Доктор Пирретти обошла собор Святого Павла по периметру, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть знаменитый купол, и стала рассматривать западный фасад, восхищаяся резьбой по камню и симметрией его форм. Скоро шея затекла, пришлось подняться по ступеням ко входу. Остановившись перед массивными дверями почти десятиметровой высоты, она обернулась и попыталась представить щебечущие толпы, протянувшиеся вниз по Ладгейт-Хилл, и подумала о длинной череде королей и королев, на чьих следах она стояла сейчас. От этой мысли стало покалывать позвоночник.

Доктор Пирретти вошла в собор. Дыхание перехватывало от внушительных размеров грандиозного творения человека. Скольким жизням обязан собор Святого Павла? Сколько денег было вложено в это сооружение? Этот проект нельзя было осуществить только за жизнь одного человека — храм строился теми, кто пришел потом… Что за судьба!

Она медленно шла по боковому нефу, ощущая вздымающуюся волну наэлектризованного возбуждения. Подойдя к центру купола, она остановилась. Только тогда она позволила себе глянуть наверх и непроизвольно вздохнула. Купол, украшенный мозаикой и фресками, поддерживали восемь колонн. Лучи бледного солнца струились с высоты. Свод купола был так высоко, что расплывался в дымке. Как мал человек — и как велик, коли сумел построить такое чудо! Доктор Пирретти невольно испытала чувство гордости.

Возродившись из пепла после Великого лондонского пожара, собор Святого Павла был свидетелем национальной истории: свадеб и похорон великих людей, празднований по поводу окончания войн и возвращения мира. Здесь остро ощущается движение времени, истории, медленное, трудное развитие человечества. Она взмолилась, чтобы все это не стерлось в пыль. Будущее может быть построено только на прошлом, подумалось ей, — и она обязана всеми силами сопротивляться путешествиям во времени.

Когда доктор Пирретти смотрела на купол Святого Павла, Дегтярник уже дошел до собора, пробившись сквозь толпу на Ладгейт-Хилл. Его мысли сосредоточились не на таких высоких материях. В джинсах и замшевом пиджаке, с волосами, забранными в хвост, он не выделялся из толпы. Разве что обувь могла бы удивить прохожих — черные, с пряжками ботинки восемнадцатого века. Дегтярник пришел на встречу с Энджели раньше не потому, что думал, будто она пунктуальна, — напротив, он мог поспорить, что она опоздает. Просто у него кончались деньги, и нужно было их раздобыть, да побольше.

То, что надо платить за посещение собора Святого Павла, нарушало представления Дегтярника о морали, особенно потому, что целью его визита был не осмотр, а воровство. Он быстро прошел мимо кассы с группой голландских школьников, изображая на лице серьезность и респектабельность и притворяясь учителем. Маленький мальчик в хвосте группы уставился на Дегтярника, его глаза просто прилипли к шраму, сбегавшему по щеке к шее. Видя, что мальчик собирается потянуть своего учителя за рукав, Дегтярник прижал палец к губам, подмигнул и сунул в горячую ручку мальчика однопенсовую монетку. С улыбкой Дегтярник изобразил, будто душит кого-то за горло. Испугавшись, бедный мальчик опустил наполненные слезами глаза, и, когда снова поднял их, страшный человек исчез.

Дегтярник шел по нефу, и его внимание привлекла белая мраморная статуя. Он точно знал этого человека, но никак не мог вспомнить, кто это такой. Дегтярник глянул на надпись внизу, но поскольку читать почти не умел, а надпись была на латыни, он так ничего и не понял. Это была статуя пожилого человека в тоге, сделанная в классической манере. Широкий благородный лоб, четко вылепленные мускулы лица, это явно знатный человек… Мимо проходила американская пара, листающая путеводитель.

— Эй, смотри-ка! — воскликнула женщина. — Это же Сэмюэль Джонсон!

— Тога хороша! — ответил мужчина, и они прошли дальше.

Дегтярник рассмеялся.

— Ну и ну, с трудом признал вас, добрый доктор Джонсон! Когда я последний раз видел, как вы выкатывались из «Чешир Чииз» на Флит-стрит, у вас была не такая красивая фигура! Ха! Знали бы они ваши манеры — не стали бы выставлять вас в такой прекрасной компании!

И Дегтярник пошел дальше. Его внимание привлекали богатые туристы, которые толпились в соборе, а не мастерство архитектора сэра Кристофера Врена. Перед лестницей, ведущей на верхнюю обзорную галерею, выстроилась очередь. В конце очереди стояла пожилая леди, в красивом пальто и элегантных туфлях. Когда она сняла кожаные перчатки, чтобы вынуть билет из сумочки, что-то блеснуло. Дегтярник подтянулся ближе и встал в очереди за ней. Он увидел два кольца — одно с изумрудом, второе с бриллиантом. Оба в золоте. Когда леди заправила прядь волос за ухо, взгляду явилась жемчужная сережка, и ноздри Дегтярника уловили запах дорогих духов. Он нашел жертву и, удовлетворенный, отступил, дожидаясь, когда леди ступит на лестницу и начнет долгое карабканье внутри купола…

Доктор Пирретти тоже взбиралась по широкой винтовой лестнице. Лестница была деревянной, а ступени на удивление неглубокими. Люди, поднимающиеся наверх, шли со стороны центра спирали; те, кто спускался вниз, держались противоположной стороны. Доктор Пирретти поднималась быстрым шагом, но уже скоро сердце начало колотиться и пришлось идти медленнее. Голова у нее слегка кружилась, и когда мимо пронеслись вниз дети, перепрыгивая через четыре ступеньки, с криком: «Вниз спускаться быстрее!», доктор Пирретти остановилась и оперлась о внутреннюю стену, чтобы обрести равновесие. Через несколько ступеней она добралась до ниши с каменной скамьей в углублении. На одном конце скамьи сидела пожилая леди и растирала колени. Леди жестом пригласила бездыханную Аниту присоединиться к ней.

— Это надо заслужить! — с одышкой промолвила доктор Пирретти.

Пожилая леди говорила с сильным итальянским акцентом:

— Так и есть, поверьте мне! Я всегда хожу сюда. Здесь так прекрасно. Прислушайтесь к шепотам — поразительно!

— Прислушаюсь, — ответила доктор Пирретти, — если только выдержит сердце.

— Да вы еще дитя! Радуйтесь!

Доктор Пирретти снова стала подниматься по лестнице и через несколько минут вошла через узкую дверь в Галерею Шепотов. Она прошла по узкой, еле заметной дорожке, проложенной посетителями за много веков, и оперлась о каменную балюстраду. В ста футах внизу — пол собора, в семидесяти вверху начинался изгиб огромного, как небо, купола.

Доктор Пирретти села на каменную скамью, которая огибала Галерею Шепотов, и стала наблюдать за посетителями, прохаживающимися по кругу. Она прислонила голову к стене, закрыла глаза и вдруг услышала прозвучавшие в сознании странные, неземные звуки.

— Ты меня не слышишь? — донесся до нее глубокий, гулкий мужской голос.

Перекрывая этот голос, возник другой, голос усталой матери:

— Почему вы всегда так поступаете? — Голос звучал издалека, но звук его был даже слишком громким — как будто женщина плачет.

Затем прозвучал голос с австралийским акцентом:

— Что ж, это многое объясняет! Ее отец владел авиалинией!

Это из-за конструкции купола, догадалась доктор Пирретти. Шепоты, призывы, обрывки фраз вздымались и опадали в вибрирующем воздухе. Загадочный, но успокаивающий водопад звуков. «Джойс! Посмотри на меня!». Голос был рядом и в то же время далеко. «Я машу рукой! Ты меня слышишь?»

— Да! Да, я слышу, — ответил женский голос рядом с ней. Доктор Пирретти открыла глаза — на противоположной стороне галереи мужчина махал рукой ее соседке.

«Ну и ну! Поразительно!» — сказала себе доктор Пирретти. Голос мужчины пролетел через все пространство собора и все-таки звучал чисто, как колокол!

Внезапно доктор Пирретти резко выпрямилась. «Звуки, которые раздаются в моей голове, — подумала она, — это голоса. У меня нет никакого заболевания уха! Кто-то пытается разговаривать со мной! А я их не слушаю!» Через секунду улыбка сошла с ее лица. А если это первый признак сумасшествия?..

Вдруг до Галереи Шепотов донесся крик, эхо от него пролетало по пространству и отдавалось от стен, как расходятся круги от камешков, которые бросают в пруд. Доктор Пирретти, как и все остальные посетители, стала оглядываться, выискивая причину какого-то несчастья.