Максим встряхнулся, прекращая очередной спор с собственной совестью. Этот спор начался не сегодня и не вчера. Очень давно, в другой жизни, странный человек по имени Колдун уже задавал ему подобные вопросы. И Максим не смог на них ответить. А потом железный, несгибаемый Странник очень доходчиво, простыми словами объяснил Максиму, в чем истинная цель всякого разумного и культурного человека. И Максим поверил Страннику. Потому что хотел поверить. Потому что устал метаться в поисках ответов на вопросы собственной совести и предпочел, чтобы на них ответил кто-нибудь другой, более мудрый, более опытный.

Группа вышла к Крепости под вечер. Чутье не подвело Максима, и он точно вывел людей к тому самому входу, вернее, провалу в коридоры Крепости. Они стояли и смотрели на черную дыру в земле. Из дыры слабо тянуло сквознячком и пахло чем-то сладковатым, застоявшимся.

— Это и есть она? — кивнул Зелусс на дыру.

— Это один из дальних секторов Крепости. Сама она, по слухам, занимает площадь в несколько десятков квадратных километров. Сотни километров коридоров, собственный внутренний транспорт, электростанция, водоснабжение, арсенал…

— Если мы найдем ее арсенал, Империя впишет наши имена золотыми буквами на свои скрижали! — с пафосом заговорил капитан.

— Посмертно, — вставил Максим.

Капитан поперхнулся и замолчал.

— Ну что, пошли? — Максим сел и свесил ноги в дыру.

— Погодите, ленд Гален, вы уверены, что туда можно спускаться без страховки? — В глазах Зелусса плеснулся затаенный страх.

— Я уже бывал там, командор. Это дыра в потолке коридора, а там всего-то метра два с половиной. Да внизу земли полно. Закрепим страховку за дерево и — вперед.

Через пять минут группа стояла в девственной темноте довольно широкого коридора. Тишины здесь не было. То впереди, то сзади слышались какие-то шорохи, вздохи, где-то капала вода. Потом коридор огласил длинный протяжный гортанный крик, ему ответило не то эхо, не то другой крикун. Максиму звук показался очень знакомым, но на моряков он произвел сильное впечатление.

— Может, не стоит ходить туда? — вполголоса произнес капитан.

— Ничего страшного, — успокаивающе ответил Максим. — Это какое-то животное. Мы просто немного прогуляемся тут и вернемся на субмарину. Хорошо бы привезти какое-нибудь доказательство существования всего этого…

Группа двинулась вперед прежним порядком. Когда из дыры стихли их голоса, на поляну из кустов осторожно вышел маленький кривоногий уродец с непропорционально большой головой. Из одежды на нем была только набедренная повязка, за спиной болтался на ремне здоровенный карабин, а в тощих ручках мутант сжимал длинную пику. Пришелец огляделся, пощупал привязанную к дереву веревку и протяжно свистнул. Из чащи в ответ прилетел такой же свист. Тогда уродец уселся неподалеку от дыры на корточки и замер, прикрыв глаза.

Минут через пятнадцать веревка слегка дернулась и натянулась, а потом из дыры выбрался Максим. Он огляделся, подошел к мутанту и тронул его за костлявое плечо.

— Привет, Бошку. Опять спишь?

— Здравствуй, Мак. И вовсе я не сплю. — Мутант поднялся и оперся на свою пику. — Мы тебя тут уже четвертый день дожидаемся.

— А где принц-герцог?

— Недалеко, в схроне охотничьем сидит.

— Тогда пошли. Времени у меня мало…

Рудольфа Сикорски разбудил не будильник, а сигнал вызова нуль-связи. На засветившемся экране появилось знакомое длинное лицо с ниточкой усов под крючковатым носом.

— Советник Маккинтайр? Какими судьбами? — Сикорски зевнул во весь рот. — Простите, у нас только, — он бросил взгляд на табло таймера над дверью, — четыре часа утра. Что-нибудь случилось?

— Это я вас хочу спросить, что случилось? — визгливым фальцетом заговорил советник. — Почему сотрудник ГСП Максим Каммерер до сих пор находится у вас, когда он должен был еще три недели назад прибыть на Землю?

— Откуда у вас такие сведения? — насторожился Сикорски. Остатки сна мгновенно вылетели из головы.

— У меня свои надежные источники, Рудольф. И я жду объяснений!

— Максим Каммерер более не работник ГСП, — сказал Сикорски. — У меня есть его письменное заявление с просьбой о переводе на работу в научную группу КОМКОНа «Саракш-1» младшим научным сотрудником. И я, как руководитель группы, его просьбу удовлетворил.

— Ладно, с этим я еще разберусь, — недобро прищурился Маккинтайр. — А вот у меня есть данные, что ты проводишь несанкционированные эксперименты по психотрансформированию?

«Неужели Марк?!» — подумал Сикорски.

— Я провожу незапрещенные эксперименты, советник, — сказал он вслух. — Психотрансформирование — новое научное направление, требующее больших практических исследований. В том числе на добровольцах.

— Пока нет официального одобрения Совета на работу с людьми, все эксперименты являются незаконными, Рудольф! — отчеканил Маккинтайр. — И ты это прекрасно знаешь. Кто доброволец?

— Максим Каммерер, — неохотно ответил Сикорски.

— Где он сейчас? Я хочу с ним поговорить.

— Не получится, советник.

— Это еще почему?!

— Он выполняет… практическую часть эксперимента. — Сикорски оскалился.

— Так отзови его!

— Не могу. С ним нет постоянной связи.

— Вы за это ответите, Сикорски! — Лицо Маккинтайра пошло пятнами. — Я этого так не оставлю! Я добьюсь, чтобы эта тема была закрыта.

— Я вам сочувствую, советник, вы беретесь за очень трудное дело, — серьезно сказал Сикорски. — А сейчас извините, я хочу спать!

Он прервал связь, посидел перед нуль-передатчиком несколько секунд, в ярости сжимая и разжимая кулаки, потом встал и вышел из каюты.

Бригадир Пикту страдал от зубной боли с самого утра. За ночь левую щеку раздуло так, будто он засунул туда мяч для игры в понг. Конечно, надо было сразу вызвать бригадного дантиста Кадлера. Может, и обошлось бы. Прописал бы бригадиру какие-нибудь порошки. А теперь вот, видимо, придется вырывать. Пикту с детства боялся зубоврачебного кресла, но тщательно скрывал свою слабость. Подобный страх не достоин легионера. И Пикту готов был десять раз сходить в облаву, под пули выродков и бунтовщиков, чем дать прикоснуться щипцами к больному зубу.

Пытаясь хоть как-то унять боль, бригадир вытащил из нижнего ящика стола заветную фляжку с каргийским коньяком довоенного розлива и отхлебнул глоток, запустив обжигающую жидкость за больную щеку. Пару минут ничего не происходило, но потом боль, словно испугавшись, начала утихать. И в этот момент на столе зазвонил большой красный телефон. Пикту уставился на него, как на предателя, потому что это был аппарат правительственной связи и не ответить на вызов означало бы очень крупные неприятности. А для этого придется проглотить драгоценный коньяк, и зубная боль тут же заявит о себе снова.

Телефон звонил. Бригадир зажмурился, глотнул, выдохнул и взял наушник.

— Это ты, Пикту? Канцлер говорит. Почему к телефону не подходишь?

— Я… был в соседней комнате, ваше высокопревосходительство. В комнате связи…

— А, связи? Это хорошо. Значит, связь восстановлена. И бригада твоя снова в норме?

— Да, почти все легионеры вернулись в строй, ваше высокопревосходительство.

— Почти?

— К сожалению, девять человек пришлось отчислить из бригады… по состоянию здоровья. — Бригадир почувствовал, что боль в зубе возвращается, медленно запуская свои острые щупальца глубоко в челюсть.

— Что же с ними приключилось, Пикту? — ласково продолжал Канцлер.

— Они… сошли с ума, ваше вы…

— Ладно. Жаль… Я тебе чего звоню, Пикту. Пора бы порядок в городе навести. А то подпольщики что-то сильно озорничать стали. Радиостанцию вот захватили, крамольные речи передают, мол, конец Творцам, все свободны… Про выборы какие-то талдычат. Нехорошо, Пикту. Согласен?

— Так точно, ваше высокопревосходительство! Немедленно приму все необходимые меры. А… его высокопревосходительство Странник в курсе?