У Тома в голове бушевал вихрь. Он чувствовал, что живет, или, по крайней мере, пробуждается к новой жизни. Перспектива заниматься чем-то иным, кроме как просиживать штаны в отделе слияний и поглощений компаний, наполняла его буквально щенячьим восторгом. Раньше он и подумать об этом не мог, а теперь перед ним вставала совершенно другая реальность. Слова старика эхом отдавались в ушах.

Но оставались и вопросы. Изменение карьеры представлялось чем-то вроде затяжного прыжка — манящего и пугающего одновременно. Микеланджело поступил учеником к Гирландайо, и Тому понадобится наставник, который подтолкнет его к новой жизни или возьмет в ученики. Вероятно, так дорога в эту жизнь окажется хоть немного проще. Он начал прикидывать, как может сложиться его творческий путь, перебирать имена тех, кто уже достиг успеха на этом поприще и кого бы он хотел видеть своим Учителем.

Этот день навсегда изменит твою жизнь. А если хотя бы на миг допустить, что старик прав? Может ли случайная встреча на городской скамейке на другом краю земли перевернуть его жизнь? Том взглянул на часы. Три. Они уже почти два часа провели рядом с «Давидом». Но эти часы показались ему минутами, и он понял, что хочет успеть взять от этого странного старика все, что тот может ему дать.

— Кажется, первые два урока я усвоил. Что дальше?

— Ты хороший ученик, Томас. Когда ты заставляешь свои мозги работать, с тобой одно удовольствие иметь дело. А экзамен у тебя еще впереди, придет время, и ты вспомнишь те истины, которые тебе сегодня открылись, и обратишься к ним в нужный час.

— Так я и поступлю. Продолжим?

Если хочешь добиться успеха, ты должен обрести уверенность в том деле, которое тебе дается лучше всего.

А теперь пора взглянуть на II Gigante поближе, — они подошли к статуе. — Я расскажу тебе еще кое-что, а потом мы отправимся в другое место.

Том вслед за стариком обошел «Давида». Размеры колосса поражали воображение. В прошлый раз молодой человек не решился подойти к нему так близко.

— Томас, что ты видишь перед собой?

— Я вижу... статую.

— Завидная зоркость, — усмехнулся старик. — Хорошо, спрошу иначе: какое у Давида настроение?

— Настроение?!

— Именно!

Том задумался.

— Ну хоть намекните, в каком направлении мне думать, — сдался он наконец.

— Будь по-твоему. Какой момент изображает скульптура?

— Не знаю.

— До схватки или после?

Том пристальнее оглядел скульптуру. Праща на плече. Камень в руке. Напряженный взгляд направлен куда-то влево. На Голиафа? Хмуро сведены брови. Отдельные кусочки вдруг сложились в единую картину.

— Прямо перед схваткой.

— Верно!

— А почему это так важно?

— Вспомни историю. Традиционно Давида изображали сразу после битвы. О ее завершении говорила лежавшая у его ног голова Голиафа. Но Микеланджело намеренно изобразил своего Давида непосредственно перед тем, как он убил великана. Причиной этого послужила политическая ситуация, существовавшая на тот момент, когда создавалась скульптура. Италия была чудовищно разобщена. Феодальные владения и вольные города (к которым принадлежала и Флоренция) находились в состоянии постоянной войны. Любая мало-мальски крупная армия считала чуть ли не своим долгом напасть на цветущий край. Конечно, и раньше статуи создавались исключительно ради красоты, но в то же время они были исполнены и политического смысла. Статую Давида собирались установить на самом видном месте, у входа в Палаццо Веккьо (он же Дворец Синьории), чтобы она служила напоминанием самим жителям города и предостережением захватчикам, буде такие объявятся вновь. Поэтому я и спросил тебя о настроении Давида. В свете того, что я тебе рассказал, каким, по-твоему, должен быть Давид?

Том еще пристальнее вгляделся в мраморную фигуру, но так и не мог понять, о чем толкует старик.

— Не знаю.

— Вот что сказал Давид Голиафу, прежде чем метнуть в него камень: «Я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам [труп твой и] трупы войска Филистимского птицам небесным и зверям земным» [1 Цар 17:46.]. А теперь взгляни и представь, что через несколько мгновений ему предстоит произнести эти слова. Что же он должен чувствовать?

Том взглянул. И — понял.

— Уверенность. Он чувствует уверенность в себе.

— Томас, ты схватываешь просто на лету! Ты совершенно прав. Микеланджело хотел изобразить уверенность. Он хотел, чтобы перед лицом тех, кто придет с мечом, Флоренция чувствовала то же самое, что Давид перед битвой с Голиафом. Он хотел заявить от имени своего города: кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет.

— Значит, тема следующего урока — уверенность?

— Чтобы воплотить свою мечту, ты должен быть всегда уверен в себе. А если говорить о большем, надо поступать по велению сердца и пользоваться заложенной в тебе силой... И тогда твоя уверенность передастся окружающим.

— Хм, а если во мне ее нет?

— Томас, правильно ли ты понимаешь значение слова «уверенность»?

— Наверное, нет. Что же оно значит?

— Вдумайся. Уверенность — значит то, что в тебе есть вера. Это же очень просто. Ты просто должен верить себе самому.

— Но если я не могу? — продолжал настаивать Том.

— Во что-то в себе ты наверняка должен верить. К примеру, я многого не умею. Но в то же время многое мне удается прекрасно. Именно на этом должна основываться моя вера в себя. Вот в чем суть урока: если хочешь добиться успеха, занимайся тем, что умеешь делать хорошо, и тогда у тебя появится уверенность в своих силах. Именно это внушает врагам Флоренции «Давид» на протяжении сотен лет. И ты тоже должен браться за дело с верой в успех.

— Но как?

— Когда вернешься домой, займись тем, что позволит тебе раскрыть свои силы. Хоть мы знакомы совсем недолго, я уже вижу в тебе внутреннюю энергию. Ты открыт для перемен и восприимчив к советам. Ты хорошо обучаешься. Ты стремишься к знаниям. Если ты найдешь дело, которое позволит проявиться этим способностям, ты действительно почувствуешь себя более уверенно. Сейчас ты не веришь в себя потому, что занимаешься тем, к чему у тебя не лежит душа. Тебя и гнетет, что ты тратишь свою жизнь впустую. От этого и происходят все твои сомнения, страхи и в конечном итоге разочарование в собственных силах. Человек должен заниматься тем, в чем он силен. Отсюда и рождается уверенность.

— Все. Я понял.

— Прекрасно, значит, можно идти дальше?

— Почту за честь сопровождать вас, — почтительно склонил голову Том. Старик прав, ему действительно нравится быть учеником в этой школе.

Настоящий мастер — это тот, кто достиг истинных высот и установил планку для других, кто достиг совершенства в деталях.

Обойди «Давида» кругом столько раз, сколько захочешь, и подумай вот о чем: это без сомнения, самая знаменитая из всех скульптур библейского царя, может быть, вообще самая знаменитая в мире. Так скажи мне: почему, если существует так много его изображений, именно это считается самым прекрасным? В чем заключается его особая красота? Просто иди, смотри, и пусть ответ сам придет к тебе. И когда это случится, ты постигнешь четвертый урок настоящей жизни. — Том медлил. — Иди же, — легонько подтолкнул его старик.

Том потратил почти десять минут на то, чтобы изучить статую со всех сторон. Он ходил, останавливался, потом продолжал движение. Когда он снова поравнялся со стариком, к ним подошел охранник галереи и поздоровался как со старыми знакомыми.

— Что, новый ученик?

— Да, причем замечательный.

Охранник подмигнул Тому.