Мэллори нырнул в окно столовой следом за Бомбардиром и выбежал за ним в коридор, споткнувшись по дороге о выбитую дверь.

На лестнице он почувствовал одышку и сухость во рту, однако ничто на свете не смогло бы его остановить.

Инспектор был на площадке второго этажа, когда Бомбардир выскочил в чердачную дверь. Секунду спустя оттуда послышался пронзительный женский крик.

Когда Мэллори, в свою очередь, выбрался на крышу, Дождевой Любовник, схватив Дженни за щиколотку, пытался стащить ее вниз. Мэллори сразу узнал нападавшего и в течение одной секунды связал между собой факты, которых раньше упрямо не хотел замечать. Девушка опять закричала, и он бросился на помощь.

Когда-то Джордж Мэллори неплохо играл в регби, а также был чемпионом в среднем и тяжелом весе. Он рванул Дождевого Любовника за руку и нанес ему подрезающий удар справа. В свое время это был его коронный прием, благодаря которому двадцать семь лет назад он и завоевал титул чемпиона. Но теперь, к сожалению, ему не удалось достигнуть цели. Дождевой Любовник прикрылся и сам ударил Мэллори локтем под дых. Потом ребром правой ладони он нанес инспектору страшный удар по левой руке, которая треснула, как сухая ветка. Мэллори со стоном рухнул на крышу. Тогда Дождевой Любовник ухватил его за шиворот и потащил к балюстраде.

Нику казалось, будто все это уже однажды происходило. Когда он выбегал через чердачную дверь, прямо у него над головой полыхнула молния, и раскатился удар грома. Потом послышался странный свистящий звук.

В долю секунды Ник увидел все: девушку в разорванном платье, истерически рыдающую на краю крыши, и мужчину с искаженным гримасой лицом, держащего Мэллори над пустотой.

Бруно Фолкнер! Ник издал торжествующий вопль. Разом спало напряжение, которое накапливалось в нем в течение последних двадцати четырех часов. Значит, все это время он был на верном пути!

Ник метнулся вперед, подпрыгнул и нанес Фолкнеру матэ-тобигери — один из самых жестоких ударов в каратэ. У скульптора изо рта хлынула кровь, он покачнулся и выпустил Мэллори. Но тут Ник поскользнулся на мокрой черепице и упал на своего шефа.

Прежде чем ему удалось подняться, Фолкнер схватил его за горло. Ник извернулся и ткнул противника кулаком в лицо. Тот инстинктивно запрокинул голову, а Ник попытался ударить его по шее. Фолкнер опять подался назад. Ник воспользовался этим для новой атаки. Однако допустил ошибку: удар, который свалил бы с ног обычного мужчину, только привел Фолкнера в ярость. Ник еще не успел выпрямиться, когда скульптор налетел на него, как ураган. Послышался хруст ломающихся ребер, и Ник упал на колени.

Фолкнер отступил на шаг и пнул его ногой в живот. Ник рухнул ничком. Следующий удар, наверняка, проломил бы ему череп, но подоспевшая Дженни Кроузер вцепилась в руку Фолкнеру. Скульптор стряхнул ее с себя, как назойливую муху, и двинулся на Ника.

И тогда у него за спиной появился Бомбардир.

Его, казалось бы, неминуемое падение с крыши было приостановлено благодаря старой, сохранившейся еще с викторианских времен водосточной трубе, в два раза более прочной, чем нынешние. Бомбардир повис, ухватившись за край желоба. У него был выбор: спрыгнуть с девятиметровой высоты на вымощенный булыжником двор или попытаться вскарабкаться под проливным дождем по скользкой островерхой крыше. Несмотря на рискованность этого предприятия, Дойль предпочел последнее. Он перелез через балюстраду как раз в то мгновение, когда Фолкнер отшвырнул от себя Дженни и замахнулся на Ника.

Подкравшись сзади, Бомбардир нанес ему два удара по почкам. Фолкнер заревел от боли и согнулся пополам. Когда он выпрямился и повернулся, Бомбардир, перепрыгнув через лежащего Ника, угостил его ударом под ребра, за которым последовал другой, столь же молниеносный, в челюсть. За свою боксерскую карьеру он победно завершил таким образом не меньше дюжины поединков.

Фолкнер покачнулся, однако устоял.

— Ах ты, сукин сын! — заорал Бомбардир. — Иди сюда, я тебя прикончу!

Тем временем Нику удалось подняться на колени, и он склонился над Мэллори, которого с другой стороны поддерживала Дженни Кроузер. Инспектор поблагодарил их слабым кивком, поскольку не мог говорить. Его лицо было искажено гримасой боли. Ник прижал к груди скрещенные руки и откашлялся, сплевывая кровь.

Подобравшись, как тигр перед прыжком, Бомбардир бросился на Фолкнера. Скульптор был уже основательно измотан, и Дойль понимал, что ему нельзя давать передышки. Левой рукой он ударил его в незащищенный рот, распухший и кровоточащий после ударов Ника, а правой — под глаз. Фолкнер взвыл, мотая головой.

— Держись от него подальше! — крикнул Ник. — Не подходи так близко!

Но Бомбардир, опьяненный схваткой, позволил Фолкнеру ударить его справа в челюсть, добиваясь, чтобы противник выпрямился и придвинулся ближе. Тогда можно будет нанести ему удар против сердца и закончить бой. И это оказалось роковой ошибкой, поскольку Фолкнер повернулся и ударил его локтем в спину, сбив с ног. Бомбардир покатился по крыше и рухнул на балюстраду, которая проломилась под тяжестью его тела. Оглушенный, он повис, пытаясь подтянуться, но Фолкнер ринулся на него, как движущийся на полной скорости экспресс, и столкнул вниз. Бомбардир дважды перекувыркнулся в воздухе, ударился о водосточную трубу и упал на булыжники.

Фолкнер повернулся. Его вид был страшен. Глаза горели, из уголков рта на воротник стекала кровь. Окинув взглядом трех беспомощных людей, всецело находящихся в его власти, он выдернул из сломанного ограждения железный прут и двинулся на них.

И тут в чердачной двери появилась бабушка Кроузер. На ней была ночная рубашка, а к груди она прижимала обрезанную двустволку. Занятый своими жертвами, Фолкнер ее даже не заметил. Зарычав, как зверь, он занес над головой прут…

И тогда старая женщина всадила в него заряд из обоих стволов.

Было около девяти часов вечера, когда Ник Миллер и Дженни Кроузер подошли к палате, где лежал Бомбардир Дойль.

Ник чувствовал себя вконец измотанным и разбитым. Ему было трудно двигаться из-за туго перебинтованных ребер, от обезболивающих уколов в голове стоял туман. Но так как Мэллори временно вышел из строя, на данный момент он оказался единственным человеком, который мог исполнить то, что надлежало сделать.

Увидев Ника, дежуривший у дверей полицейский встал со стула.

— Поухаживай несколько минут за мисс Кроузер, Гарри. А я хотел бы перекинуться парой слов с Бомбардиром.

Полицейский кивнул. Ник открыл дверь и вошел в палату. За ширмой, опираясь на подушки, лежал Бомбардир. Нос у него был перебит четвертый раз в жизни, а сломанная в трех местах нога висела на вытяжке.

У его кровати сидел Джек Брэди, перечитывавший какие-то записи. Он поднял голову навстречу Нику.

— Наш приятель утверждает, что вчера он силой вломился в дом Кроузеров, а девушка и ее бабушка были взяты им в заложницы.

— Неужели? — Ник с сомнением посмотрел на Дойля. — Ты не умеешь лгать, Бомбардир. Мисс Кроузер уже дала показания, и они расходятся с твоими. Она говорит, что ты спас ее во дворе от Фолкнера. И в благодарность они с бабушкой решили оказать тебе ответную услугу. Мисс Кроузер даже считает, что это может быть аргументом для защиты в суде.

— А как считаете вы? — тихо спросил Бомбардир.

— Я не думаю, что дело дойдет до суда, так что мое мнение не имеет значения. Но как человек скажу: там, на крыше, ты спас нас, рискуя жизнью.

Бомбардир отвернулся к стене.

— Не стоит благодарности! — буркнул он. — А теперь проваливайте! Я хочу спать.

— Не сейчас. К тебе посетитель.

— Дженни?.. Я не желаю ее видеть.

— Но она ждет уже несколько часов.

— Какого черта? Ведь все кончено — и точка. Я могу забыть о досрочном освобождении. Возвращаюсь в каталажку на два с половиной года плюс тот срок, который судья припаяет за мои проделки на свободе. А впридачу ко всему, я до конца моих дней буду хромать, как старый дед.