Боги хорошо постарались, чтобы окрест предмета ее увлечения сгрудилось слишком много печалей, и отнюдь не дивных. Незадолго до смерти Ахматова вернется к этому сюжету: «Всего прочнее на земле печаль…»

Но так вышло в конце, в итоге, в результате. Начало же, в марте 1915-го, долгодействующих печалей не предвещало. В том марте А.А. и в вещем сне не приснился бы разведенный средь бела дня мост. Мост – вещий знак, мост – символ насильственного разъединения и вечной разлуки – с любимым, с любовью, с юностью, со всей прежней жизнью. Начало сулило живую жизнь и даже земную любовь. Об этом с почти «бесстыдной» откровенностью, нараспашку, «рассказали стихи» – знаменитые, зацитированные, но до сих пор не отрефлектированные «Ждала его напрасно много лет…».

Авторская датировка этого шедевра – 1916. Комментаторы утверждают, что дата мнимая, что стихотворение написано в 1918-м, поскольку здесь говорится, что встреча с Анрепом произошла три года назад. На мой же взгляд, это как раз тот редкий случай, когда Ахматова не по обыкновению точна: в 1918-м страстно-ликующих стихов к Анрепу она уже не писала.

Что касается временных реалий, то в этой песне торжествующей крови смысловой нагрузки они не несут: и апрельский тонкий лед, и тому три года ловчее укладываются в счастливый найденный размер, нежели мартовский лед и год назад. Короче, по моему убеждению, стихи написаны в промежутке между апрелем 1916-го и маем того же года, когда Анна Андреевна со дня на день ждала приезда Анрепа (уезжая в середине февраля 1916 года, он обещал вернуться через пять, максимум шесть недель).[41]

Прочитаем же этот текст внимательно, и не отдельно, а в связке с малоизвестным стихотворением раннего Блока – «Вербная суббота».

Блоковская «Вербная суббота» – не только красивый литературный задник, на котором Ахматова разыгрывает сказку о черном кольце. В этом стихотворении спрятан ответ на вопрос, до сих пор смущающий и биографов ее, и комментаторов, – откуда взялась в «Поэме без героя» тема Гостя из будущего. Откуда? Ну, конечно, из блоковской «Вербной субботы»! Это у него в Вербную субботу в сонном, будто заколдованном московском царстве появляются влюбленные «заморские» гости, приехавшие не только из-за моря, но еще и из будущего – из «поздних веселых времен».

Цитирую оба текста, выделяя курсивом строки, связанные по принципу переклички, в отношении: тема и вариация.

Анна Ахматова

Александр Блок

Тщательное вслушивание в переборы и перезвоны переклички двух поэтов – задача специальной литературоведческой статьи, я же отмечу лишь некоторые, не требующие тонких доказательств смысловые, содержательные соответствия («сигнальные звоночки»).

Первое. В «Записных книжках», для себя, Ахматова пишет, что познакомилась с Анрепом в Великом посту. В стихах и в разговорах с Лукницким, явно оглянувшись на Блока и приглашая и нас оглянуться, уточняет: не просто в Великом посту, а в Вербную субботу.

Второе. Лейтмотив блоковской «Вербной субботы» – дремотная сонь – проясняет умысел второй строчки первой строфы ахматовского рассказа о чудесной, как бы предсказанной встрече с суженым в Вербную субботу. Без подключения блоковской «Вербной субботы» к этой строке («похоже это время на дремоту») она кажется проходной, подрифменной (дремоту – субботу), истинности страстей и правдоподобию обстоятельств не отвечающей (чего-чего, а «дремотной сони» в реальной жизни Анны Ахматовой отродясь не было).

Третье. По «Вербной субботе»: «Что было на небе – теперь на земле» – разрешается и любовная коллизия ахматовской вариации на заявленную Блоком тему: девичий сон (мечта, греза, предчувствие) оказывается сном в руку:

Боярышня у Блока впускает заморского гостя в свою светелку, он выходит оттуда лишь на рассвете. То же и у Ахматовой. У сцены встречи с женихом откровенно чувственный (грешный!) окрас, ликует не душа ее лирической героини, а кровь:

Встреча с фон Анрепом была возведена в ранг Предназначенного судьбой еще и потому, что Борис Васильевич и в самом деле неожиданно для А.А. оказался в некотором роде «царевичем». «Царевичем из поэмы «У самого моря», – записывает с ее слов Павел Лукницкий, – А.А. предсказала себе настоящего царевича, который явился потом". И не когда-то «потом», а в Вербную субботу, как и в поэме: