– Стоять, гицель!..

– Геть, москаль!..

Ветер доносил частое дыхание преследователей, спешивших настичь его в ошмётках света, источаемого одинокой лампочкой, отчаянно раскачивавшейся на самом крайнем деревянном столбе.

""Генерали пiщаних Кар'ерив"... Помнишь, в 76-м "Инкогнито" выступало в дэка "Текстильщик", сыграли тогда песенку из фильма. А, проклятый С., забудь про него... Здесь сонце насолонило, насолодило, навiтамiнiзувало... Здесь закони джунглiв... Сейчас тебя милицiaнты-западенцы сцапают, отберут всё и сбросят в чахлак, чтоб не шлялся клятый москаль по незалежнiм лиманам!.."

Сзади едва не обожгла разлапистая пятерня, что-то грузное плюхнулось и послышалась замешанная на мове матерная брань. Он устремился к возвышавшемуся невдалеке стенду с правилами поведения в госзаказнике. Отяжелевшие ноги ощутили твёрдое покрытие.

"Асфальт... положили в прошлом году. Поверну сразу влево, пройду к заливу вслепую через вторую протоку, она узенькая... Гнездовья поразнесло, птиц не слышно, не выдадут..."

– Лесь, жинись за ним!..

– Петро, автiвка трэба! Побачай, яки вогнегасник с нiбiс… Яки вiтре!..

Его преследователи сбавили шаг. В темноте вспыхнул фонарик и угрюмый электродиодный луч щупал тёмно-зелёную гущу.

– Без рук, без нiг, по водi плавае... Москаль, дуже хитрiй звiр... Ну его к бiсу...

– Брысь, Петро... Дай, я сам!.. За що мы вмерзлi на Майдане!..

Последние слова утонули в грохочущем шуме волн: ветер сменил направление.

В кромешной ветристой темноте, прижав заветную сумку к животу и вытянув правую руку вперёд, он продвигался на ощупь, скрупулёзно считая шаги, как когда-то в детстве в подвале, когда шёл к своему сараю... Но теперь приходилось подносить ладонь к лицу, отстраняя беснующиеся остролистые стебли, норовившие оцарапать щеки. Окуная пятки в волнующуюся смрадную жижу, тут же решительно выдирал их из грязи, переступал на носки и делал следующий основательно подготовленный шаг.

"В такую темень не местные к заливу не сунутся. Тут и прожектор не поможет…"

И словно в отместку, сзади начали стрелять. Под ноги свалился срезанный наповал толстенный ствол с мохнатым набалдашником. Отбросил поверженный камыш коленом.

"А у них что за ствол?.. "Байкал ТМ" переделанный под стрельбу патронами калибра 7,5 мм... Дуло распирает от лишних джоулей, самодельный затвор клинит… Ребята в ОРЧе ещё смеялись..."

Гулкие хлопки чеканили мглу и пару раз дожали до земли, но он не останавливался и, распрямляясь на секунду, вышагивал дальше, впиваясь исколотыми пальцами в шершавые стебли камышей. И когда ступни вдруг увязли в грязи по щиколотку, сердце полоснула ледяная мысль: "Заблудился?.. Нет, лиман слева, а эта малая протока, поворот со старой егерской тропы... Не дрейфь!.."

Не сбавляя и не убыстряя ход, ничего не видя перед собой, досчитал до конца, развернул корпус вправо, промаршировал вперёд, потом влево, и наконец ускорил ход, напрочь забыв про страх и галичан-милицiaнтов.

Наконец глазам открылся пейзаж, который видел только на картинах Айвазовского: сквозь пронизанный молниями окаменелый антрацитовый мрак где-то на горизонте посверкивали гребешки ещё далекого двухметрового вала, выдавливавшего испуганные волны в залив.

Внезапно над головой сверкнула огненная вспышка, прогрохотал оглушительный раскат. Он замер, задрал подбородок, и увидел, как огненная струна, дрогнув на взвившейся куда-то в преисподнюю небесной деке, метнулась сверху и оборвалась над далёкой уже автостоянкой.

Вновь хлынул ливень. В закипевшей от дождя грязи он двинулся дальше, с ожидаемой радостью разглядев огни староворонцовского маяка. Лицо обдало внезапным светом заходящего солнца, пробившегося сквозь коросту насупленных туч, измазанных соплями молний.

Он поднёс левую руку к лицу и успел рассмотреть циферблат часов.

"Залив… Здесь ещё ничего, тихо. Но чтоб выйти на точку, нужно повернуть влево к морю. Вал накроет косу минут через двенадцать-пятнадцать..."

Обливаемый пеной, спахтанной ветром с рябившейся приливной зяби, зашерстил кроссовками раскисший плёс и повернул к морю, которое замахивалось на него усыпляющим зевом тёмно-зелёных волн.

"Чапай по отмели к камышам, там с лета колея от "Хаммеров" в обход лимана... Проскочишь с залива к южной стрелке и пошустришь через отмель по прибою... Ты маленький, в рост с "зелёнкой", не сдует... Вал идёт на Воронцовск, обойдёт взморье и потом его затянет в залив".

Подвернув джинсы до колен, продёргивал кроссовками дно углубившейся протоки, через которую ветер закачивал морскую воду в лиман. Оставив отмель за спиной, свернул наискосок и в камышах в угасающих закатных лучах нащупал усталыми глазами едва угадывавшиеся в болотистой жиже две чёрные ленты. Теперь с каждым шагом приходилось затаскивать свинцовые ступни в глиняную хлябь и продвигаться по метру вперёд, оставляя где-то позади спасительный залив.

"Rider's on the storm... Привет, Джим, ты где-то рядом, вместе с Doors".

Подавив лихую сумасбродную мысль, он брёл не сворачивая, выпятив вперёд растопыренную ладонь. Грязь плескалась по щиколотку, и сердце сжималось, едва ступни углублялись по голень.

Вдруг незримое волглое стекло, мешавшее идти, рассыпалось: ветер задул в противоположную сторону и, распрямив ему позвоночник, словно парус, погнал вперёд к берегу, к рушившемуся из черноты фиолетово-малахитовому прибою.

"Азовское море приглашает... Только бы ветер не сменился, а то сгину в лимане "пропавшим без вести". Милена погорюет сутки, а после приподнимет свои остатки, впорхнёт на каток, исполнит тулуп и четвёртый муж тут как тут…"

Тяжёлые волны зашвыривали на побуревшую косу остатки морских водорослей, сползавшие в заиленные озерца. Сумка нещадно колотила спину. Он присел на корточки и, пригибаясь к песку, нашпигованному ракушками, помчался на полусогнутых в противоположную сторону, к далёкой уже жилой застройке. Нужно было пробежать полтора километра по отмели до оливковой рощицы, завернуть налево, обогнуть лиман и добраться туда, где его ещё ждали…

Солёные брызги несли бесчисленные песчинки, впивавшиеся в лоб и щёки и забивавшиеся в ноздри. Сощурив глаза и отплевываясь, проковылял на всех четырёх, как собака, неприятные сто метров, где лихая волна могла подхватить, проволочь по песку и гальке и сбросить в смрадное удушливое месиво. Пару раз всё же пришлось кинуться на щербатый плёс. Раскинув руки, впивался пальцами в камешки, а потом, когда волна спадала, вскакивал и, отряхнув ладони, ускорялся в полусогнутом положении, ежесекундно охлопывая сумку. Продвигался кое-как вперёд ещё на 15-20 метров, чтобы вновь залечь, обманывая волну, и принять очередную порцию мутного душа...