот разговор. Здесь и сейчас. Нам нужно выяснить отношения, прежде чем я уеду.

– Нам нечего выяснять. У тебя есть благословение моего отца и тети Фелисити, но я тебе своего согласия не давала. И не дам до тех пор, пока не пойму, что ты не превратишь меня в жену, для которой единственным утешением в браке станут богатство и титул мужа. Богатство и титул мне совершенно не нужны.

Воцарилось тягостное молчание. Грэнби пристально смотрел на девушку, и она, не выдержав его взгляда, отвела глаза.

– Пожалуй, ты права, – проговорил наконец граф и вдруг улыбнулся. – Я веду себя как высокомерный осел. У тебя есть все основания, чтобы ожидать от меня более достойного поведения.

– Ты опять меняешь тактику, – сказала Кэтрин. – Но это тебе не поможет, так и знай.

Грэнби рассмеялся:

– О Боже, какая ты упрямая! К тому же безрассудная. Что же мне делать? Запереть тебя в комнате, пока я не получу специальное разрешение на брак и не обвенчаюсь с тобой до конца недели? Ведь иначе сбежишь куда-нибудь, не так ли?

– Я не собираюсь убегать, – заявила Кэтрин. – Я останусь здесь, в Уинчкоме. И я никогда отсюда не уеду.

Кэтрин раздражала графа своим упрямством и вместе с тем радовала: можно было надеяться, что его наследник будет обладать сильной волей и твердым характером. Окинув девушку взглядом, Грэнби вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется поцеловать ее.

Граф покачал головой и проговорил:

– Полагаю, что ты все-таки уедешь отсюда. После свадьбы твоим домом станет мое фамильное поместье в Рединге. Там ты будешь хозяйкой.

Кэтрин тяжко вздохнула. Почему он так настойчив? Очевидно, лишь потому, что намеревался обзавестись женой, которая бы рожала ему наследников и являлась украшением дома.

– Неужели так трудно поверить в то, что мы можем стать счастливой парой? – продолжал Грэнби. – У нас с тобой больше общего, чем тебе кажется. Уверяю тебя, я не очень-то люблю Лондон. Мне, как и тебе, нравится жизнь в провинции, на лоне природы.

– Я не хочу уезжать из Стоунбриджа, – сказала Кэтрин, отворачиваясь. Она ненавидела себя за то, что её голос дрожал, но ничего не могла с этим поделать. Более того, она вся дрожала. Близость графа всегда на нее так действовала.

Грэнби развернул девушку лицом к себе и увидел, что в ее глазах заблестели слезы.

– Дорогая, не надо плакать, – пробормотал он, прикоснувшись ладонью к ее щеке. – И не надо упрямиться.

Граф наклонился и поцеловал девушку в щеку. Она всхлипнула и прошептала:

– Не надо, прошу тебя...

Но Грэнби не обратил внимания на ее слова. Он хотел, чтобы Кэтрин поняла: она принадлежит ему и он не собирается от нее отказываться.

Тут Кэтрин пристально взглянула на него и спросила:

– Но почему?.. Почему именно я?

Вопрос требовал ответа, но Грэнби не знал, что сказать. Он привык дарить женщинам свои ласки, но не открывать перед ними душу. К тому же он действительно не понимал, что с ним происходило. В какой-то момент, возможно, в тот день, когда он впервые встретил Кэтрин, граф вдруг почувствовал себя ужасно одиноким, а свою жизнь пустой. Но чувство это исчезало, когда Кэтрин находилась рядом. Что же это означало? На этот вопрос Грэнби не мог ответить, однако он прекрасно понимал: ему следует воспользоваться случаем и жениться на Кэтрин Хардвик.

Тут Кэтрин заговорила, но тотчас же снова всхлипнула и умолкла. Граф поцеловал ее в лоб и прошептал:

– Поверь, я хочу, чтобы ты была со мной счастлива. Я буду заботиться о тебе.

Если бы он не произнес это так искренне, Кэтрин смогла бы возразить ему. Но его голос был таким же нежным, как и его прикосновения. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.

Тут Кэтрин вспомнила, что не хочет выходить замуж за графа, во всяком случае, отвергает те причины, по которым окружающие считают, что ей нужно хотеть этого. Она собралась с силами и спрятала свои чувства глубоко в сердце.

Грэнби не только увидел в ней перемену, но и почувствовал ее. Тело Кэтрин напряглось на мгновение, как будто она решила отпрянуть от него. Грэнби прикоснулся губами к ее лбу, а потом с улыбкой сказал:

– Что мне сделать, чтобы убедить тебя в том, что мое предложение искренне?

Кэтрин наконец-то обрела дар речи:

– Основой твоей искренности стало принуждение. Если бы Фелисити не застала нас в твоей комнате, мы бы сейчас не вели этот разговор.

– Не уверен. Наши чувства друг к другу рано или поздно привели бы к тому же самому.

Кэтрин с сомнением покачала головой.

– У тебя нет никаких чувств ко мне. А у меня – к тебе. – Это была ложь, но Кэтрин уже перестала обращать внимание на подобные прегрешения.

– Напротив, я испытываю к тебе очень сильные чувства, – сказал Грэнби. – Более того, хотя ты отрицаешь это, я знаю, что и ты неравнодушна ко мне. Мы можем давать нашим чувствам разные названия, но суть останется все той же.