— Мы не желали тихонько подкрадываться к вам, сэр, хотя так и могло показаться.

— Нет, это я виноват. Я поторопился и надеюсь, вы примете мои смиренные извинения.

— Конечно, сэр. Спасибо вам, — сказала Кэйт. Он гораздо симпатичнее своей жены, подумала она.

— Мистер Скокк рассказал мне, что в Кале вы встретили моего сына и что он едет сюда, дабы убедить меня удрать в Лондон.

— Ох! — встревожилась Кэйт. — А разве он еще не приехал? Может, нужно пойти поискать его?

— Не сомневаюсь, Луи-Филиппа что-то отвлекло по дороге. Боюсь, однако, что я его огорчу. У меня нет желания покидать этот дом. Я глубоко верю в здравый смысл французского народа. Раньше или позже ситуация исправится.

— Как вы выдерживаете страшные новости, сэр, живя в осаде? — спросил Питер.

— Благодаря Мари — потихоньку. Когда она рассказывала мне об ужасах в Париже, появился ее драчун муж и увел ее…

— Похоже, он заставит ее расплатиться, сэр, — сказала Ханна.

Монферон вздохнул и кивнул.

— Я сделаю все, что могу, для этой несчастной девушки. Несколько поколений ее семьи работало в этом доме… Аррас сейчас переполнен возбужденными молодыми людьми, желающими что-то доказать, и муж Мари среди них. Бывший священник, человек по имени Лебон, сейчас на подъеме, и молодые люди соперничают между собой, чтобы произвести на него впечатление… И разумеется, эффектный успех нашего месье Робеспьера в Париже поддерживает их мораль…

— Робеспьер! — еле слышно пробормотал мистер Скокк. — Ты, должно быть, слышала о нем! Он — ключевая фигура в этой революции, он начинает с высоких идеалов, но в конце пошлет тысячи и тысячи людей на гильотину. Его называли Неподкупным.

— Вы, вероятно, живете в постоянном страхе за свою жизнь, сэр, — сказал Питер. — Почему вы не склонны присоединиться к своей семье в Лондоне?

— И чтобы мою землю и всю собственность конфисковали? Нет! Пока остается надежда, остаюсь и я. Кроме того, я добился успехов в своих исследованиях о природе электрического тока. Сейчас я не могу прекратить свои эксперименты!

Питер и его отец обменялись встревоженными взглядами.

— Я здесь не без друзей, — продолжал Монферон, — и вас может удивить, что я даже испытываю некоторые симпатии к целям революции. Впрочем, я согласен, что нынешнее безумие в Париже делает мое положение опасным. Разумеется, я буду защищаться, если придется, — по причине того, что я экспериментирую с электрическим оборудованием, чья эффективность была, к несчастью, вам доказана…

— О да! — с чувством сказал мистер Скокк. — Сомневаюсь, что я когда-нибудь еще смогу спокойно относиться к этому особому желтому цвету…

Монферон засмеялся.

— Ха! Мне повезло, что я добыл материал такого качества, сейчас так трудно что-нибудь достать… Я забрал его с воздушного шара. Шар упал в деревенский пруд, крестьяне, нашедшие его, подумали, что это луна упала на землю! И что, позвольте вас спросить, они сделали? Осмотрели ли они его, позвали ли ученого, чтобы тот исследовал находку? Нет! Они пытались убить его вилами! Ах, но я плохой хозяин. Еду трудно достать, увы, но могу по крайней мере предложить вам вина, пока вы будете объяснять мне смысл послания сэра Джозефа и опишете таинственную машину, о которой говорили.

Вскоре Монферон вернулся из подвала.

— Это от моего кузена из Бордо: «Сан Эмилион», розлива 1783 года. Это был великолепный год.

Мистер Скокк сделал первый глоток.

— О господи…

Питер, улыбался, наблюдая, как отец держит свой бокал перед пламенем свечи, чтобы лучше прочувствовать цвет вина, как смакует каждую каплю с выражением восторга на лице. Монферон, так долго лишенный компании цивилизованных людей, был рад принимать гостя, который столь высоко оценил содержимое его подвала. Он в восторге похлопал мистера Скокка по спине.

— Я счастлив, что мое вино вам понравилось!

— А у меня есть шоколад, — сказала Кэйт. — Кто-нибудь видел мой рюкзак?

Питер передал ей матерчатый рюкзачок. Кэйт развязала шнурок и стала шарить в нем. Шоколад не находился, и она принялась вещь за вещью выкладывать на пол: фонарик, швейцарский армейский ножик, мобильник Миган, маленькую коричневую бутылочку с пенициллином и в конце концов плитку шоколада. Монферон с любопытством смотрел на все эти предметы. Кэйт разорвала обертку, разломила плитку на дольки и пустила шоколад по кругу.

— Шоколад! Какая умница! — обрадовался мистер Скокк. — И ты удержалась и до сих пор его не съела! Потрясающе!

Питер тоже взял кусочек. Последний раз он пробовал шоколад «Кэдбэрри» двадцать девять лет назад. Он положил шоколад на язык, чтобы тот медленно растаял, закрыл глаза и вздохнул.

Монферон предложил всем по дольке чеснока, чьи медицинские свойства слишком недооцениваются. Это так поразило Ханну, что Питер почувствовал необходимость ответить за нее:

— Думаю, шоколад и чеснок не очень-то сочетаются друг с другом. Возможно, в другом случае…

— Как желаете, — сказал Монферон.

Маркиз закинул в рот дольку чеснока и пошел подложить дров в камин. Как только он отошел, Питер тихо сказал остальным:

— Мы должны сказать ему правду. Иначе нам будет трудно убедить его поехать с нами.

— Думаю, вы правы, — согласилась Кэйт.

Мистер Скокк кивнул:

— Согласен.

Монферон вернулся, в камине уютно потрескивали горящие поленья. Кэйт обрадовалась, поскольку в шато было холодно.

— Итак, — сказал Монферон, — кто расскажет мне об этом любопытном устройстве?

И Питер начал. Он решил говорить совсем просто.

— Кэйт и мистер Скокк прибыли из будущего, отстоящего на сотни лет от нашего времени, благодаря машине, которая, хотя и была создана вовсе не для этого, пронесла людей через века.

Кэйт изучала выражение лица Монферона. Он чуть приподнял бровь, но в целом лицо его оставалось бесстрастным.

— Побочным эффектом путешествия во времени явилось то, что человек может на короткий промежуток вернуться в свое время — но все это непросто. Мисс Дайер особенно склонна «растворяться», и вы сами были свидетелем этого, возможно, сегодня это вызвано ударом электрического тока.

Питер остановился, на случай если Монферон захочет что-то сказать, но тот просто кивнул, будто говоря «продолжайте».

— Мы вас искали вот по какой причине: машина при приземлении поломалась и теперь спрятана в надежном месте во дворце Кью. Мы надеялись найти человека, который способен ее починить. Сам президент Королевского общества, сэр Джозеф Бэнкс, обследовал машину, и, по его мнению, вы как раз один из немногих людей в Европе, которому он доверил бы это дело. Если машину нельзя исправить, мисс Дайер и мистер Скокк должны будут вечно скитаться в нашем веке.

Монферон уставился на Питера, затем поправил кочергой поленья в камине и вдруг взорвался хохотом. Хохотал и никак не мог остановиться. Слезы текли по щекам, он даже выронил кочергу. Смеялся он очень заразительно, и вскоре захихикали Кэйт и Ханна. Питер держался дольше, но когда увидел, как Монферон, содрогаясь от хохота, схватился за живот и утирает глаза рукавом, рассмеялся и сам.

— Это вовсе не смешно! Это — правда! — обиженно произнес мистер Скокк. Это вызвало еще более сильный приступ смеха.

— Я всегда обожал, — задыхаясь, проговорил Монферон, — английское чувство абсурда…

— Но я правда из будущего! — пролепетала Кэйт. — Видите вот это? Это фонарик, который питают батарейки. Он дает луч света, который вы можете направить в любую сторону.

Она взяла фонарик и включила.

Ничего не произошло.

— Ой, надо же… — Кэйт снова захихикала. — У меня где-то есть запасные батарейки.

Монферон вытер глаза и высморкался.

— Честное слово, меня уже несколько месяцев ничто так не забавляло. Как мне не хватает хорошего общества. Но скажу вам прямо, даже если ваша машина существует, я не могу бросить вот это все…

Монферон обвел рукой холл, и бурное веселье немедленно испарилось. Однако Монферон, казалось, все еще забавлялся ситуацией.