Боровой

Это очень простой закон. Зачем создавать себе внутреннюю оппозицию? Это изобретение не Вашингтона и не Карла, это изобретение более раннее, античных теоретиков государственного устройства.

Новодворская

Ну, пожалуй, кроме Перикла и Юлия Цезаря никто это не применял. Это были осознанные попытки в V и в I веках до нашей эры предвосхитить сегодняшние правила Евросоюза и параграфы Пакта о гражданских и политических правах. Но ты же знаешь, что эти исключительные личности правили очень недолго. А Юлий Цезарь даже был убит в благодарность за то, что не завел себе тайную полицию, не произвел никаких арестов и давал заговорщикам делать все, что они хотят. Так что сказал этот старый капитан? Он сказал потрясающие вещи.

Боровой

Ну, похожие вещи и Карл Великий совершал много раз, и многие правители. Называлось это по-разному, чаще всего проявлением милосердия. Но на самом деле, в основе лежала очень простая и прагматическая мысль: не создавать себе оппозицию, не создавать себе врагов, попытаться врагов привлечь на свою сторону и сделать своими друзьями.

Новодворская

Есть еще Генрих IV со своим Нантским эдиктом и свободой совести. И началом социального государства. Потому что он первый в Европе произнес, что у каждого крестьянина по воскресеньям должна быть курица в горшке, и это было началом социального государства и социальной защищенности. Хотя крестьяне тогда вкалывали. У них было совсем не то настроение, что у нынешних колхозников.

Дай мне, наконец, поделиться откровением, которое опубликовали тогдашние журналисты, имевшие дело с этим старым капитаном. Потому что в этом суть не только американской революции, но и суть свободного народа, его генетическая формула. И это доказывает, что в то время эти полтора процента каким-то чудесным образом увеличились чуть ли не до большинства. Такое в истории тоже бывает.

Журналисты никак не могли понять, зачем этого старого полуграмотного капитана понесло защищать независимость Америки. Они у него спрашивали:

— Ну, конечно, вас разорял этот почтовый акт, Stamp act?

— Да что вы, сыночки, я за всю свою жизнь ни одного письма не отправил, я и пишу-то с трудом.

— Вы не могли купить себе чай, потому что были слишком высокие чайные пошлины?

— Да Бог с вами, я чаю вовсе не пью, я пью ром.

— Тогда, наверное, вы не могли читать памфлеты Томаса Пейна, потому что английское правительство препятствовало их распространению?

— Да помилует вас Господь, я, кроме Библии, никаких книг в руках не держал.

— Тогда скажите нам, пожалуйста, зачем вам понадобилось участвовать в войне за освобождение Америки от англичан?

— А потому, ребята, что эти англичане нам мешали. Они нам мешали быть свободными. А нам только этого и надо было.

Нет экономической подоплеки. Есть жажда свободы. И уж конечно, не только у Founding Fathers («Отцов американской Конституции»), не только у Патрика Генри, Мэдисона, Вашингтона, Джефферсона; у тех, кто поставил подпись под американской Конституцией, но и у колонистов вообще. Иначе ничего бы не получилось. Слишком дистанционное было угнетение. Англия там, Америка здесь, между ними океан. Здесь дело было не в угнетении. Они были сыты, у них были свои Ассамблеи. И вот когда они выдвинули этот замечательный лозунг: «No taxation without legislation» («Никакого налогообложения без собственного законодательства»), это была чистой воды интеллектуальная, политическая, духовная основа для поступков.

Сейчас мы просто напьемся из наших чашек и увидим, почему это у нас так, а не этак. Кстати, насчет Мавроди ты не прав. Даже когда его посадили, нашлись защитники, и когда его выпустили, они опять-таки нашлись и заверяли всех, что Мавроди им обязательно отдаст деньги, если его освободят. Потом была некая Валентина, не помню уже ее фамилию, которая таким же образом снабжала всех автомобилями. И опять-таки народ требовал, чтобы ее выпустили, и рассчитывал, что она отдаст им эти самые автомобили, хотя ясно было, что это чистой воды мошенничество. Так что уроки не усвоены.

А если ты считаешь, что наши полтора процента должны получать удовольствие от самой борьбы, то тебе не кажется, что и здесь у нас странности? Мы защищали нашу Брестскую крепость. Ты, я, Боря Немцов, Саша Подрабинек. Защищали до последней капли крови, сказали, что не уйдем, что враг не пройдет. И враг просто-напросто обошел нашу Брестскую крепость и пошел дальше. Он оставил нас защищать Брестскую крепость и захватил всю страну. И мы защищаем нашу Брестскую крепость, а все остальное досталось врагу.

Новодворская

После 1996 года, после последней победы Ельцина на выборах, в которой мы поучаствовали, у нас не было больше побед. Мы шли от поражения к поражению и продолжаем идти по этому болоту. Лягушки квакают, выпь ухает, трясина чавкает. Мы идем от вешки к вешке, от кочки к кочке. Но кочка недостаточно велика для того, чтобы на ней со вкусом пожить. Можно просто остановиться, перевести дыхание и вспомнить предшествующий отрезок болота, а потом идти дальше. И болоту этому не будет, по-моему, ни края ни конца. Вечное болото российской истории и вечное болото для тех, кто пытается наполнить эту бездну, чтобы когда-нибудь возникла твердая земля. Похоже, уже не возникнет. После 1996-го при Ельцине было только два исторических события, которые попадут в анналы. Это дефолт и Хасавюрт. Считаешь ли ты Хасавюрт чьей-то победой: победой Ельцина, нашей победой или победой чеченского народа?

Боровой

Да, мне кажется, что Хасавюрт — это победа демократических сил. Начиная с самых первых дней демократы объединились для противостояния этой варварской акции, которую вела партия войны, те же самые чекисты, кстати. И все это происходило в условиях еще существовавшей свободной циркуляции информации, свободы СМИ. В этих условиях мнение авторитетных людей (в условиях отсутствия грубой, примитивной пропагандистской кампании) и информация доходили до общества. Две десятых процента уважаемых людей могли доносить до граждан свою точку зрения. Понятно, что мнение Юрия Афанасьева значительно важнее мнения того же Ельцина, или Лукашенко, или какого-нибудь Виктора Степановича Черномырдина, потому что это совесть общества. Это человек, который произносит слова не для извлечения выгоды, не для получения еще одного месторождения, а человек, понимающий и чувствующий развитие страны, ее будущее, ее нынешнее состояние. Это понимает общество, это понимают граждане: понимают, что он праведник. Праведники общества — это хорошее слово. В сегодняшних условиях, когда включены все механизмы пропагандистской кампании, когда все чекисты (а ты знаешь, что вторая специальность в школах КГБ, их гражданская специальность — это пропаганда), на экранах все иначе. В условиях пропагандистской кампании мнение и голос праведника не слышны. В этих условиях навязанная информация, навязанная точка зрения становятся доминирующими. В этих условиях сознание значительной части граждан засыпает.

Новодворская

Когда-то наши предки нашли против этого противоядие. В петровскую эпоху, например. Люди «длинной воли» (очень удачное название), то есть те, кто искал правды и не верил официозу, уходили к старцам, в скиты и искали праведников там, где эти праведники водились. Праведники водились в скитах, причащали мукой и брусникой и говорили, что настало царствие Антихриста и что не надо ему поклоняться. Найти Афанасьева несколько легче, чем найти какого-нибудь выгодского старца, и в скит уходить не надо. Поэтому не так уж далеко наши праведники находятся, и, может быть, они просто их плохо искали или не испытывали в них потребности. Кстати, ты недаром упомянул Юрия Афанасьева, потому что убитый (к сожалению, Ельциным) Джохар Дудаев ориентировался на него. Когда его «Московские новости» спросили: а какие у вас ориентиры в политике, вы же собираетесь строить независимое европейское государство? — он тогда назвал меня и Юрия Афанасьева. То есть ориентация была правильная.