Быков пошел вперед, освещая пол и стены и вскоре действительно заметил тонкую проволочку, протянутую над полом. Разрядить мину для него не составляло особого труда, он еще внимательнее стал приглядываться и снял пяток противопехотных мин нажимного действия, благо над ними была заметна потревоженная и более светлая земля. Они крались все осторожнее и вскоре вступили в первую подземную церковь.
Окаемов даже простонал, осветив фонарем фрески на стенах. В смертной печали смотрели на них три старца дырами вместо глаз. Новоявленные бесы в глумливом страхе прострелили им мудрые зраки. На полу валялась мотыга, ею пытались соскоблить штукатурку и уничтожить образы святых. Затхлый мертвенный дух наполнял подземный храм, пахло кровью, на уровне груди в стенах зияли обхлестанные черным дыры от пуль.
— Здесь расстреливали, — догадался Егор.
- Да, да… святые места притягательны для бесов, — глухо отозвался Окаемов. — Более трехсот монахов жили в подземном монастыре… Я был тут еще до революции и видел пещерных затворников… где они теперь… Озера вокруг монастыря и Гефсиманский пруд вырыты вручную… трудно поверить, что это сделали два монаха, давшие обет и принявшие послушание всю жизнь не выпускать лопаты из рук… Подземный ход, по которому мы пришли, по преданию, вырыл один монах… Представьте себе силу духа русских послушников, перенесших личные страдания, терзающие их души, и неимоверные тяготы во имя Христа. Велик путь их для народа и России, которая теперь несет крест на Голгофу, ослушавшись их предсказания, и сама будет распята дикими варварами. Мечом и кровью внедряющих сатанинское учение на святую землю нашу… Будет распята, если мы не помешаем этому…
Черниговские старцы великую славу имели на Руси… здесь под землей Иеромонах Агапит принимал и исцелял десятки тысяч паломников, тут жил удивительный по силе духа и прозрению старец Варнава, который предсказал посетившему его Николаю II путь мученика и прозорливо написал о будущем России: «Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться…» Ежедневно старец Варнава целил души и тела около тысячи паломников и умер здесь в алтаре, стоя на коленях в молитве пред Всевышним… Умер с крестом в руках… Здесь есть целительный источник Черниговской Богоматери и должна быть ее чудотворная икона, если враги не уничтожили ее…
Икона оказалась на месте. Под нею полулежал толстый камень, стертый наполовину коленями паломников, он был в засохшей крови. Окаемов пришел в какую-то священную ярость, его всего трясло, он хрипло выдавливал слова, малопонятная его речь пугала Егора и Николая, и они ничего толком не могли понять из его почти бессвязного монолога:
— Вот оно и есть то самое сатанинское язычество, к коему враги пыжатся пристегнуть древнерусское православие. Смотрите и запомните этот вандализм, ему нет прощения! Они устроили жертвенник своей гнусной веры на нашем святом месте и христианской кровью обагрили эти чистые церкви, вы посмотрите, на стенах пыточные крючья, изуверы, средневековая инквизиция… Варвары!!!
Вдруг в туннеле послышался крик и дикий хохот. Окаемов разом смолк, и все трое прислушались.
- Идут сюда, — предостерег Быков, — надо укрыться в келье.
Они быстро прошли в ближайшую тесную камору и затихли. Крики приближались, из щели приоткрытой двери кельи они увидели пляшущий свет факелов; подземную церковь заполнили невиданные люди в черном одеянии с острыми шишаками балахонов на голове, так одевались средневековые палачи… Они притащили кого-то за руки и бросили на молитвенный камень. Один начал читать длинный текст на непонятном языке, лишь Окаемов понял его и гневно прошептал:
— Служители Зверя…
Десяток факелов освещали все, что происходило перед глазами невольных зрителей. Главный из пришлых достал ярко сверкнувший нож и стал колоть им вскрикивающую жертву. Егор было рванулся туда, но Окаемов сильно сжал его плечо и выдохнул:
— Их много, не справиться…
Быков зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел последний взмах ножа, отчаянный вопль и булькающий хрип казненного. Двое в черном держали его за руки, двое за ноги, а жрец собирал из перехваченного горла хлещущую кровь в темную чашу.
Крики животного восторга наполнили оскверненную русскую церковь, потрясая факелами, палачи закружились над зарезанным человеком в ритуальном танце, хохоча и беснуясь…
Егор тихонечко толкнул в бок Николая Селянинова и шепнул ему: «Стос! Без оружия, как учил…»
Стремительными тенями они метнулись к черным призракам, и подземный храм огласил такой вопль Быкова, что двое уронили от испуга факелы и все пляшущие замерли в неестественных позах, как Парализованные. Еще ни когда Егор не бился так неистово, никогда не осеняла его подобная энергия возмездия, как в этот миг. Он ощущал себя в вихре полета и единым прикосновением карающей руки валил намертво мерзких зверей. Их спесивая уверенность в безнаказанности, чувство своей всепроникающей дьявольской силы и страха, принесенного людям этой земли, были так незыблемы в их сознании, что они даже представить не могли, что с ними делают, и только жрец заверещал в испуге, оставшись один, взмахивая перед собой ритуальным ножом и отступая к стене, на которой покоилась чудотворная икона Черниговской Богоматери. Он понял все, занес длинный тесак над ее ликом в слепой ярости, но не успел ударить…
- Веруешь ли ты во Христа воплощенного?! — рявкнул Никола Селянинов.
Этот резкий вопрос возымел удивительное действо, жреца скорчило, ударило о стену, но он все равно лез к иконе, и тогда Никола так врезал ему в прыжке ногой, что тот сломался как трухлявый пень и рухнул… нож звякнул о стену и улетел во тьму. Быков еле оттащил Николая от мертвого жреца, тот изломал его всего и напоследок сорвал черный балахон, и они оба отпрянули в испуге. Свирепо скаля зубы и пяля недоумевающе выпяченные глаза, на оскверненном молитвенном камне лежал генерал Лубянки.
Перешагивая через трупы врагов, подошел Окаемов и промолвил:
- Собаке — собачья смерть! Да простит нас Богородица!
— Он осторожно снял чудотворную икону со стены и приказал: — Надо немедленно уходить, скоро хватятся… но наверху вряд ли остались особо посвященные… вы не представляете, что натворили… вы уничтожили осиное гнездо, возможно, самое главное или часть его, — он взялся срывать балахоны с мертвых и под каждым открывались высокие чины тайной охранки… — За мной! Идем подземным ходом к Лавре. Как бы нам перекрыть за собой ход?
- Они его сами перекроют, — Егор сорвался с места и скоро принес снятые им мины, на ходу вкручивая взрыватели, — в церкви их ставить нельзя, а в начале хода я им устрою гостинец…
Ловко орудуя финкой, он вырывал ямки и ставил за собой спаренные мины. Они бежали тайным ходом к самому Сердцу России, к Троице-Сергиевой лавре. Вокруг было столь ответвлений, келий и тупиков, что отыскать их след в таком лабиринте было непросто. Когда они уже были близки к цели, сзади глухо рвануло, потом еще раз и колыхнулся воздух в туннеле.
- Есть! — успокаивающе проронил Быков. — Я горняк и установил мины так, что свод непременно рухнет, и они побоятся дальше сунуться.
Перед самым выходом на поверхность Окаемов остановился, медленно оглядел своих спутников и проговорил:
- Мы находимся сейчас в священной Маковице… так назывался холм, где преподобный Сергий вознес монастырь… Это место почиталось и привлекало внимание русичей еще задолго до его строительства… Сохранились предания и летописные источники, что над Маковицей в древности являлись чудные столпы света и это почиталось как знамение Высшего Бога…
— Мы это искали? — спросил Никола.
- Мне кажется, что мы нашли все, что искали… Это и есть искомая Сиян-гора и где-то рядом с нами лежит в земле тот самый сказочный Бел-горюч камень… первый камень, уложенный в Храм Россию… в ее фундамент. Мы искали очаги древнерусского православия.
