Итак, в своих расчетах старый ветеран принимал традицию деления армии по солдатским отрядам. В разговорах и на бумаге Романх, во всяком случае, всегда пользовался именно такими тактическими единицами. Даже нас — светлых братьев, он упорно именовал отрядом. Хотя ни по экипировке, ни по навыкам мы уж никак не походили на солдат. По той же самой причине Романх ткнул пальцем в меня — видимо, самого рослого, и объявил командиром отряда, или страшим. В частности, это означало, что я каждый Божий день должен был являться к нему с докладом, а также присутствовать на совете командиров дружины. Это было странно, обычно в обязанности светлых братьев входило только простое сопровождение войска, но ветеран был непреклонен. Так или иначе, Романх выделял в дружине Вороновья по два отряда мечников и легкой кавалерии, и по одному отряду лучников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, и нас — послушников. В термин "отряд" Романх обычно вкладывал такое понятие, как собрание группы бойцов одного рода войск от четырех до двенадцати человек, из которых он потом выбирал командира или старшего. Почему он не пользовался старым названием — десятка, во главе с десятником, сие было загадкой. Видимо, свежими определениями было легче управлять. Например, выражение: "десятка светлых братьев" смотрелась бы весьма странно, так как нас всего было четверо, а под понятием "отряд" можно было скрыть всё, что душе угодно. Насколько я знал, в своей голове даже господина Герхарда Романх именовал первым отрядом рыцарей, а благородного Бриссена и Черного Лебедя — вторым. Так что, по мнению ветерана, дружина располагала двумя тактическими единицами благородных воинов.

Следуя расчетам Романха, я прикинул, что сегодня дружина не досчиталась двух отрядов — мечников и арбалетчиков. Пятеро из десяти гвардейцев также были мертвы. Оставшийся в живых стрелок явно мог войти лишь в новый отряд, который ещё требовалось сформировать и обучить. На это уйдут время и деньги. Особенно деньги, солдат нужно было вооружить, подогнав под них оружие и доспехи. Для этого потребуется железо. Его можно было приобрести либо на севере — у гномов Северного Всхолмья, либо на юге — в Алиссии. Первое будет дороже, второе — дольше. Алиссия, подобно Вороновью, также ввозила металл. Железо шло из Предгорья — южной провинции Великого Королевства. Поскольку Алиссия и Вороновье тоже являлись его частью, ресурс должен был достаться нам без всяких торговых пошлин и надбавок. В отличие от гномов, которые продали бы нам втридорога, но доставили товар быстрее. Какое бы решение в этом случае ни принял Романх — казначей явно будет недоволен. Эд Держи Монета был редкостным занудой, денно и нощно крутившимся возле своих ненаглядных сундуков. Однако, и его можно было понять. Несмотря на все потери в утренней битве, великий князь вряд ли откажется, даже на время, от своих любимых развлечений — охоты и турниров. А на всё это тоже требовались средства. К тому же, славный Герхард просто обожал песни всех окрестных бардов, особенно те из них, что складывались в его честь. В пылу своей безграничной щедрости господин нередко одаривал рифмоплетов золотом, ненароком вызывая нервный тик у Эда Держи Монеты.

Мои размышления прервал Тимоф.

— Думаешь о вечном? — спросил послушник.

Я повернулся к собрату и кивнул. В чём-то он был прав. Светлый брат присел на колени и предложил:

— Вознесем молитву Светлому Отцу об убитых душах?

Я подавил чуть не соскользнувшее с языка едкое замечание. Определенно Тимоф был прав. Мне следовало раскаяться. Сегодня мы потеряли не золото, а людей, и нам не стоило уподобляться ворчливому Романху. Собрав братьев, мы вознесли заупокойную молитву. Мне оставалось лишь надеяться, что погибшие увидят свет, а не бесконечную тьму, и души их обретут тот покой, которого они заслужили.

"Опять ересь, — подумал я, — послушника не должны одолевать сомнения!".

Да, не должны, но одолевали. Я заметил удивленный взгляд Тимофа. Видимо, послушник заметил мою задумчивость. Я покачал головой. Командир отряда или нет, но Тимоф раньше меня станет монахом. Духовный Совет найдет его более достойным, а всё потому, что он в этот момент думал о погибших душах, а я — о том, кто раньше получит повышение. Паршиво. Интересно, всегда ли моя душа была такой? Я попытался вспомнить свою святую наивность, веру в добро и людей, но почему-то не смог. Если когда-то цинизм и был чужд мне, то это было давно. Интересно, почему я таким стал?

По счастью, работа оторвала меня от недостойных размышлений. Необходимо было похоронить павших. Убитых было слишком много, чтобы доставить их в замок Вороновья и передать родным. Все телеги нашего обоза были забиты скарбом. Ничего не оставалось, как вырыть могилы прямо здесь, у мельницы. Краснохряк пообещал заботиться о погибших, как о собственных детях. Мне, как, впрочем, и всем, хотелось ему верить.

Взяв из ангара мельницы лопаты, мы принялись рыть могилы, по очереди сменяя друг друга. Я загрустил. Никогда мне ещё не приходилось видеть столько трупов. У нас не нашлось даже простыней, не говоря уже о саванах, чтобы завернуть столько умерших. О гробах тоже мечтать не приходилось. Несколько мечников направились к небольшому пролеску, дабы срубить несколько тонких деревьев и сколотить хотя бы кресты. Типичная смерть типичных солдат. В этот момент я, как никогда, осознал, что меня самого вполне может ждать такая участь, когда в следующий раз удача отвернется от дружины. Наверное, мама была права, и мне стоило податься в более мирные места Вороновья. Например, нашему торговцу Хрюну всё ещё требовался писарь. Меня бы он взял, но я не хотел сам. Протирать десятилетиями штаны, переписывая унылые бумажки — не таким я видел своё будущее. Церковь была единственным местом, где простолюдин мог бы добиться положения.

Я снова осекся. Снова в разум пришла ересь. С такими мыслями Духовный Совет оставит меня в ранге светлого брата надолго! И, разумеется, думать об этом тоже было недостойно честного послушника.

Стремясь отвлечься, я усерднее заработал лопатой. Другие братья, а также мечники, стремились не отставать. Видимо, глядя на меня, они думали: "какой искренний и бескорыстный брат, раз вкалывает, как землеройка", я же просто хотел забыться.

Скоро могилы были готовы. Мы принялись укладывать умерших в землю. За этим занятием нас и застукал оторвавшийся от своих подсчетов Романх.

— Вы что тут творите, а!? — рявкнул он, — старшие ко мне!

Я послушно вытянулся по струнке и потопал к Романху. Деррик опередил меня. Перейдя на четкий строевой шаг, он подошел к командиру и бойко отдал приветствие.

— Прибыл, господин командующий! — объявил он.

Я ограничился кислым кивком. Если Деррика и забавляла вся эта военная мишура, то меня ничуть. По счастью, Романх уже давно с этим смирился. Святой Орден Белого Орла мог отозвать нас в любой момент, а ветерану вовсе не улыбалось оставить дружину без целебных молитв. Потому мне, равно как и другим послушникам, позволялось многое, правда, так уж особо мы и не наглели.

— Что тут, вашу мать, происходит? — шепотом, как он сам думал, произнес Романх.

Вообще, седовласый ветеран строго придерживался древнего кодекса, по его неписаной традиции солдатам не полагалось слушать речи командиров любого ранга. Во-первых, меньше знают — лучше спят. А, во-вторых, смотри "во-первых". К несчастью в своих разговорах Романх столь легко переходил от непринужденных матов до откровенных гневных тирад, что порой его слышала вся дружина. Прямо как сейчас, когда все стоявшие рядом мечники и светлые братья вздрогнули от его "шепота".

— Хороним павших, господин командующий! — без особой надобности пояснил Деррик.

Романх уставился на него бешеным взглядом. Пальцы его латных перчаток сильно сжались в кулаках, кое-где корежа металл.

— Это я вижу, — к удивлению спокойно произнес ветеран, — почему в доспехах и при оружии, а!? Вы знаете, почем нынче сталь!? Эти кольчуги и мечи ещё пригодятся Вороновью!