Литмир - Электронная Библиотека

— Да заломает же он тебя, батюшко!

— Как же ему заломать, ить я его выкормил с детушки. Хватит уж, хватит, Никитушка, больно стомился я радостью, — он погладил зверя, и тот покорно лег у его ног.

— А говорят, что звери людского языка не понимают, — громко прошептала Марья.

— Как же не понимать, понимают… всякая живая тварь разумением живет и душою кроткой. Ты поглянь только, как он встоптал округ камня дорогу круглую, ить двадцать лет ждал меня и маялся… На диво преданность подобная от бессловесного зверя… А на камушке этом я провел тысячу ночей столпником в молитвах святых… плоть укрощая и страсти греховны… Сладкое время общения с Богом… а Никитушка меня караулил и ждал утра, чтоб приласкал я его и поиграл, сухарика дал и хлебушка. Так мы и жили… в пустыньке сей… он не мешал мне молиться…

Старуха только теперь испугалась зверя, и ее заколотило всю, не могла она поверить и осознать это родство, страх накатывал, и рука ее все крестила и крестила себя и Илия…

А он взобрался на камень, оставив прислоненный посох и воздев к небу руки, запел молитву, тянулся вверх, словно намерился взлететь с этого священного камня, и чудился Марье в солнечном облике — столпом светлым Божьим… Медведь на нее не обращал совершенно внимания, глаз не отрывал от Илия и все вздыхал томительно.

Илий сошел с камня не скоро, сотворив, как и прежде, все молитвы Богу и Пресвятой Богородице, истомившись и наполнившись восторгом столпника, молодостью своею воспрянув, дивясь твердостью веры своей в те далекие годы…

Когда они пошли к монастырю, медведь неотступно следовал за Илием, боясь потерять опять желанного человека. Старец уговаривал его остаться, но зверь отказывался понимать и только мотал головой и шел, как привязанный. Марья следовала за ними, видя ладный перекат мышц под шкурой зверя, все движения были мягки и плавны, красив он был и остерегающ силой своею.

Всполошились охранники над воротами и на колокольне, увидев небывалую картину, похватались за оружие, испугались зверя, но он шел за старцем мирно, а сзади старуха замыкала шествие. Ворота растворились, и они вошли в монастырь. Егор и Ирина с Васенькой, Окаемов и Мошняков как раз были во дворе, когда скрипнули ворота и первым настороженно шагнул огромный медведь, оглядываясь кругом и шумно вбирая воздух ноздрями. Все замерли от неожиданности, но вдруг Васенька с громким криком бросился к воротам. Он летел стремглав, держа на голове большую зеленую фуражку, с которой не расставался даже во сне. Ирина и Егор бросились следом, а Николай Селянинов, поняв, что они не догонят мальчишку и он успеет первьм налететь к зверю, кинулся на стену к обалдевшим охранникам и вырвал автомат у одного из них.

Вскинул оружие и понял, что не успеть, можно поразить Васю, с разлету прыгнувшего на шею зверя с радостным воплем. На секунду Николай растерялся, уже почти нажав спуск, и вдруг испуганно расслабил палец… Медведь лизал ребенка широким языком, а подбежавший Егор остановил Ирину, бьющуюся у него из рук и промолвил спокойно:

— Не надо… Теперь я понял, откуда у Васеньки в руке была шерсть медвежья… Этот зверь привел нам его…

— Мама! Мамушка-а! — вскричал Васенька, — это мой друг… мы с ним шли в лесу… он такой теплый и хороший, я спал у него ночью на животе и нисколечки не боялся… Ну потрогайте же его скорее, он хороший.

Только теперь и Марья поняла все, как добрался Васенька за столь верст от разбитого бомбами эшелона с сиротским приютом, и опять поразилась Илию, сделавшему милосердным, добрым и мудрым… только лишь оставшимся бессловесным… дикого зверя. Медведь подождал старца и пошел за ним к келье, а когда следовали мимо сада, Васенька принес ему румяное яблочко. И медведь сладостно съел его, потершись головой о мальчишку. Толпа людей шла за ним в немом благоговении и страхе. Ирина боялась за Васеньку и манила его к себе, сулила конфетку и пирожок с малиной, но он отрицательно мотал головой: — Мама, ну подойди же ты сама, он тебя лизнет языком, он такой шершавый и теплый, как твои руки… Ты не плачь, я поиграюсь со своим другом и приду…

Медведь лег у кельи старца с тяжким утробным вздохом облегчения и уснул, положив морду на широкие лапы. Васенька понял, что друг его хочет спать, и не стал мешать ему, кинулся к Егору и Ирине, тараторил, рассказывая, как встретил его в лесу, как он лизал его больные ранки и вел куда-то… Потом Вася подбежал к Илию и спросил:

— Дедушка, а почему он такой седой, как твоя борода?

— Он старенький и сослаб, потому и седой…

— А что он любит кушать?

— Малинку, медок, корешки разные…

— Малинку?! — Вася стремглав кинулся в малинник и крикнул оттуда: Мама, батя! Ну помогите же мне быстро малинки собрать, мой друг очень ее любит и хочет покушать.

Егор и Ирина обрывали спелые ягоды, взгляды их перекрещивались на Васеньке, торопливо собирающем малину. Ему очень хотелось и самому ее скушать, даже рука машинально тянулась ко рту, но он останавливал ее у самых губ и складывал ягоду в шапку, подаренную приезжим дяденькой. Когда она наполнилась почти до краев, Вася бережно понес лакомство к спящему медведю и тронул его за ухо рукой: — Проснись, старинушка, я тебе малинки принес, очень вкусная, ты ее любишь, — он высыпал горку перед самой мордой его и надел фуражку, — ешь же, ешь, мне самому, нисколечки не хочется.

Никита пробудился и стал осторожно собирать ягоду языком, и увидел в его глазах Егор благодарность к мальчишке и одобрение к ответной любви души Васи нежной…

* * *

Всю ночь Илий слышал тяжкие стоны медведя и выходил от молитвы к нему, а к утру понял, что Никитушка изжился на белом свете и готовится в путь иной… Как лег у кельи, так и не вставал более и не сдвинулся с места, а все смотрел и смотрел на двери и ждал старца и силился вскинуть голову, при его появлении жалостливо и хрипло извергал стон и опять ронял голову на лапы.

Словно чуя его беду, самой первой на рассвете пришла к келье сестра милосердия. Ирина увидела печально застывшего над медведем старца и все поняла своим женским чутьем. Уже не боясь зверя, она склонилась над ним и потрогала ладонью горячий нос, увидела взгляд его полный смертной тоски и заполошилась, бегом кинулась в санчасть и скоро принесла сумку с лекарствами. Сделала Никите два укола, пыталась засунуть в пасть какие-то порошки и таблетки, но зверь не желал раскрывать рта, безучастно мигал глазами, устремленными на старца. Ирина плакала, гладила грубый загривок рукою, стоя на коленях пред ним, и старец подивился такому бесстрашию милосердному женщины к дикому зверю… Он успокаивал ее, тоже гладил по голове, сердце свое изводя укоризной перед НикитушкоЙ, что крест тяжкий возложил своим отсутствием на живую и любящую тварь Божию и скорбя ми обрек многими душу зверя разумного… В лагерях и муках он тоже помнил и тосковал о медведе, часто вспоминал, как вышел сам на него истощавший медвежонок-сирота, стоял у камня и терпеливо внимал его молитве, напряженно слушал дивную песнь, и завораживала она его, поуркивал и поплакивал следом, а когда монах сошел с камня, смело ткнулся в колени его головой', встал и обнял ноги лапками, поскуливая от печали одиночества. Заблудным дитем явился он в пустынь лесную и не пожелал оставить Илия, провожал его до опушки леса, но в монастырь не пошел, а вернулся в чащу. Какова же радость была у Илия, когда он с хлебом и иным припасом пришел к камню и встретил там его. Медведушка радостно и сладко жевал принесенный хлебушек, призакрыв глаза…

Но-о… Истаяла жизненная свеча зверя, едва теплится огонь и мерцает в его добрых глазах, готовый вот-вот стухнуть совсем. Старец кротко промолвил, оглаживая волосы Ирины:

- Нельзя убежать от старости и не догнать юности… успокойся, сударушка, отходит медведушка мой путем смирения и святости…

- Я с самого детства видела медведя во снах, он преследовал меня и никогда не трогал, а потом он оторвал цепь от дуба и догнал… и вот я встретила его в образе человека и полюбила…

- Медведь, по древнему толкованию — Судьба… И никуда от нее не денешься и против воли судьбы ничего не сотворишь. Судьба подомнет, как медведь нерадивого и злого человека, а доброго и светлого выведет на исцеление к людям, как вывел Никитушка Васеньку к нам… А судьба есть Божественный промысел, и воля Бога ведет нас грешных. Не откупиться никаким богатством от судьбинушки, и все нажитое при помощи лжи останется. Тщетой избудет… Иуда взял плату и удавился, а серебреники остались… В самые лихие моменты смертные любой Человек вспоминает Бога… в испуге хватается за сердце… это он так думает, а рука-то ищет крест… да креста нет спасительного… у безбожных…

65
{"b":"283941","o":1}