Николай Гумилев (1886–1921) Вечное Я в коридоре дней сомкнутых, Где даже небо – тяжкий гнет, Смотрю в века, живу в минутах, Но жду Субботы из Суббот; Конца тревогам и удачам, Слепым блужданиям души… О день, когда я буду зрячим И странно знающим, спеши! Я душу обрету иную, Все, что дразнило, уловя. Благословлю я золотую Дорогу к солнцу от червя. И тот, кто шел со мною рядом В громах и кроткой тишине, Кто был жесток к моим усладам И ясно милостив к вине; Учил молчать, учил бороться, Всей древней мудрости земли, — Положит посох, обернется И скажет просто: «Мы пришли». *** Есть Бог, есть мир; они живут вовек А жизнь людей мгновенна и убога, Но все в себя вмещает человек, Который любит мир и верит в Бога. Христос Он идет путем жемчужным По садам береговым, Люди заняты ненужным, Люди заняты земным. «Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй! Вас зову я навсегда, Чтоб блюсти иную паству И иные невода. Лучше ль рыбы или овцы Человеческой души? Вы, небесные торговцы, Не считайте барыши! Ведь не домик в Галилее Вам награда за труды, — Светлый рай, что розовее Самой розовой звезды. Солнце близится к притину, Слышно веянье конца, Но отрадно будет Сыну В Доме Нежного Отца». Не томит, не мучит выбор, Что пленительней чудес?! И идут пастух и рыбарь За искателем небес. Татьяна Егорова (р. 1955) На Крестопоклонной Небо великопостное так высоко! Кланяюсь Кресту низко. Мне до спасения так далеко, Но Воскресение Твое близко! Предощущение Недели Фоминой Где тот заветный, Чистый и светлый чертог Твой – не вижу! Выше подняться подобно Закхею – не смею, Слышу «Господь мой и Бог!» от Фомы – и немею. Но новая тварь – предвижу светилен – ликует, Тем сердце дышит, — И вновь весна благоухает! Неделя Крестопоклонная, 2009 *** Сокол мой ясный! День снова зимний, Среди весны и поста. Храм Всех Святых, что на Соколе, Солнце, день расчудесный, мороз! Ты одарил меня щедро, Соделай, Боже, Достойной Твоей благодати, Скоро воскреснет Христос! На Крестопоклонной, март 2000 Сергей Есенин (1895–1925) *** Сохнет стаявшая глина, На сугорьях гниль опенок. Пляшет ветер по равнинам, Рыжий ласковый осленок. Пахнет вербой и смолою. Синь то дремлет, то вздыхает. У лесного аналоя Воробей псалтырь читает. Прошлогодний лист в овраге Средь кустов – как ворох меди. Кто-то в солнечной сермяге На осленке рыжем едет. Прядь волос нежней кудели, Но лицо его туманно. Никнут сосны, никнут ели И кричат ему: «Осанна!» Пасхальный благовест Понеслись удары К синим небесам, Звонко раздается Голос по лесам. Тихая долина Отгоняет сон, Где-то за дорогой Замирает звон. Алексей Жемчужников (1821–1908) У всенощной на Страстной неделе На улице шумной – вечерняя служба во храме. Вхожу в этот тихий, манящий к раздумью приют, Лампады и свечи мерцают в седом фимиаме, И певчие в сумраке грустным напевом поют: «Чертог Твой я вижу в лучах красоты и сиянья, Одежды же нет у меня, чтобы в оный войти… Убогое, темное грешной души одеянье, О Ты, Светодатель, молюсь я Тебе: просвети!» Вынос Плащаницы Выносится в толпу Святая Плащаница. Все расступаются, склоняясь перед ней. Я слышу тихий плач. Заплаканные лица Мне видны сквозь огонь бесчисленных свечей. Свершилось! Кончены предсмертные страданья. Умерший на Кресте положен в гроб Христос. И в пенье клироса мне слышится рыданье, И я роняю сам скупые капли слез. |
