На углу у театра образовалось огромное скопище народа. Выступает бродячий цирк. Толпа перегородила всю улицу, так что прохожим, не желающим смотреть действие, невозможно обойти ее и приходится уходить в переулки. Наши новые знакомые — молодой граф и девушка — уже здесь. Они только подошли, и давайте, дорогой читатель, вместе с ними протиснемся в первые ряды и немного посмотрим представление.

Вот на арену-мостовую выбежал очень худой человек в черном трико, с раскрашенным лицом и подложенными под рукава огромными «бицепсами».

— Аттракцион «Говорящая лошадь»! — громко объявил он. — Дрессировщик — я! Лошадь — сейчас будет!

Он сделал несколько смешных ужимок и взмахнул огромной дубиной, к которой была привязана веревка и которую он держал в руках в виде кнута. В ту же секунду откуда-то из переулка, где стоял фургон и был сооружен занавес, послышался звук трубы, и оттуда же на мостовую выбежала «лошадь» — двое других клоунов, обрядившихся в костюм пегой лошади. Приплясывая под аплодисменты зрителей и звон балалайки, «лошадь» весело проскакала по кругу, затем выбежала на середину и низко поклонилась публике, ударившись при этом мордой.

— Ну-ну. Вот и говорящая лошадь, — сказал дрессировщик. — Похлопаем ей, почтеннейшая публика! Сейчас она нам что-нибудь скажет.

Повернувшись к лошади, он обратился к ней повелительным тоном:

— Ну-у? Скажешь нам что-нибудь? Скажи: «Добрый вечер, почтеннейшая публика!»

— Иго-го-го-го! — явно не лошадиным голосом ржанула «лошадь».

— Да не «иго-го-го-го», а «здравствуйте, почтеннейшая публика!»

— Иго-го-го-го! — настойчиво повторила «лошадь».

Публика расхохоталась.

— Ах так! — взорвался «дрессировщик». — Упрямая кобыла! Чему тебя учили? А ну, говори! — Он ухватил обеими руками свою дубину-кнут, размахнулся и щелкнул бечевкой в воздухе. «Лошадь» испуганно вскрикнула, шарахнулась в сторону, но по-человечески не заговорила.

— Иго-го-го-го!..

Зрители смеялись от души.

— Вот всегда так и бывает, уважаемые дамы и господа. Кормишь ее, поишь. А тебе за это «иго-го-го» с хреном. Будешь говорить, глупое животное? — Он снова щелкнул кнутом.

— Иго-го-го-го!

Так повторилось еще несколько раз.

— Все, господа! — наконец взревел «дрессировщик». — Мое терпение лопнуло! Получай, подлая скотина!

Он перехватил бечеву, размахнулся дубиной и изо всех сил шарахнул своему «питомцу» по голове.

— Ой, ма-ма-а-а! — закричала жалобно «лошадь», вскочив при этом на задние ноги и обхватив передними «копытами» голову.

Трудно, уважаемый читатель, передать словами всю комичность этой сцены. Зрители хохотали. Аллочка была в восторге, и даже Виталик Урманчеев, вечно сердитый и раздражительный, тихонько хихикнул.

— Правда, здорово? — отсмеявшись, спросила Аллочка.

— Да, смешно, — уже сухо ответил он.

— Аттракцион «Жар-птица»! — объявил конферансье, он же бывший «дрессировщик».

На «арену» вышли двое высоких, очень крепких мускулистых парней и с ними девочка лет семи-восьми в костюме павлина. Это был акробатический номер, и в течение почти десяти минут эта маленькая циркачка буквально парила в воздухе, поочередно отталкиваясь от могучих плеч ее партнеров-атлетов. Они играли ею точно мячиком. Номер требовал огромного мастерства — одно неверное движение, и девочка могла бы запросто разбиться о камни. Зрелище было бесподобным. Публика наблюдала за ним, затаив дыхание. Наконец маленькая нимфа опустилась на землю, взяла стоявший в стороне небольшой саквояж и медленно пошла по кругу:

— Кто сколько может, уважаемые дамы и господа… Кто сколько может… Спасибо… Большое спасибо…

Денег не жалели. К завершению сбора саквояж был почти полон разноцветными купюрами и мелочью.

— Благодарю вас, господа! Представление продолжается!

Выбежали двое клоунов, наверное, те, что изображали лошадь. Один — тощий и маленький, в сереньком старом пиджаке и в разорванных спереди брюках, с намалеванным на лице зверским оскалом гнался за другим, нарумяненным и очень толстым, одетым в женское платье с подложенными арбузными грудями, очень напоминающими известную в Москве госпожу Борзыкину.

— Спасите! Караул! — обмахиваясь на бегу веером, громко кричал толстый, изображающий даму.

— Догоню! Сейчас догоню! — злобно шипел преследователь.

— А чего это вы за мной бежите? — вдруг спросила «дама».

— Я?! Я злой и коварный сексуальный маньяк! — порядочно запыхавшись, ответил тощий.

— Да? Не может быть!

— Еще как может! Газеты читать надо!

— Врете, небось? Кошелек хотите украсть?

— Да не вру! Маньяк я! Вот вам истинный крест.

— Фу-у! — толстый, вернее, «толстая» остановилась, тяжело дыша. — Что же вы раньше-то не сказали. Я б и не бежала от вас столько-то верст. Насиловать будете?

— Ага.

— Может, не надо? Я ведь девица еще.

— Надо, надо.

— Ну, раз надо! — Она резко схватила тощего, оторвала от земли, с хрустом прижала к себе, поцеловала взасос и принялась его мять и щипать.

— Спасите! — закричал «маньяк». — Помогите! Убивают! Насилуют!

Публика посмеивалась. Аллочка улыбалась. Молодому графу номер был явно не по душе:

— Пойдем, Аллочка?

— Подожди, может быть, дальше что-нибудь интересное будет.

— Прошу тебя, пойдем!

— Ну пойдем, пойдем! Вот издергался весь!

Под визги и стоны замученного «маньяка» они выбрались из толпы зрителей.

— Что-нибудь не так, Виталик? — удивленно спросила Аллочка.

— Все так, все так, — ответил Виталик и отвернулся.

— Ты как-то странно вдруг переменился!

— Тебе показалось. Ты хотела мороженого? Пойдем, я тебя угощу.

— Отчего ты не дал мне досмотреть представление?

— Что там смотреть? Ерунда какая-то!

— Да-а, — задумчиво протянула Аллочка. — Это на тебя не похоже…

— Вон, смотри, Аллочка. Там тоже люди стоят. Пойдем посмотрим, может быть, там что-нибудь интересное?

— Да ну, там политики. Терпеть не могу этих болтунов.

Они все-таки подошли. В небольшом кругу, человек в двадцать пять — тридцать, высокий, довольно прилично одетый оратор громко кричал, выражая свое полное несогласие с городскими властями:

— Дала ли что-нибудь народу эта власть? — спрашивал сам себя оратор. И сам же и отвечал: — Да, может, что-нибудь и дала. Жить людям стало немного лучше, чем в прошлом веке. Но при этом все-таки основными материальными ценностями и благами этого великого и богатого государства пользуются лишь немногие избранные. Кто? Известно кто! Те, кто разъезжает в каретах! Те, кто живет в роскошных особняках! Богачи, князья, графы, высшие государственные чиновники и прочие! И подумать ведь только! Большинство этих людей еще каких-нибудь пятнадцать — двадцать лет назад практически ничем не выделялись из массы, за исключением, может быть, громких фамилий!.. Но дело даже не в этом. Никакая власть не может оставаться у кормила бесконечно долго! Она отрывается от своего народа! Она заедается, жиреет, погрязает в коррупции, обзаводится круговой порукой!.. Она становится мало на что способной! Хотите доказательств? Пожалуйста! Тот же пресловутый маньяк! Отчего его до сих пор не поймали? Да оттого, что московским властям просто нет до этого дела! Им он не страшен! Их дочери и жены, сестры и матери ездят в каретах или в роскошных автомобилях с пуленепробиваемыми стеклами! Они не возвращаются поздним вечером домой с учебы или работы! Они не спешат затемно на завод или в пекарню! Им не страшно за своих детей, которые спрятаны за каменными стенами с зарешеченными окнами и надежной охраной! А каково нам? Бедным рабочим, пенсионерам, студентам?.. А может, этого маньяка специально не ловят? Может, попросту не желают ловить его? Может, им это выгодно? Пусть маньяк подержит народ в страхе! Пусть отвлечет его от политики! Может, это властям только на руку, а? Ведь с трудом верится, что нашей бравой полиции во главе с многоуважаемым генералом Фигориным не под силу за столько времени изловить всего лишь одного преступника?..