Литмир - Электронная Библиотека
A
A

9

Я начала привыкать к этой странной новой жизни. Я приходила в школу, кое-как брела сквозь туман уроков, добиралась до рисования у мистера Рэксбери, где мне сияло солнце, а вечером отправлялась в инсультное отделение и выдерживала бури папиного настроения.

Какая несправедливость! Разговаривать с ним все время приходилось мне. Мама ограничивалась тем, что меняла ему белье и приносила мягкую пищу – йогурт, мороженое, рисовый пудинг, – хотя его вставная челюсть была уже на месте и в полной боевой готовности.

Грейс вообще жалась к стенке палаты, словно пытаясь продавить сквозь нее ход в туалет. Если ее не спрашивали, она не произносила ни звука и время от времени тихонько помахивала ладошками, явно думая об Ижке, Фижке и Свинюшке.

Зато мне приходилось час или больше изображать учительницу – после долгого школьного дня, где меня заставляли изображать ученицу. Заранее подготовиться к занятию с папой было невозможно, поскольку все зависело от его настроения. Я попробовала нарисовать карточки с хорошо знакомыми ему предметами: книжная полка, рубашка, брюки, чашка чая, тарелка с картошкой и рыбой – и под каждой картинкой подписать четкими печатными буквами соответствующее слово. Когда я первый раз принесла карточки, отец был утомлен борьбой с физиотерапевтом. Он даже глядеть не захотел на мои картинки и сонно покачивал головой на все попытки вытянуть из него хоть слово.

– Ему это слишком трудно, бедняжке, – пробормотала мама.

По-моему, я просто не сумела его расшевелить. Мне захотелось нарисовать черное белье с розовыми кружевами и посмотреть, не развяжется ли у него язык.

На следующий день я снова достала карточки, но на этот раз реакция была слишком сильной. Он выхватил их у меня здоровой рукой и разбросал по полу.

– Ду-ра, ду-ра, ду-ра! – хрипел он. – Не мла-денец те-бе!

Что ж, он по крайней мере говорил, правда, не то, чего от него хотели. После этого я отказалась от карточек, хотя милая сестра Луч подобрала их с полу и попросила разрешения воспользоваться ими для других пациентов.

Я была страшно польщена и нарисовала еще целый набор для пожилых женщин – помаду, расческу, ночную сорочку, фотографию внуков и телевизор. Сестра Луч поцеловала меня в щеку и сказала, что я необыкновенно умный ангелочек.

Я решила, что не буду больше возиться с папиным обучением, потому что это пустая трата времени.

Когда мы пришли в следующий раз, отец лежал на подушках неподвижно, с серым, изможденным лицом и лиловыми кругами под глазами. Я думала, что он будет еще раздражительнее обычного, но он взял меня за руку, а по щекам у него текли слезы, скатываясь вбок, к ушам. Я не могла понять, слезятся у него глаза от изнеможения или он действительно плачет. Мне было неуютно и неловко, и в то же время я чувствовала нежность. Я присела на краешек кровати и стала рассказывать, что он скоро поправится, что ему совсем уже недолго осталось лежать в больнице, что скоро он снова будет учить нас и возить на экскурсии. Я стала вспоминать все места, куда он нас возил, и папа пытался повторить за мной «Национальная галерея», «Хэмптон-Корт», «Виндзорский замок», «Гастингс» и «Боксхилл». Слова звучали почти неузнаваемо, и все же с моей помощью он мог сказать, в каком из этих мест собраны картины, какое принадлежало прежде королю из династии Тюдоров, какое знаменито битвой в стародавние времена и где нужно подыматься на высокий холм по узкой обрывистой тропке.

Нелегко было затрачивать столько усилий на отца, а потом, вернувшись домой, садиться за уроки. Я усвоила, кто из учителей только поворчит немного из-за несделанного задания, а кто будет тебя преследовать и мучить. Главной преследовательницей и мучительницей была миссис Годфри. Я нарисовала ее в виде амазонки с одной грудью, влекущей за своей колесницей повергнутых в прах окровавленных учеников.

У меня не было группы поддержки, как у Грейс с ее Ижкой и Фижкой. Мне приходилось бороться в одиночку. Задания по литературе были нередко до смешного легкими, французский, история, религиоведение и ОБЖ почти всегда были полной ерундой, зато с физикой, программированием и математикой я никак не могла справиться. Вот если бы у нас были домашние задания по рисованию! Но у нас был только сдвоенный урок раз в неделю – почти ничего!

Я очень старательно работала над своим натюрмортом. Я добавила еще несколько своих любимых книг: «Под стеклянным колпаком», «Над пропастью во ржи», «Тесс из рода д'Эрбервиллей», «Франкенштейн» и «Коконы», откровенно стараясь произвести впечатление на мистера Рэксбери.

Он кивал головой, читая названия, а потом улыбнулся мне:

– Миссис Годфри будет тобой гордиться.

– Миссис Годфри меня ненавидит.

– Ну что ты, нет, конечно.

– Она меня ненавидит, ее раздражает каждое мое слово. Она меня постоянно унижает и наказывает. Не знаю почему. Я по-настоящему стараюсь по литературе. То есть раньше старалась. Больше не буду.

– Продолжай стараться, Пру. Ты ее, видимо, сбиваешь с толку. Она не привыкла к таким девочкам, как ты.

– А я не привыкла к таким теткам, как она! – Помолчав, я добавила: – Вот если бы все учителя были такими как вы, мистер Рэксбери!

– Бесстыдная лесть в глаза – лучший способ завоевать учителей, – сказал он со смехом. Потом посмотрел на меня уже серьезнее и спросил: – Тебе тут нелегко приходится?

– Не очень, – осторожно сказала я.

Вот уж действительно – мало сказано!

– Я слышал краем уха в учительской, что у тебя болен папа?

– У него был инсульт. Сейчас ему немного лучше, но он все еще почти не может двигаться и говорит только отдельные слова. – Голос у меня дрогнул.

Мистер Рэксбери тепло и внимательно посмотрел на меня.

– Да, тебе сейчас тяжело. Если что, можешь использовать кабинет рисования как отдушину. Живопись помогает отвлечься. А это тебе, чтобы ты не заблудилась.

Он сунул мне в портфель скатанный в трубочку лист бумаги. Я не стала в него заглядывать в школе, при всех, подождала до дому, до того момента, когда мама с Грейс устроились на кухне пить чай. Свернутый листок был перевязан красной ленточкой. Я ее развязала, приложила к горящей щеке, а потом намотала на палец, как толстое шелковое кольцо. И стала медленно разворачивать листок.

28
{"b":"28360","o":1}