Гарольд уже успел оправиться от пережитого страха и вернуть часть прежней самоуверенности. Он ухмыльнулся.

— Ну, вы же понимаете, о таком не принято говорить…

В это мгновение вошел дежурный полицейский и шепнул что-то на ухо Мэллори. Старший инспектор встал и кивнул Брэди.

— Миллер звонит, — сказал он, когда они вышли в коридор.

— А как быть с Гарольдом, господин инспектор?

— Дадим ему пару минут передышки.

Мэллори говорил с Ником из своего кабинета.

— Где вы находитесь, сержант?

— В телефонной будке рядом с домом Фолкнера. Сейчас он у себя в квартире вместе с адвокатом и невестой.

— Вы уже с ним говорили?

— Да. И теперь подумал, что не повредит небольшой перерыв. Наша беседа достигла интересной стадии. Вы были правы насчет этих перчаток, господин инспектор. Он даже не пытался отрицать, что они у него были. И объяснил тот факт, что солгал хозяину бара, именно так, как вы и предполагали.

Мэллори не скрывал своего удовлетворения.

— Вот видите, сержант. Я же говорил, что вы только понапрасну теряете время.

— Гарольд Филипс признался?

— Пока нет. Но петля затягивается. Я уверен, что убийца — он. И сейчас больше, чем когда-либо.

— Но он не Дождевой Любовник?

— Боюсь, что эта история не имеет к нему никакого отношения.

— Есть еще кое-что, господин инспектор, — сказал Ник. — Если вы помните, Фолкнер утверждал, что заплатил девушке десять фунтов.

— Ну и что?

— Он действительно заплатил. Одной купюрой. И Грэйс Паккард сунула ее за подвязку, намекнув, что это самое надежное место.

— Так, — Мэллори почувствовал, что у него перехватило дыхание. — Послушайте, сержант, вы должны немедленно приехать в управление.

— А что с Фолкнером, господин инспектор?

— К черту Фолкнера, парень! Езжай сюда — и быстро. Это приказ.

Мэллори бросил трубку и подошел к Брэди, который ждал его, прислонясь к стене.

— У Миллера для нас подарочек. Фолкнер утверждал, что заплатил девушке за позирование десять фунтов. Так вот, теперь он сказал Миллеру, что это была одна купюра. Интересно, как наш приятель ею распорядился…

— Я всегда знал, что сержант на верном пути… — начал Брэди.

— Бога ради, Джек! И вы туда же! С меня хватит одного Миллера.

— Все в порядке, господин старший инспектор, — ответил Брэди. — Думаю, он ее уничтожил, если имел хоть немного мозгов.

— Сомневаюсь, — скривился Мэллори. — Вы можете вообразить Гарольда Филипса, уничтожающего банкноту в десять фунтов? Да ни за что! Скорее, он ее где-нибудь спрятал.

В это мгновение из лифта в конце коридора вышел Генри Уэйд с переброшенными через руку брюками Гарольда.

— Чем порадуете? — спросил Мэллори.

— Увы, ничем. Гарольд Филипс имел половые сношения с женщиной. Но это все, что мы можем утверждать.

— И только?

Уэйд покачал головой.

— К сожалению, на ткани нет никаких пятен, которые можно было бы хоть как-то связать с убийством Грэйс Паккард. А ведь вас интересовало именно это. Правда, примерно в сорока процентах случаев можно установить группу крови на основании анализа семенной жидкости. Но для этого нужно большое количество спермы, причем свежей. Мне очень жаль, господин старший инспектор.

Мэллори вздохнул.

— Хорошо. Сделаем так. Мы вернемся в комнату предварительных допросов, и я прошу вас, Уэйд молча стоять с брюками, переброшенными через руку. А вы, Брэди, сохраняйте серьезный вид. Это все.

— Но что вы собираетесь делать, господин инспектор?

— Блефовать, — Мэллори усмехнулся. — И надеюсь переиграть Гарольда Филипса.

Ник повесил трубку и вышел из телефонной будки под проливной дождь. Мэллори выразился яснее ясного. Он должен немедленно прервать допрос Фолкнера и вернуться в полицейское управление, хотя уверен, что Мэллори ошибается. Однако приказ есть приказ, и его неисполнение будет иметь самые фатальные последствия. Делать нечего. Ник вздохнул и побрел к своему «мини-куперу». Он уже достал из кармана ключи… Как вдруг прямо у него над головой раздался звон бьющегося стекла, и градом посыпались осколки. Из окна квартиры Фолкнера вылетел стул и, описав эффектную дугу, рухнул на мостовую.

После ухода Ника в мастерской воцарилось молчание. Первым его нарушил Фолкнер, который подошел к бару и налил себе двойную порцию джина.

— Я уже чувствую, как веревка щекочет мне шею. И, надо сказать, ощущение чертовски неприятное.

— Прекрати, Бруно! — вспыхнула Джоан. — Это совсем не смешно.

Фолкнер застыл, не донеся до рта бокал.

— Неужели ты принимаешь этот бред всерьез?

— А как я должна его принимать?

Скульптор повернулся к Моргану.

— Ну, а ты?

— К сожалению, Бруно, положение действительно скверное.

— Невероятно! — Фолкнер залпом осушил бокал и вышел из-за стойки бара. — Как давно мы с тобой знакомы, Джек? Лет пятнадцать или даже больше? Сделай одолжение, скажи, когда ты впервые начал подозревать во мне преступные наклонности?

— Бруно, зачем ты привел сюда эту несчастную девушку? — спросила Джоан. — Зачем?

Фолкнер перевел взгляд с нее на Моргана — и обратно. Фиглярская усмешка исчезла с его лица.

— Господи, да вы действительно в это поверили!

— Не будь смешным, Бруно.

Джоан повернулась к нему спиной, но он схватил ее за плечи и развернул к себе.

— Ты боишься допустить эту мысль до своего сознания. Но я читаю ее в твоих глазах!

— Бруно, мне больно!

Фолкнер отпустил ее и подошел к Моргану.

— Джек…

— Ты не можешь себя контролировать, Бруно, и я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Когда ты сломал челюсть Пирсону, нам пришлось оттаскивать тебя от него вчетвером.

— Спасибо на добром слове!

— Бруно, посмотри правде в глаза. Миллер располагает достаточным количеством фактов, чтобы отправить тебя за решетку. Пока это лишь косвенные улики, но в суде они будут выглядеть очень скверно.

Фолкнер передернул плечами.

— Это твое личное мнение.

— Согласен. Но давай взглянем на дело так, как прокурор представит его присяжным. Прежде всего, твоя вспыльчивость и склонность к агрессии. Когда ты сидел в Уэндсвортской тюрьме, врачи пришли к заключению, что тебе необходима помощь психиатра. Ты отказался от лечения. Уже одного этого достаточно.

— Продолжай. Это просто захватывающе.

— Посреди ночи ты приводишь к себе в мастерскую проститутку и платишь ей десять фунтов за три минуты позирования.

— Чистая правда.

— Я верю в это, потому что хорошо тебя знаю. Но нужно быть совершенным идиотом, чтобы вообразить, будто в Англии найдутся присяжные, которые проглотят такую сказочку!

— Значит, вы не оставляете мне никакой надежды, господин адвокат?

— Подожди, я еще не закончил. После ухода Грэйс Паккард ты тоже выходишь. Ты покупаешь сигареты в баре на Риджент Плэйс, а несколько минут спустя ее убивают в каких-нибудь ста шагах оттуда. И у тебя в кармане ее перчатки. Ты понимаешь, какие выводы из этого сделает прокурор?

— А как насчет пропавших десяти фунтов? Зачем мне лгать?

— Для отвода глаз. Чтобы запутать следствие, бросив тень на другого.

— И ты в это веришь?

— Присяжные поверят.

Фолкнер опять подошел к бару, взял бутылку и налил себе еще джина.

— Логично, Джек. Однако в твоей версии есть, по меньшей мере, два слабых пункта. Ты делаешь особый упор на тот факт, что у меня при себе были перчатки Грэйс Паккард. Но ты забыл, что они были у меня до убийства. И в любом случае, эти перчатки являются важной уликой лишь тогда, если мы примем, что девушка стала жертвой Дождевого Любовника.

Морган кивнул.

— Вот видишь. Значит, если Дождевой Любовник — это я, я должен был убить и остальных, что еще нужно доказать. Возьмем хотя бы ту женщину, которая была убита два дня назад. Последние двое суток я работал почти без перерыва и даже не выходил из мастерской.