Ваше величество не имѣетъ ли другихъ желаній, или не желаетъ ли сдѣлать еще какихъ признаній передъ тѣмъ, чтобы принять таинства? Исповѣдайте свои грѣхи и Богъ Всемогущій вамъ проститъ, какъ и я вамъ прощаю.

Въ настоящую минуту я не царь, а я, батюшка, только кающійся. Я тебѣ высказалъ все, что у меня на сердцѣ. Олимпіада…

Я ей передамъ ваше прости и ваши приказанія.

Мои приказанія? грустно сказалъ государь, черезъ нѣсколько часовъ я обращусь въ прахъ и другой будетъ повелѣвать тамъ, гдѣ я царствовалъ!

Что прикажете сдѣлать для вашего сына?…

Для котораго? строго спросилъ государь.

Но солдатъ, вѣдь…

Сынъ Марьи Ассеньковой, прервалъ его государь. Я о немъ позаботился, ты же это знаешь, но ему нельзя болѣе оставаться въ Россіи…

Ваше величество, не желаетъ ли его видѣть!

Я его видѣть? Но гдѣ же?

Священникъ посмотрѣлъ на государя съ удивленіемъ.

Неужели ты думаешь, что я, лежа на своемъ смертномъ ордѣ соглашусь видѣть кого нибудь, кромѣ моихъ законныхъ дѣтей и моей жены?! Батюшка, неужели ты бъ этого желалъ? Неужели ты осмѣливаешься объ этомъ спросить?

Пресвитеръ замолкъ.

Да, нѣсколько дней тому назадъ, я былъ бы очень счастливъ его видѣть. Можетъ что нибудь въ его чертахъ напомнило бы мнѣ Марью Ассенькову! Но теперь… нѣтъ, ни за что!

Ни сказать ли ему что нибудь отъ вашего имени?

Отъ моего имени? Нѣтъ! Скажи ему, чтобы онъ не увлекался мыслей, что онъ мой сынъ. Что я сдѣлалъ для него, это только изъ сожалѣнія къ его молодости… Что, отыскали дѣвушку, которую онъ любитъ, которая пришла въ Петербургъ вмѣстѣ съ нимъ?

Нѣтъ, ваше величество.

Если ее разыщутъ, дай ей это кольцо, при этихъ словахъ, Николай снялъ съ своего пальца кольцо съ опаломъ. Опалъ — камень слезъ, пусть же онъ сдѣлается для нея камнемъ радости и счастія. Марья Лссенькова носила это кольцо, и прибавилъ тихо: оно пусто, тамъ ужь больше нѣтъ яду. Батюшка, она любила раненнаго солдата Савельева, кажется, его такъ зовутъ. Если она его до сихъ поръ любитъ, она должна быть озабочена его счастіемъ. Только ему, ему одному. А не то…

Священникъ взглянулъ вопросительно на государя.

А не то? переспросилъ онъ сосредоточенно

А не то, она умретъ, или пойдетъ въ монастырь. Я положилъ въ медальонъ кольца бумагу, которая дастъ ей возможность сдѣлать за себя взносъ въ монастырь.

А ничего не говорить сыну… солдату? еще разъ спросилъ духовникъ.

Нѣтъ! отвѣчалъ государь твердымъ голосомъ. Онъ не долженъ знать, что онъ мой сынъ. Батюшка, одно можешь ему сказать, только одно.

Священникъ прислушался.

Передай ему мое благословеніе, благословеніе отца, но, ты не долженъ меня называть, потому что, ты вѣдь знаешь, я не хочу, чтобъ онъ зналъ, что я его отецъ.

Теперь, батюшка, благослови меня!

А причастіе?…

Мнѣ остается жить еще нѣсколько часовъ и я хочу ими воспользоваться, чтобы проститься съ моимъ семействомъ. Я передъ тобой покаялся, какъ и передъ Богомъ Всемогущемъ во воемъ, что тяготѣло у меня на душѣ.

Бажановъ перекрестилъ и благословилъ государя, произнося шопотомъ молитву.

Теперь попроси императрицу и моихъ дѣтей.

Священникъ торжественно удалился со слезами на глазахъ. Вскорѣ вошла императрица съ дѣтьми.

Кто могъ бы описать послѣдовавшую сцену горя и отчаянія!

Передъ кроватью государя, стали на колѣни дѣти и внуки, а императрица нагнулась надъ изголовіемъ и припала губами ко лбу государя.

Александра, обратился къ ней государь, прощай! Почти сорокъ лѣтъ, мы съ тобой прожили, дѣля и радости и горе. Гроза только что миновала, когда мы съ тобой соединились, и мы разстаемся снова въ грозу! Теперь, Александра, ты должна заботиться, вмѣсто меня, о счастіи нашихъ дѣтей. Не правда ли, ты это исполнишь?

Слезы душили императрицу, она не была въ состояніи отвѣчать.

Да ты это исполнишь, я въ этомъ убѣжденъ, моя добрая, вѣрная подруга! А вы, дѣти мои, не забывайте, что для меня ваша мать пожертвовала своимъ здоровьемъ. Вѣдь вы этого не забудете? Александръ, ты мнѣ это обѣщаешь, не правда ли? У тебя доброе сердце, и это для меня утѣшеніе, что я могу тебѣ поручить свою жену — твою мать.

Перо отказывается описывать послѣдующей, надрывающей сердце, картины происшедшей между отцемъ и дѣтьми. Да, въ это время онъ не былъ государемъ, а любящимъ отцемъ. Онъ одинъ сохранилъ присутствіе духа, тогда какъ всѣ остальные совсѣмъ растѣрялись, хотя горючіе слезы струились и у него по щекамъ.

Государь благословилъ свою жену и дѣтей и сказалъ имъ: Прощайте, прощайте на вѣки! Впрочемъ нѣтъ, не на вѣки, тамъ мы снова увидимся. Затѣмъ, запечатлѣлъ прощальный поцѣлуй на ихъ лбу, и сказалъ въ послѣдній разъ:

Прощайте же, прощайте! теперь я все покончилъ съ землей и принадлежу только небу!

Почти силой пришлось вывести изъ комнаты членовъ императорской семьи.

Александръ, останься со мной, вмѣстѣ съ короной, я передамъ тебѣ, такъ же мой послѣдній вздохъ, сказалъ Николай своему старшему сыну.

Онъ вернулъ такъ же великаго князя Константина.

Становись на колѣни, сынъ мой, чтобы я могъ тебя благословить еще разъ, сказалъ.

Онъ его еще разъ благословилъ.

Благодарю тебя, сынъ мой, сказалъ онъ торжественнымъ голосомъ, благодарю тебя.

Все семейство вышло изъ комнаты, громко рыдая.

Его прощаніе съ приближенными было коротко и торжественно.

Напрасно Клейнмихель старался остаться наединѣ съ своимъ покровителемъ, государь ему въ этомъ холодно отказалъ.

Когда дворъ удалился, вошелъ духовникъ въ полномъ облаченіи въ сопровожденіи придворнаго духовенства и государь пріобщался Святыхъ Тайнъ въ присутствіи своего сына.

Святой отецъ, сказалъ государь, пріобщившись, что я теперь примирился съ небомъ? Я умираю христіаниномъ, какъ я всегда и жилъ — православнымъ христіаниномъ и защитникомъ святой вѣры православно-христіанской.

Да проститъ тебѣ Богъ твои прегрѣшенія, сынъ мой, какъ и я тебѣ ихъ прощаю, отъ его имени, сказалъ священникъ.

Такъ благослови меня еще, это будетъ въ послѣдній разъ въ моей жизни.

Теперь оставьте меня наединѣ съ сыномъ.

Александръ съ полчаса оставался у отца въ комнатѣ, потомъ вышелъ блѣдный, разстроенный, пошатываясь и направился въ покой императрицы.

Ваше величество! спѣшили всѣ его привѣствовать.

Да, къ сожалѣнію на свѣтѣ черезчуръ много низкопоклонниковъ, которые желая подслужиться великимъ міра сего, на перерывъ спѣшатъ ихъ величать только что унаслѣдываннымъ титуломъ.

Молчать! крикнулъ имъ Александръ II, чего добраго, мать услышитъ!

Потомъ приказалъ.

Доложите по обыкновенному, наслѣдникъ цесаревичъ.

На порогѣ дверей, ожидала его императрица Александра Ѳедоровна въ бѣломъ платье съ короной на головѣ.

При его входѣ, она сняла съ себя корону и положила ее у ногъ новаго государя.

Она первая воздала своему сыну царскія почести.

Въ эту минуту императрица была болѣе матерью чѣмъ женой.

Клейнмихель съ нетерпѣніемъ быстро шагалъ въ своемъ кабинетѣ. Онъ не ѣздилъ въ дворецъ, такъ какъ прежде желалъ знать, чего достигнетъ фаворитка. Каждые четверть часа изъ дворца являлся къ нему адъютантъ доносить о здоровіи государя. Но эти извѣстія становились все печальнѣе и печальнѣе. Поднасъ онъ останавливался передъ стрѣлкой телеграфа, соединяющаго кабинетъ государя съ его кабинетомъ. Онъ все надѣялся получить приказаніе тотчасъ же явиться къ государю, но напрасно, стрѣлка попрежнему оставалась неподвижной. Только отъ времени до времени дребезжалъ сигнальный колокольчикъ телеграфа, но въ слѣдствіи сотрясенія отъ его собственныхъ шаговъ. Тогда онъ останавливался и прислушивался, въ надеждѣ услышать столь желательный сигналъ, но дребезжаніе тотчасъ же прекращалось и графъ снова шагалъ по кабинету.

Наконецъ снѣгъ захрустѣлъ подъ колесами кареты остановившейся у подъѣзда его дворца. Клейнмихель приложилъ лицо къ окну и при свѣтѣ луны, узналъ карету фаворитки. Онъ снова въ нетерпѣніи зашагалъ по комнатѣ въ увѣренности, что его родственница вотъ-вотъ пришлетъ за нимъ или сама явится къ нему. Мрачныя думы терзали его душу. Время шло, а никто не приходилъ за нимъ отъ Нелидовой и она сама не являлась.