— Не хотите взглянуть на «Крэй»? — предложил Стефенс. — Это наш суперкомпьютер. Впечатляющее зрелище.

Лорен захватил свои ксерокопии, и они втроем вышли в коридор. Мимо время от времени сновали бородачи в джинсах и спортивных майках, на ходу здороваясь с экскурсоводами Лорена. Троица вошла через одну из дверей в ярко освещенную комнату, уставленную столами с дисплеями. В центре на элегантной подставке стояла главная достопримечательность — пластмассовый прозрачный тетраэдр высотой менее метра с черной поликарбонатной начинкой. Словно родители, гордящиеся своим отпрыском, Стефенс и Курита благоговейно остановились перед «Крэем». На подставке красовался приклеенный неким шутником лист бумаги с надписью красным фломастером: «Здесь покоится Гейзенберг». Сверху из суперкомпьютера выходили прозрачные трубки охлаждающей системы.

— Ваш компьютер чем-то напоминает агрегат «Макдональдса», — пошутил Лорен.

— Так же быстро готовит, только не еду, а информацию, — в тон ему заметил один из лаборантов.

— А недавно, в пятницу утром, в него попал электрон высокой энергии, — с дурацкой серьезностью сообщил Стефенс.

— Да, я наслышан о сбое компьютера, — подхватил Лорен.

— Понимаете, кроме обычных электронов, составляющих материю, вся Вселенная заполнена невидимыми электронами с отрицательной энергией. Эту гипотезу высказал Дирак.

Лорен, не улавливая юмора, внимательно слушал.

— Так вот, иногда из этого невидимого моря вдруг выпрыгивает какой-нибудь электрон и вступает во взаимодействие с материей. С нашим «Крэем» это случается регулярно, раз в неделю. И тогда компьютер выходит из строя. — Стефенс с готовностью осклабился. — Представляете, какой он у нас нежный? Чувствует даже невидимое.

Затем они показали Лорену мастерскую Стефенса с валявшимися тут и там пакетами из-под картофельных чипсов. Оттуда перешли в конференц-зал, ставший буфетом и заставленный столами и торговыми автоматами. По пути Курита наукообразно убеждал Стефенса в необходимости создания мини-вселенной с помощью ускорителя.

— А как повлияет, — поинтересовался Лорен, — ваша новая вселенная на уже существующую?

— Взорвемся к черту, — порадовал Стефенс.

— Тогда искренне желаю вам неудачи в этом эксперименте.

— Чушь! — возразил Курита. — Все будет в порядке! — Затем доверительно посмотрел на Лорена. — За что я ценю своего коллегу, так это за его доскональное знание теории Калуцы — Клейна. Настоящий эксперт!

— Говори по существу, — насупился Стефенс.

— Понимаете, в чем загвоздка, — витийствовал Курита, — надо устроить эксперимент так, чтобы исчезли нужные компоненты пространства и времени. В начальный момент создания искусственной вселенной возникают девять пространственных измерений и два временных. А затем остаются три пространственных оси и одна временная, то есть четырехмерное пространство-время. Так вот, надо сделать так, чтобы наше пространство-время не пересекалось с пространством-временем новой вселенной. Тогда они никак не будут влиять друг на друга.

— Ну и как же ты собираешься воплотить свои бредни в жизнь? — ехидно поддел Стефенс.

— Ты ведь эксперт, подскажешь мне.

— Ха-ха. Жди. Когда рак на горе свистнет.

Зайдя в очередную комнату, троица обнаружила там Вильяма Пашиенса, все еще болтающего с кем-то по телефону. Лорен прислушался, но разговор не имел никакого отношения к интересовавшему его делу. Пашиенс усиленно убеждал кого-то выйти на сверхурочную работу, тот категорически возражал. Стефенс и Курита вышли в коридор, пылко продолжая разборку.

— Все посмотрел? — осведомился Пашиенс, повесив трубку.

— Кое-что увидел.

— Подвезти тебя до поезда?

— Конечно.

Лорен попрощался со Стефенсом и Куритой, пожав руки и поблагодарив их, и вышел с Пашиенсом под ослепительное солнце к автостоянке. Лужи высохли, от проливного дождя не осталось и следа. Лорен надел темные очки.

— Как прошла экскурсия? — с интересом спросил Пашиенс, заводя «блэйзер».

— Клоуны. Им не хватает только грима и приклеенных носов.

— Они всего лишь лаборанты. Тебе надо бы побеседовать с настоящими учеными. — Пашиенс вырулил со стоянки. — Как-то раз одному из этих парней я, помнится, «починил» машинку для сшивания бумаг. Он растерянно высунулся в коридор, а я как раз проходил мимо. Оказалось, в степлере просто кончилась проволока для скобок. Я в десять секунд вставил ее, и степлер заработал. Не Лаборатория, а дурдом. И откуда здесь берутся такие полудурки?

В каждой шутке есть доля правды, подумал Лорен. Пашиенс, наверно, неспроста иронизирует. Собирается провести кое-какие изменения в ЛВТ. Не в степлерах, разумеется.

Не поговорить ли с Джерниганом? Нет, не теперь, его надо загонять в угол, когда рядом нет сторожевых собак — его жены и Пашиенса.

— Ты видел Власика в маглеве? — спросил Пашиенс.

— Я там не встретил ни души.

— Жалко. — Пашиенс включил третью скорость. — Замечательная технология, а поезд пустует.

— Да, люди слишком любят свои автомобили.

— Некоторые все же, наверно, ездят поездом.

— Да. Из тех, кто живет в городе.

— Власик — физик-теоретик. Он приехал из Восточной Европы много лет назад. Очень любит кататься на маглеве, иногда весь день взад-вперед ездит. Особенно когда озадачен нелегкой проблемой. Сидит в костюме, при галстуке и смотрит на движущийся в окне мир. Утверждает, что это помогает ему лучше представить частицы с релятивистскими скоростями.

— Я его не видел.

«Блэйзер» миновал «Раскрытую симметрию» и подъехал к остановке маглева. Лорен вернул Пашиенсу карточку визитера и распрощался с ним.

Войдя в первый вагон, Лорен увидел там одного-единственного человека. Маленький, плешивый, румяное лицо, синий костюм и красный галстук. Руки аккуратно сложены на коленях. Голубые водянистые глазки остановились на вошедшем. В ответ Лорен кивнул ему, догадавшись, что это и есть Власик. Тот ответил тем же и перевел взгляд в окно, созерцая невидимые для посторонних абстрактные образы.

Лорен задумался о ксерокопиях и файлах, переписанных с компьютера Пашиенса. Очевидно, эти сведения бесполезны для расследования. Если, конечно, Пашиенс по оплошности не выдал что-нибудь важное, что весьма маловероятно.

Надо что-то придумать.

Поезд тронулся с места, быстро набирая скорость на пути в прошлый век.

— Я все-таки позвонил Виолетте Дюденхоф, — приступил к рассказу Лорен.

— Неужели? — Дэбра готовила салат, высушивая мокрые листья латука бумажными салфетками. По телевизору в соседней комнате бодро рекламировали новое слабительное.

— Я старался говорить с ней очень тактично. К тому же, Господи, сколько времени прошло. Рэндал погиб более двадцати лет тому назад, вряд ли все еще стоит скрывать правду. Я поинтересовался по поводу каких-либо родственников Рэндала в Нью-Мексико в возрасте от двадцати до тридцати лет в настоящее время.

— Действительно, в такте не откажешь, — усмехнулась Дэбра.

— Насколько ей известно, ответила она, у Рэндала вообще не осталось никаких родственников после смерти его единственного брата от СПИДа в Сан-Франциско. Он был гомосексуалистом.

— Это ничего не меняет. Она может и не знать о том, что у Рэндала был сын.

Дэбра достала из микроволновой печи кипящую кастрюлю с энчиладами — блинчиками из кукурузной муки с мясом, сыром и перцем.

Лорен никогда всерьез не задумывался о гомосексуалистах. Как они приходят к этому, как обнаруживают в себе отклонения? Вникать в их мироощущение и образ жизни не доставляло ему большого удовольствия.

— Хонечно, может не знать, — отозвался он.

— Да и никто не слышал о сыне Рэндала.

— Тем не менее я не откажусь от этой затеи. Может быть, кто-нибудь что-то знает. — Тут вдруг ему в голову пришла новая идея. — Послушай, а что, если Пашиенс тоже гомик?

— С чего ты взял?

— С одной стороны, у него пунктик выставлять напоказ свои мужские хобби, всячески подчеркивая принадлежность к слабому полу. С другой — его очень волнует внешний вид и антураж собственного кабинета. Роскошный турецкий ковер, длинные волосы... Оружие для охраны подобрал самое лучшее. А одежда? К тому же ни разу не был женат. Наверно, состоял в половой связи с Убитым, а потом вдруг убрал его неизвестно зачем.