На Справедливость.

На Любовь.

На Состраданье (то есть Милость).

На Закон (то есть Суд).

На Преображение.

На Творчество.

На Творение.

На Творца.

Гуманизм, уважаемые ученые и церковные деятели, — это не просвещенческая великая дурь. Это Великий и единственный оберег человечества. He Прометей это учредил. И уж тем более не Вольтер или Эразм Роттердамский. Всегда есть боги-друзья людей и боги-враги. С эпохи Древнего Шумера это так.

Теперь желательно (для прорвы), чтобы стерто было все гуманистическое. Человек, вишь ты, венец Творения. Образ и подобие. Сын человеческий — сын Божий… Изгоняю не желающих поклоняться человеку… Обожение какое-то? Чушь гуманистическая! Эй, нам надобно, чтобы все это вырвано было с корнем. Мы желаем…

Стоп. А есть ли оно, желанное? Можно ли его соорудить из чего-то имеющегося? Простейший культурологический анализ показывает, что «это» легче всего соорудить из Иного неоплатоников в его специфической ультрагностической интерпретации. В этой интерпретации Иное очевидным образом превращается в Тьму Предвечную.

В ту Тьму, которая была до Творения. «И тьма над бездной». Эта тьма была до того, как началось Творение. Она древнее, а значит и мощнее, этого Творения. Да и того, кто учредил все эти «жалкие обусловленности» — Закон, Порядок, волю к сотворчеству. О любви и сострадании и говорить не приходится. Поймите, я не шучу. Братку Закон отвратителен. Но если ему сказать, что он — отпавший от Закона Люцифер, то браток поскучнеет. Ибо этого Люцифера пригнули, послали к нему ментов, посадили в тюрягу. Ну, в лучшем случае — «он как мы». В тюряге, то бишь Аду, свои понятия учреждает.

А вот Тьма, отрицающая Творение и Творца, а также их установления (Закон)… Тьма, находящаяся не ПОД тем, что она отрицает («это и мы могем»), а НАД этим… Что ж, такое начало заслуживает внимания амбициозного и метафизически продвинутого братка. «Чай, покруче нас!» Покруче, но из той же незаконности, несправедливости состоящее. «Наши» для братка — это те, кто не принимает Закон, Порядок, Творчество, Сострадание, Любовь.

А над «нашими» — Высшее, санкционирующее подобный отрицающий алгоритм (к движению «Наши» это никакого отношения не имеет, да и к Невзорову тоже… А вот к предложившему подобное Гумилеву… Кто знает?). Гностическо-ликвидационная Церковь Тьмы, санкционирующая Не-Закон, He-Порядок, Не-Творчество… «Куда ведет эта дорога, хозяйка?» — спрашивает Григорий Отрепьев трактирщицу. Интеллектуальная дорога, прокладываемая Пиамой Павловной, ведет (вне зависимости от осознания этого почтенной философиней) именно в Церковь Тьмы, А чтобы скрыть очевидное, надо изобрести какой-то хилиасто-гностицизм (что-то навроде квадратного трехчлена, так впечатлившего в известном анекдоте Василия Ивановича Чапаева, когда он попытался его вообразить).

Но дело не в Пиаме Павловне, а в ультраницшеанском классе-прорве. Ницше — это хорошо, но мало. Про че он там молится? Пошлите мне, мол, безумие, великий Свет и великую Тьму… Чуете, что тут лишнее? Свет тут лишний.

Итак, ультраницшеанство (а к нему будет все более тяготеть этот класс) требует уже не Ницше с его одновременным, как мы видим, порывом и к Свету, и к Тьме, а некоего учения, в котором ницшеанство бы осталось, а вопрос о Свете был бы снят.

Существовало ли такое учение? Имело ли оно когда-либо какой-либо политический смысл? Убежден, что существовало и политический смысл имело. Да еще какой!

«Ницше минус Свет» — это особый оккультный фашизм, точнее, тот самый метафизический гитлеризм, который в Третьем рейхе на поверхность не вышел. На поверхность его вывели оккультные неофашисты — Мигель Серрано, Савитри Дэви… Однако это было интеллектуальными разминками, пробами пера. Осуществление чего-то подобного в качестве политически значимой идеологической практики… Это, по-видимому, еще впереди.

Но социальный заказ на ультраницшеанство формируется у нас на глазах.

Он многолик. В это включены как либералы, так и их непримиримые враги. Тексты, культурные артефакты, образцы политического и социального поведения… Все это формирует среду, в которой может вырасти полноценное и политически значимое ультраницшеанство. Пока что речь идет не более чем о среде. Перебирать тут имена бессмысленно. Их слишком много: «имя им легион».

Отвязанный постмодернизм, гламур, воспевание без- и антисострадательной силы, идеализация криминала… Это еще только цветочки… Кстати о цветочках…

Если мы в своих изысканиях будем опираться только на священные тексты, ритуалы, фольклор, культурные свидетельства прямого и косвенного характера — мы добросовестно выполним бессмысленную академическую задачу. Метафизика, если она живая (а другая неинтересна), может быть по-настоящему понята только если наряду с текстами, порожденными культурой и культом, мы научимся читать метатекст под названием «Повседневность».

Метафизично все: уклад жизни, кафе и магазины, свадьбы и похороны, танцы и спортивные состязания. Метафизичен дом… Но рекордсменом по метафизичности является среда, в которую человек погружает свое жилище. Если, конечно, он сам определяет, где жить, чем себя окружать. Такое право есть у немногих. Но то, как эти немногие распоряжаются подобным правом (завоеванным или унаследованным, неважно), может порой открыть феномены, которые культура лицемерно скрывает.

У меня есть знакомые, занимающиеся садоводством. Точнее — устройством окружающей дом человека среды. Коль скоро у человека есть дом и человек заказывает устройство среды, то он отнюдь не беден.

Устройство сада (парка или иного околодомного природного окружения) может человека вообще не интересовать. Ну а если — интересует? Если он платит деньги, тратит время на беседы с профессионалами, вникает в детали, проводит корректировки? Тогда это показательно.

Прежде всего, потому, что сад (искусственная природа, которой ты себя окружил) — это суперметафизическое «местечко». Буквально — твой здешний рай. Твоя проекция трансцендентного в имманентное. И далеко не все богатые граждане России так тупы, чтобы не понимать этого. Сад, кстати, в этом качестве имеет устойчивое метарелигиозное и транскультурное значение.

Но предположим, что лицо, заказывающее такой-то сад, метафизически тупо до беспредельности. Оно все равно сад зачем-то заказывает. Оно в нем наслаждаться хочет. В нем дети должны играть, близкие на качелях качаться. Должен быть, как минимум, «эта, того, релакс!». Иначе — зачем тратить деньги, время, усилия?

Ну, так вот… Мои компетентные знакомые, способные дать статистически ценные сведения, утверждают, что среди людей, занятых созданием околодомных природных сред, имеет место нечто крайне странное. Что все большее количество таких, обеспеченных и небестолковых, людей заказывают себе сады — не мягкие, а предельно (и запредельно) жесткие, чтобы не сказать жестокие.

Что очень модными стали дорогие и небезопасные колючки разных сортов. Что шиповник, который раньше сажали вдоль заборов (что понятно — живая изгородь), теперь высаживают совсем иначе. И требуют, чтобы находили дорогие сорта особо колючего шиповника, со страшными колючками. То же самое касается других растений. Включая безумно дорогие. Какие-нибудь лианы-монстры затаскиваются в дома. Это все равно, что заказать себе шторы из бритв. Что все это такое?

Это и многое другое говорит о том, что на земле в итоге строится не рай, а ад. И что для борцов с хилиазмом попытки построить рай на земле ужасны. А вот попытки (причем продвинутые) построить ад на земле должны защищаться и благословляться. И что вся критика рая на земле призвана на деле не противопоставить этой утопической глупости трезвую оптимизацию земной жизни в соответствии с некими представлениями о благом и должном, а расчистить путь к построению Замка Зла. Начнешь же критиковать ад земной, тебе скажут: «Ах, вам очередного рая на земле захотелось!»

Прорва эволюционирует, точнее инволюционирует… От Наташи из «Трех сестер», кричавшей: «И тут везде я велю понасажать цветочков, цветочков, и будет запах», — к Лопахину, который мечтал о вишневом саде, чтобы, купив его, срубить. А от него — к леди, заказывающей для «садика семейного» не абы что, а лианы-монстры. А чем не метафизический идеал? Ты черт (в пределе — бессмертный). У тебя адский сад в шипах и змеях, Замок Зла. А в долине люди, которые воют от ужаса, завидев тебя издали. И которых можно мучить, мучить и мучить. Развращать, терроризировать… Мало ли еще, что можно придумать?!