Свободной земли в Гадюшнике было немного. Дома буквально наползали один на другой. Окраинные постройки вплотную примыкали к трясине и служили, по-видимому, жильем для самых бедных обитателей города. Между домами пробегали узкие, не шире двух-трех шагов улочки, по которым, толкаясь и переругиваясь, сновали жители. Для непроходимой деревенщины, вроде меня, подобная теснота пришлась в диковинку. Как можно так жить?! В Вороновье у каждой семьи был свой хутор. С домом, огородом, садом и, разумеется, забором, дабы все видели границы твоего клочка земли, пусть небольшого, но зато своего собственного. На хуторе, как водится, есть место и собаке, дабы отпугивала чужаков, и кошке, чтобы ловила мышей, и всей прочей живности. А вот для чего держать скотинку в городе — этого я не понимал, и понять не мог. Сплошная стена из домов, не жилье, а муравейник, если не сказать — крысятник. По рассказам Романха, в крупных городах людей, вроде Алиссии, вырисовывалась схожая картина. Горожане, стремясь к безопасности, возводили жилье в пределах крепких городских стен, а поскольку пространство за ними было ограничено, дома со временем, так же буквально прирастали один к другому. Не могу судить за всех людей, но лично мне подобный подход казался бредом, ведь стены не защищали, а просто запирали в одном месте самых разных горожан, и добрых, и злых. Вместо страха перед внешним врагом приходила боязнь — и ходить по узким неприметным улочкам, и "потерять" кошелек в шумной толпе на базаре, и много ещё чего. Так стоил ли город всех тех благ, что сулил? По мне, так нет! Опять же, подобной массе народу приходилось как-то вместе уживаться, что поневоле накладывало на человека множество дополнительных ограничений и запретов. Романх и Деррик, не раз сопровождавшие князя Герхарда на турниры, рассказывали, что в городах местные чиновники весь день занимались выдумыванием различных указов и штрафов, якобы призванных "охранять мирный сон граждан". Например, выходящий из собственного дома человек обязан был предупредить о своём появлении стуком или звоном в колокольчик, дабы не сшибить дверью мирно идущего по тесной улочке прохожего. Штраф за нарушение — три медника властям и ещё один, если есть пострадавший. Это ж надо придумать! — предупреждать о выходе из собственного дома! Также любому гражданину после захода солнца строго запрещалось колотить собственную жену, так как крики избиваемой мешали соседям спать. Штраф — по два медника всем разбуженным! И ещё множество подобных запретов, из-за которых жизнь начинала зависеть уже не о тебя, а от проклятого города и его блюстителей порядка.

В Гадюшнике по улицам также расхаживали ленивые стражники, мешавшие горожанам поубивать друг друга совсем уж без причины. Впрочем, про строгость и запреты человеческих городов здесь речи не шло. Стоило одному гоблину случайно толкнуть или задеть другого, как спор о том, кто из них прав, решался, как правило, либо в шумной словесной перепалке, главным преимуществом в которой являлось наличие луженой глотки; либо, если это не давало результатов, на кулаках или кинжалах. Стражники, носившие на груди красные тряпки с изображением гадюки, предпочитали лишний раз не ввязываться. Когда на наших глазах шесть гоблинов, явно в хмельном угаре, что-то не поделили с двумя соплеменниками, стража предпочла не разнимать дерущихся и выискивать виновных, а просто помочь большинству отдубасить несчастных нелюдей. Таким образом, порядок был восстановлен.

Наше появление в городе и горожане, и стражники предпочли проигнорировать. Лишь некоторые обменялись кислыми кивками с Жупелем. Наш гоблин определенно оказался прав, вытаскивать оружие при виде людей никто не торопился. Видимо, нас приняли за деловых партнеров контрабандиста, а поскольку тот не смог прикарманить наши денежки самолично, то и остальные предпочли не нарываться. Скорее всего, посчитали, что себе дороже. Отдав на входе три медные монеты общего сбора, мы беспрепятственно вошли в город.

— Если будут глазеть, красавица, устрой волшебный фейерверк, — шепнул Жупель Люции, — с ведьмой-то не всякий упырь захочет связываться. Нескольким уродцам шариком огненным задницы погрей, остальные сами разбегутся. И проклятий побольше! Нашим это нравится.

Принцесса вздрогнула, а потом молча кивнула, постаравшись напустить на себя как можно более грозный вид. Мой разум, словно молния, озарила догадка.

— У вас остались магические кристаллы, Ваше Высочество? — шепнул я на ухо Люции, так чтобы Жупель не слышал.

Спросил я скорее для порядка, не знаю уж, почему и откуда, но ответ был мне известен. Девушка повернулась и одними губами прошептала слово: "Нет".

Я инстинктивно потянулся рукой к топору. Без кристаллов Люция не могла швыряться направо и налево огненными шарами. А значит, любая стычка могла закончиться для нас плачевно. Более того, я не сомневался, только страх перед волшебством Люции заставляет Жупеля раболепствовать.

"Интересно, а сколько кристаллов нужно на один огненный шар?", — подумал я.

"Тринадцать!" — мелькнула мысль Люции.

— Сколько!? — заорал я.

Жупель обернулся и бросил на меня удивленный взгляд.

— Ты чего? — спросил гоблин.

Я пожал плечами. Коли уж посмотрели, как на дурачка, можно под него и закосить. Нет, ну подумать только — тринадцать кристаллов! Теперь понятно, почему маги так редко берут себе учеников. Всё говорят, дескать, учить трудно, и магия наука тонкая, ответственная, а оказывается, на всех кристаллов не напасешься!

И тут меня осенило…. Я прочитал мысли Люции! Да и вопрос мой был задан не вслух. Значит, и принцесса знала, о чём я думаю! Я вопросительно посмотрел на Люцию, принцесса тоже пребывала в растерянности.

"Как это возможно?", — тихо-тихо произнесла она, а, может, просто подумала!

Я почесал подбородок. После ритуала уже не приходилось ничему удивляться, к тому же мы видели один и тот же сон. Тогда, проснувшись, я и Люция пересказали его друг другу слово в слово. А что, если красавица слышала все мои мысли? Я выразительно посмотрел на принцессу, и поймал такой же напряженный взгляд девушки. Видимо, сейчас она меня не слышала, как и я её. Значит, мы улавливали не все мысли. Тогда какие?

— Вы чего встали столбом!? — подал голос гоблин, — идемте!

Мы настороженно двинулись вслед за контрабандистом.

"Интересно, какие мысли она слышит? — рассуждал я, — вдруг я подумаю, что у неё такая…."

— Нахал! — рявкнула Люция и пнула меня ножкой.

Я вздрогнул и мысленно попытался сам себя повесить, но данное чувство искреннего раскаяния совсем не дошло до разума девушки. Так или иначе, я испытал ужас. Мысли перестали быть чем-то тайным, сокрытым. Как бы мне временами ни хотелось знать, о чём думает и мечтает прекрасная принцесса, желания делиться с ней своими сокровенными думами как-то не возникало. А, впрочем, интересно, я ей хоть немного нравлюсь?

— Всё меньше и меньше! — зло пробурчала Люция.

Я снова осекся и почувствовал себя совершенно несчастным. По словам святых отцов, что обучали меня святой силе в монастыре Вороновья, главным врагом неофита всегда оказывался его собственный разум. Магическая энергия черпала свою мощь из кристаллов, но направляли её три ключевых качества человека: вера, воображение и воля. Первое даровало понимание и осознание Божественной Природы Бытия, определяло цель, зарождало первый импульс, освобождая запертую в кристалле силу. Воображение рисовало в разуме картину ожидаемого результата. Божественный эфир был податлив, подобно другому великому дару Светлого Владыки — глине. Как и "священная грязь" с благословения Творца и при помощи твердой руки обретала форму, так и воображение направляло магическую энергию в русло творимой молитвы. Не верить в конечный результат, равно как и не представлять его последствий, означало попусту развеять силу кристалла. Наконец, последней по порядку, но первой по значению, шла Воля. Лишенный третьего качества послушник был обречен, ибо любая вера в Светлого Владыку не могла помочь без веры в самого себя. "На Бога надейся, а сам не оплошай", — гласила древняя, как сам мир, пословица. И, что ещё важнее, только воля могла обуздать пылкое воображение! Тот, кто не может сосредоточиться, не сможет и произнести молитву, ибо в самый ответственный момент разум его окажется занят посторонними мыслями. Например: воспоминаниями о смешных полевых грызунах, скрывшихся в высокой траве; о дивном голосе соловья; об изящном бедре любимой девушки, о всплывшей ни с того ни сего мудрой цитате Святого Великомученика Феофана Миролюбского и всего прочего, о чём разум упорно отказывается подумать как-нибудь потом, в другое время. Всё своё обучение я безуспешно боролся со "словоблудием" разума, упорно донимавшего меня самыми вредными мыслями в самое неподходящее время. Но тут вдруг всё пропало! От осознания того, что меня "слышит" кто-то посторонний, разум впал в ступор. В голове закрепилось отчетливое ощущение холода и небывалой пустоты!