Перемычка, изъеденная волнами, казалось, слилась с морской гладью. Шофёр врубил фары и, не выворачивая рулевые скальпели, продавливал колесами напиравшую со всех сторон чёрную солёную воду. На дороге, просматривавшейся далеко вперёд, вплоть до огоньков средней косы, кроме них никого уже не было.

Оглушительный раскат пронёсся зигзагом в чёрной провальной тьме: взбешённый вихрь высыпал на стекло мёрзлое не по августу ледяное крошево. Почувствовав, что бок автобуса приподняло, он и сидящие вокруг что есть силы налегли на сидения. Наклонившаяся было машина вновь рухнула колёсами на левый бок и, поотбивав металлическое седалище, зацепилась за грунт и устремилась к спасительной твердыне, где замаячили огоньки отелей и баз отдыха средней косы.

Полуобернувшись на грохотание молнии, уловил внимательный взгляд. Опасные топтуны-попутчики, развалившиеся где-то сзади, про него не забыли.

– С залива не смоет, а вот с моря могло бы… Пiшов i не вертаться…

– Совковый транспорт, для москалей клепали... По водi плавае… що вiтер без нiг бiжить…

"Эти не отвяжутся… Ох, влип ты, разведчик хренов… Сидел бы дома на печи с тёплой Миленой в обнимку, смотрел бы по DVD-плееру Бондиану..."

– Подъезжаем к "Меотиде". Кто-нибудь выходит?.. – буркнул в салон водитель и все облегчённо завздыхали..

ЛАЗ, перетерев задней осью раздолбанные рытвины, вписался в поворот между двух заборов и едва не задел опасливые "Жигули", выскочившие из влажной паволоки сырого тумана.

– Гарно сгвалтовал бы… Fuck'овый водитель.

ЛАЗ враскоряку объехал несколько подозрительных луж и чуть ускорил ход.

– На рынке выходят?..

Притормозив у здания почты, машина остановилась, расшибленная барабанными палочками ливня, лупившего что есть силы по металлической крыше и головам выскакивающих пассажиров.

И вдруг его осенило: "Успею!"

Внезапная мысль встряхнула, подняла с места. Схватив сумку, вслед за другими аутсайдерами он выпрыгнул наружу. За спиной зашипели дверцы, автобус тронулся. Потом через полминуты притормозил, дверцы распахнулись ещё раз, но он уже был далеко и шагал по раскисшей тропинке, которая вилась параллельно шоссе.

Рядом промчался ЛАЗ, заспешивший к последней остановке. Приникшие к стёклам лица последних пассажиров не оставили выбора. "А почему не захотели мокнуть?.. Значит, им известно, что доеду до конечной остановки... А там они перекурят под козырьком, дождутся меня, и я сам приведу их в нужный адрес... Им нужно накрыть подпольный репроцентр. Но в каком коттедже, они не знают... Значит, засекли трафик с оконечности Воронцовской косы. Говорил я Мутнову, предупреждал: не гоняй мегабайтные файлы через Yandex напрямую с терминала в Килогорске через Полтаву в Донецк, Запорожье и Крым... Нужно было в обход, через сервер в Польше... И протокол передачи данных не поменял, гад. Вот и не совпали стартовый и стоповый бит и разминулись с нужным маршрутизатором... А фамилию мою в сводке-поминальнике даже не заболдуют... Так, неизвестный, найденный... Перестань!.."

Ледяной влажный ветер хаотически метался, опутывая всё вокруг колючей проволокой дождя. Чтобы перетерпеть беспорядочные, хлёсткие порывы, пришлось перебегать открытые места. Под деревьями, уворачиваясь от гнущихся веток, легче было идти пешком.

Слева тянулись бесконечные ограды, сменялись базы отдыха, пансионаты, прибрежные виллы. Стараясь держаться поближе к сетке-рабице, которой были огорожены почти все территории, невидимый никому, он упрямо шагал рядом с обочиной обезлюдевшего шоссе, которое упиралось через несколько километров в последние постройки частного сектора, вплотную подступавшие к старому Воронцовскому маяку, за которым начинался государственный природный заказник "Оголовок Воронцовской косы" – несколько гектаров лиманов в обрамлении камышовых зарослей.

Отшвырнув бессмысленный зонт с изломанными спицами, достал из сумки старую ветровку, обтянул ею взмокревшие голову и плечи, и ринулся навстречу неизвестности.

"Слева море, справа шоссе и переходить через него нельзя: шаг в сторону и увязну в камышовой гнили. Попробую проскочить мимо остановки, сигану в заказник и в камышах потеряюсь... Всё, закiнчена думка".

Шквалистый мокрый ветер кромсал в искрившемся мраке кроны лип и платанов, выдёргивая из них увесистые ветки, с треском валившиеся под ноги. Скомканные надвигавшимся ужасом, гасли огоньки дач и коттеджей.

"А эти под козырьком иззябли небось, меня ожидаючи... Я-то разогрелся, двигаюсь ходко... Нет, ещё не всё потеряно. Вон и монумент погибшим морякам. Якоря надраенные..."

В расхристанной ветром промозглой мгле сверкнули багровые сигнальные огни: чёрный сумрак, фыркая неисправной выхлопной трубкой, медленно полз от крытой козырьком остановки. Отчаянно урчащий "ЛАЗ" набирал скорость, словно древний звездолёт, решивший вырваться из зияющих тенёт Железной звезды… Героический шофёр уводил родной автобус подальше от оконечности косы, где приливная волна грозила смять машину и оттащить её в камыши.

"К рынку успеет, припаркует за почтой, с торца, там крепкая кирпичная кладка... Перемычку уже не одолеет. До Воронцовска 23 кэмэ, а волна вот-вот накатит..."

Вымокший до нитки, убыстрил шаг, расплескивая мутную слизь из промокших насквозь кроссовок.

"Дорога жизни… Иди, иди вперед, рейдер хренов, сейчас тебя бандеровцы отметелят!.."

Крепко держа сумку, неспешно поравнялся с остановкой, обошёл её с другой стороны, глядя под ноги. Через несколько секунд за спиной зашлёпали в четыре ноги.

"Вам бы сейчас сразу на захват пойти, я отбиться не смогу... Теряете инициативу... На старт!.."

Слева растянулся ряд домов, справа стелилась гривистая нива камышей. Под ногами зачавкала вязкая грязь.

"Мой единственный шанс. Заказник исходил в погожие дни, знаю каждую тропку. Добегу до автостоянки, а далее blinde date – "Свидание вслепую". Была у них такая группа-однодневка в Штатах в 80-м... И традиция у стопроцентных янки – знакомить молодых и рьяных... "Кохаю разгильдяйскую жизнь!.." Любимая прибаутка покойного прапора Паши Цеверимова... Как он там заваливал с фальшивой распальцовкой в ресторан с гуцулками... "Заключительная часть программы напоминает пение покойного очень талантливого певца Олтиса Рединга…" Был такой, в 26 лет упал с самолёта в лагуну и окачурился, когда меня ещё на свете не было, а Стиви Вондера подвели за ручку к фортепьяно... Марш!!!"

Забросив ленту рукояти за голову, он стиснул драгоценную ношу ладонью и ринулся в темноту по скользкому, проминавшемуся песчанику. Задев запястьем что-то железное, принял влево, чуть выставив локоть.

"Мусорный бак!.. Не врезаться бы в камыши... Теперь правее, правее по кромке лужи ещё пятнадцать метров, не поскользнись... Там щит забелеет, ориентир..."